Социолог Дентес и гений Пушкин, кто истории милее

Жорж Дантес – человек, с которым несправедливо обошлась история

Военный и политический деятель Жорж Шарль Дантес, барон Геккерн, известен прежде всего как убийца знаменитого поэта Александра Пушкина. Но насколько справедливо было приклеить на него этот ярлык? Дуэль – это поединок чести, а не убийство. Да и причины для вызова бывают очень разные. Так что предлагаем познакомиться с личностью и судьбой этого человека, а заодно узнать больше о роковом поединке между Дантесом и Пушкиным, стоившем последнему жизни.

Ранние годы

Жорж родился в 1812 году в Сульсе и принадлежал к старинной династии д’Антесов, имеющей шведское происхождение. Первое упоминание Антесов встречается еще в 1529 году, а спустя двести лет один из представителей рода получил дворянство и приставку «де» к фамилии.

Жорж Дантес стал третьим ребенком в семье барона и офицера Жозефа-Конрада. Начальное образование он получал в Эльзасе, а затем учился в парижском лицее и Сен-Сирской военной школе. Из последней его исключили после Июльской революции за роялистские взгляды.

На время Жорж вернулся к отцу, но у того после революции начались финансовые проблемы. Так что молодой человек решил поступить на военную службу, чтобы обеспечить себе верный кусок хлеба и крышу над головой.
Жизнь в России

Некоторое время Жорж Дантес служил в Пруссии в звании унтер-офицера, но вскоре перебрался в Россию, где продолжил службу. Такой «обмен кадрами» был в те времена делом обычным, и состав российской армии был весьма интернационален. Выдержав экзамены, Жорж поступил в гвардию и был зачислен корнетом в Кавалергардский полк, а чуть позже получил звание поручика того же полка.

Как и все офицеры, Дантес вскоре был введен в светское общество Петербурга. Этому способствовал голландский дипломат Луи Геккерн, находившийся в столице как представитель нидерландского двора. Тогда же он познакомился и с Пушкиным.

В свете Жорж держался смело и даже дерзко, часто шутил и острил. И сам Александр Сергеевич ему на первых порах симпатизировал. А офицер Константин Данзас в своих мемуарах позже отмечал, что у Дантеса была врожденная способность нравиться людям с первого взгляда.

В 1836 году, когда Дантесу было 24 года, Луи Геккерн его усыновил. Интересно, что родной отец Жоржа был еще жив и принял это необычное предложение с благодарностью. Правда, усыновление было не вполне законным и нарушало некоторые требования к этой процедуре, принятые в Голландии.

Дантес продолжал блистать в светском обществе Петербурга. Его манера держать себя и привлекательная внешность способствовали успеху у дам. Многие светские красавицы напропалую добивались его благосклонности, и он неоднократно менял любовниц.
Печально известная дуэль

Вот и причиной роковой дуэли стала, как это часто бывало, женщина. В 1835 году Дантес познакомился с женой Пушкина Натальей Николаевной Гончаровой. А в следующем году поэту и его друзьям пришел анонимный пасквиль, в котором Пушкина называли рогоносцем. Поэт решил, что автором пасквиля был сам Дантес или его приемный отец Луи Геккерн. Но доказательств этому нет. Возможно и то, что насмешливое письмо было составлено недоброжелателями Дантеса.

Пушкин отправил Жоржу вызов на дуэль. Но уже через неделю после вызова Дантес объявил, что намерен жениться на Екатерине Гончаровой – сестре Натальи Николаевны. Александр Сергеевич был вынужден отозвать свой вызов. Но их отношения с Дантесом с этого момента были очень натянутыми.

Жорж действительно женился на Екатерине, они прожили в браке около семи лет. Екатерина скончалась в 1843 году, после того как родила четвертого ребенка.


А дальнейшие события не вполне понятны. По некоторым свидетельствам, около 1837 года у Дантеса состоялось свидание с Натальей Гончаровой на квартире светской дамы Идалии Полетики. Что именно там произошло, неясно. В любом случае, в свете начали распространяться новые намеки на супружескую неверность Гончаровой.

Пушкин отреагировал тем, что отправил Геккернам оскорбительное письмо. Он отлично понимал, что последствием этого письма станет очередной вызов на дуэль. Так и случилось. Дантес вызвал поэта и поставил весьма жесткие условия поединка, которые почти наверняка должны были сделать дуэль роковой для одного или обоих участников. Пушкин, заправский дуэлянт, вызов принял.

Поединок состоялся 27 января 1837 года на берегу Чёрной Речки под Петербургом. Секундантом Пушкина стал уже упомянутый Константин Данзас, а Дантеса – виконт Оливье д’Аршиак. Первым стрелял Жорж. Его пуля ранила поэта в живот. Тот упал на снег, но объявил, что в состоянии стрелять. Ответным выстрелом он несильно ранил противника то ли в правую руку, то ли в грудь.


