Расхищение России

 Глазьев: "Продолжается гигантская утечка капитала". Почему банки не кредитуют экономику

Может ли Россия целиком заместить европейский импорт товарами из Китая и Индии. Почему мы до сих пор летаем на боингах. Как дефолт 1998 года пошёл нам на пользу. Что нужно было делать, чтобы не потерять 300 млрд долларов. Об этом академик РАН Сергей Глазьев рассказал Юрию Пронько в эфире программы "Царьград. Главное".

АНТОНОВА ОЛЬГА

Сырьевой придаток Китая

— На презентации новой модели "Волги" на публике не очень эмоциональный премьер Михаил Мишустин спросил чиновников: а руль-то у вас китайский? А мне непонятно, почему марка автомобиля написана не по-русски, а кириллицей. Мы реально занимаемся импортозамещением или Китай занял место Запада?

— По-разному. Китай производит сегодня всё. Как и Индия. И рост торговли с этими двумя гигантами ошеломляющий: 25-30% ежегодно, несмотря на санкции. Мы можем полностью заместить европейский импорт импортом из Китая и Индии. Кстати, торговля с Китаем по структуре не лучше, а хуже, чем была торговля с ЕС. 

— Вот так!

— Доля сырья больше, доля конечной продукции — меньше, чем была с Евросоюзом. Мы в ещё большей степени становимся сырьевым придатком КНР, чем были сырьевым придатком ЕС. Чтобы тенденцию преодолеть, нужны кредиты для наращивания выпуска готовой продукции, для кооперации. Нужно стимулировать создание цепочек добавленной стоимости. Совместно с тем же Китаем. Ситуация в разных отраслях совершенно разная. В автомобилестроении после многих лет промышленной сборки нужно заместить комплектующие, ввозимые с Запада, теми, что с Востока идут.

Мнимые успехи

— Но является ли это реальным импортозамещением?

— Когда у нас чиновники хвастались тем, что в Калужской области наладили выпуск фольксвагена, поскольку всё было на основе роботов, создали 300 рабочих мест. А сколько убили рабочих мест на "Автовазе"? Где у нас полная кооперационная цепочка?

Нужно заниматься теми конечными продуктами, которые мы производим, практически по всей технологической цепочке. Нужно понимать, что успехи, которые мы получаем в машиностроении из импортных комплектующих, это мнимые успехи. Мы подавляем возможности более глубокого импортозамещения на базе наших внутренних цепочек добавленной стоимости, находящихся внутри России и в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС).

Почему "Аэрофлот", хотя это госкомпания, никак не удаётся убедить покупать полостью российский самолёт Ту-214? Покупать полностью Ил-76-й? Все разговоры о том, что там должно быть не три пилота, а два пилота, что там двигатель, может, менее экономичный, это всё уже ерунда полная. Надо переходить на собственные производства. Линейка самолётов — Ту-204-й, 14-й, Ту-334, Ил-96, Ил-112. Даже Ан-70 можно производить и Ан-124, хотя там была украинская комплектация. Всё это мы можем сами делать. 

— А боинги, которые Запад не обслуживает, и двигатели отказывают, не убирают.

— Вместо того чтобы выполнить свои обязательства по покупке наших Ту-214, начинают что-то придумывать. В ситуации конфронтации с Западом мы не должны считать копейки, мы должны по-крупному принимать решения. Переходим на наши самолёты. Пусть дороже будет эксплуатация; пусть сложнее будет обслуживание.

Когда эмбарго приключилось с западной стороны и нам прекратили давать комплектующие к самолётам, наш авиационный менеджмент был растерян. Потому что они вообще всё отдали на аутсорсинг за границу. И обслуживание, и покупки. Они даже не знали, где что купить. Вели паразитическое существование на западной технике, что привело к полному расслаблению нашего управленческого звена. Звено это должно заниматься не закупками импортной техники, а организацией производства внутри страны.

— Эти люди способны что-то изменить?