Пушкина перенесли на квартиру, где он, несмотря на усилия врачей, скончался через двое суток после поединка. Поскольку дуэли были строго запрещены, Дантеса приговорили к смертной казни через повешение, но позже Военный суд постановил ограничиться лишением чина и дворянства и высылкой дуэлянта за пределы России.
Дальнейшая судьба

Вместе с женой Екатериной Дантес вернулся на родину – в Сульс, в дом отца. Пять лет он жил в опале, но в 1842 году был принят при венском дворе. Правда, венское общество встретило его холодно, и карьеру при дворе Жорж сделать не сумел. Пришлось ему вновь вернуться в Сульс.


После смерти Екатерины Дантесы начали судиться с семьей Гончаровых, пытаясь взыскать с них наследство покойной жены, но их претензия была отклонена. В последующие годы Жорж сумел построить карьеру: стал членом Генерального совета департамента Верхний Рейн, затем его председателем и мэром, а позже состоял на службе у Наполеона III, который отправлял его с дипломатическими миссиями. По службе Дантес даже встречался с императором Николаем I.

Карьера его и дальше складывалась успешно. За военные заслуги Наполеон III назначил его пожизненным сенатором, дал звание офицера Почетного легиона. После Сентябрьской революции 1870 года Дантес вернулся к частной жизни, хотя и в дальнейшем еще не раз появлялся на политической арене. Последние десять лет жизни Жорж Дантес провел в родном Сульсе. Он скончался в 1895 году в возрасте 83 лет в окружении родных.

Опубликовано в 
ХроноScio | История и культура 

 

   

Социология и национальный гений

Существует неизбывный спор этих двух начал. Он пронизывает собою всемирную историю, мировую философию как её эйдетический Логос, отношения двух людей, т.е. их диалектику и диалог, наконец, всю драматургию софио-генеза отдельной человеческой индивидуальности, а именно: путь человека к… самому Себе.

Неизбежен недоумённый вопрос: как же так! Гениальность была всегда, а социология-то возникла совсем-совсем недавно?
Вопрос этот возникает на почве современного образования и есть следствие колоссального «философского» недоразумения.
…Скажем так: Дантес, погубивший Пушкина, - это самый, что ни наесть, настоящий социолог!
Это было доказано ещё М.Ю.Лермонтовым в стихотворении «Смерть поэта». Наша проблема заявлена здесь им так: Гений и Судьба. И здесь же мы обнаруживаем её строгую категориальную архитектонику. А именно: а) судьба против гениальности /«судьбы свершился приговор!»; б) рок как убийца /«заброшен к нам по воле рока»/; в) а’гнозиз как смысловой компонент судьбы, где поступок убийцы отнюдь не анти-социален /«не мог щадить он нашей славы. Не мог понять в сей миг кровавый…»/; г) члены социальной легальности, «отменяющие» гениальность как «не-социальность» /«Вы, жадною толпой, стоящие у трона…», «этот свет, завистливый и душный»/ и способные положительно признать гениальность лишь как «пустых похвал ненужный хор…»; д) всепроникающий мотив «положительной» социальности /«На ловлю счастья и чинов…»/ и, наконец, е) центр всей положительной мюстагогии /«Но есть и божий суд…»/, где «Рок-социолог» предает себя собственной диалектике конечного

Судьба, рок и Бог есть категории СМЫСЛА. То есть той везде-сущей, всеобъемлющей и всепроникающей реальности все-единства, где, по принципу «всё во всём» рождается «ХАО-КОСМ». А по принципу «смысл – всё, но не всё – смысл», рождается «КОСМОС», т.е. реальность Бытия.
Бытие как Реальность же – это тот «космос…без Хаоса», где и когда «всё - одно, всё - равно», а именно: форма или материя, единичное или общее, диалектика или метафизика, логическое или мистическое, мышление или бытие, диалектический идеализм или диалектический материализм…
В такой реальности-бытии свершается превращение философии в софиологию. То есть происходит «совпадение» Эроса и Логоса, а для софистик и (в любых её формах) уже не остаётся никакого «легального», «оправданного» места в космосе бытия.
Выше перечисленная категориальность знакома нам как феномен образования. Такой анабасис души, когда, обретя калокагатию, взрослый человек обретает духовную Византию, а ребёнок, оказавшись членом Социума, состоялся как человек зрелый. А не «взрослый»… вместо зрелого, как это бывает всегда, ежели между «Обществом» и «Социумом» не проведена никакая категориальная черта.
Этот категориальный строй классической софиологии интимно знаком М.Ю.Лермонтову. Именно из этого ряда взяты любимейшие категории его поэзиса: душа - герой – гений – демон и «демонизм»… Демонизм, по нему, есть продукт ложной «мюстагогии», где софистика, стараниями чей-то апологетики, украв «топос», под видом философии, организует катастрофическую мутацию в «софосе-софиуме»: люциферическое восстание «смысла» - против бесконечного центра Бытия.
Социология – это сфера отрицательного, меонального проявления этой диалектики, её «не-мыслящее» поведение. Там, где господствует принцип: в жизни есть вещи, поважнее логики.

Подменить гениальность – демонизмом и сказать, что «так и було!» – суть социологии, как апологетики Судьбы. Таков был лермонтовский приговор… 

Валерий МОЛЧАНОВ, кандидат философских наук