— Нужно инженеров продвигать на руководящие должности, а не менеджеров с непонятным образованием, которые знают только, как валюту из одного кармана в другой переводить. Интересы внутреннего производства должны быть выше, чем интересы конъюнктуры: как перекупить подержанный американский двигатель, как его завезти, там, через Африку. Время принимать стратегические долгосрочные решения. Возвращаться на отечественную технологическую базу.

— Считаете, есть потенциал?

— Потенциал есть. Он позволяет нам расти с темпами 2021 года — не менее 5% в год. Динамика последних двух лет показывает, что промышленность легко реагирует на увеличение возможностей выпуска продукции.

В 1998 году после дефолта — с сентября месяца — благодаря политике Примакова — Геращенко пошёл взрывной рост промышленного производств на основе импортозамещения. Импорт тогда резко подорожал, ЦБ выдавал кредиты по ставке ниже уровня инфляции. Модель прекрасно сработала. Промышленность росла на 2% в месяц. Рост промышленного производства по итогам девяти месяцев работы был 20%. Возможно, сегодня нет такого размера. Но до 10% роста мы можем выдержать в обрабатывающей промышленности.

Самая высокая эксплуатация труда в мире

— И мозги есть?

— Есть и мозги, и люди. И вот этот опыт наших промышленных регионов показывает, что стоило только государству начать увеличивать спрос на отечественную продукцию — и тут же промышленность откликнулась. Возможно, есть локальные дефициты на рынке труда. Но этим надо заниматься серьёзно. Нужно готовить специалистов, технических специалистов, инженерные кадры. И повышение зарплаты — это неизбежно. Не будем забывать, что у нас доля заработной платы в структуре ВВП в полтора раза ниже, чем в других странах.

Если мы поделим выпуск продукции на зарплату, получится, что на рубль зарплаты наш работник даёт в три раза больше продукции, чем в Европе или в США. У нас самая высокая эксплуатация труда в мире.  Когда говорят: ох, зарплата начала расти, забывают, что она в разы упала в начале 1990-х. И дальше не сильно росла.

Нужно мириться с ростом зарплаты. Это нормальное явление. Он опережает рост производительности труда. Но для того чтобы этого не происходило, необходимо вкладывать инвестиции в автоматизацию, в роботизацию. Если у нас не хватает работников, то почему же по количеству роботов на тысячу занятых мы одни из последних в мире?

Предупреждал о западном воровстве

— Вы были одним из немногих, если не единственным экспертом, с 2014 года предупреждавшим о возможном воровстве валютных резервов России. От вас отмахивались: там есть закон, никто ничего не тронет.

— Я очень удручён тем, что мы подарили противнику возможность оперировать нашими валютными резервами. Именно под эти резервы кредитуют Вооружённые силы Украины. Запад на политическом уровне готов конфисковать наши резервы. Но ещё сопротивляются финансисты, ищут паллиативные решения. Но надо понимать, что это с политической точки зрения вопрос уже для них решённый. 

— Мы потеряли эту колоссальную сумму?

— Находящиеся у власти на Западе сделали ставку на войну против нас, потому не могут поменять самоубийственной линии. Несмотря на то что это ни к чему хорошему не привело. В Европе мы видим нарастающую экономическую и социальную катастрофу. Европа теряет конкурентоспособность стремительно, однако американские марионетки сидят на ключевых постах. В генсеки НАТО выбрали очередного русофоба. Дай Бог, дождёмся, через пару лет, может, начнётся волна переизбраний в европейских странах. Глядишь, может, во Франции через месяц поменяется правительство.

— Но фон дер Ляйен получила каденцию ещё на пять лет в должности главы Еврокомиссии.

— Может, в США хаос достигнет такой величины, что они поймут, что война против России усугубляет их положение. Всё это субъективная ситуация. Денег наших нам не отдают. Можем ли мы добиться их возврата — вопрос субъективно политический, когда они от нас будут хотеть положительного для себя.

Сейчас же они пытаются нас уничтожить. И пока считают, что к ним никогда не прилетит ответ, ведут себя нагло и развязно.

— Сколько западное общество будет с этим мириться?

— Когда западное общество приведёт к власти политиков, которые захотят с Россией дружить и восстанавливать связи, этот вопрос станет актуальным. Потому что то, что они сделали, ну, по финансовой терминологии называется дефолтом. На Западе дефолт, страны некредитоспособны. Они не могут оплачивать свои долги не только нам — ещё целому ряду стран.

Мы к ним и должны относиться как к банкротам. И все эти наши кредитные рейтинги должны быть дефолтные по отношению к западным странам. С морально-нравственной точки зрения устроенное Западом — это грабеж. С точки зрения финансовой — это дефолт. С точки зрения политической — их стратегическая ошибка.

— Сомневаюсь, что в России готовы именно в такой формулировке оценить ситуацию. Я смотрю на действия Минфина, слышу риторику ЦБ. Ничего подобного не произносится, не проговаривается даже кулуарно. Те же самые лица, Сергей Юрьевич, с которыми вы общались, без камер, за плотно закрытыми дверями, которые вам говорили: нет, так не будет — они же никуда не делись.

— Чтобы признать ошибку, требуются мужество и квалификация. К сожалению, Центральным банком руководят малоквалифицированные люди, которые руководствуются примитивными моделями, от которых и мир, и наука отказались давно.

— Но цена вопроса — 300 миллиардов долларов.

— ЦБ слепо верит в рекомендации МВФ даже сейчас. Из МВФ им указывали, что, кроме доллара, евро, нет других активов, куда вы могли бы складывать резервы, так как эти валюты ликвидные, по ним неплохой процент. И они следовали тупо рекомендациям из Вашингтона.

Я не раз предупреждал, что, во-первых, валютные резервы будут арестованы, это было понятно в 2014 году. На наших глазах резервы были арестованы у Ирана, у Афганистана, у Венесуэлы. Мало того, что арестовали Венесуэле валютные резервы, так ещё средства передали оппозиции.

— Но 300 миллиардов так называемой оппозиции России они отдавать не будут.

— Я первым сказал, что нам отключат SWIFT, более 12 лет назад. Тогда руководитель ЦБ мне сказал: "Ну, мы не можем оценивать риски попадания атомной бомбы в Центробанк". Я говорю: "Отключат, при чём тут атомная бомба". Иран отключили — и нам отключат.

Слава Богу, по поручению президента вовремя создали межбанковскую систему передачи финансовых сообщений. Система есть благодаря тому, что наш президент вовремя дал указание. Сами бы они никогда не стали делать ни СПФС, ни карточку "Мир". Мы хоть в информационно-технической инфраструктуре, в платёжно-финансовой системе подготовились.

А то, что резервы отдали, считаю, что это стратегическая ошибка. Можно было легко её избежать. Можно было даже не думать, куда вложить, просто золото покупать нашего производства. Мы продолжаем экспорт золота. У нас довольно большой избыток сейчас валютной выручки — в разных валютах, мы могли бы эту выручку использовать на накопление золота и конвертировать её в рубли. Давать экспортёрам рубли, а выручку конвертировать в золото…

Наконец, покупать золото за эти деньги. Возможностей много, потому нам остаётся только развести руками. И надеяться, что ошибки не повторятся.

— А западные медиа руководство ЦБ хвалит, почти каждый день выходят статьи.

— Поэтому и хвалят, что они действуют по указанию оттуда. И продолжают действовать, запрещая нашей экономике развиваться. Мешают наращивать инвестиции и выталкивают из страны валюту. С трудом удаётся их заставить хоть какие-то валюты котировать впрямую там. Хорошо, что юань котируется. Но рупия пока не котируется. Почему рупия не котируется?

— После предстоящего визита премьер-министра Моди в Москву, может, ситуация изменится?

— Совершенно непонятно, посему рупия не котируется. Идёт огромный поток валюты. Экспортёрам негде её продавать. Денежные власти, по сути, продолжают вести линию на торможение развития нашей экономики, придумывая всякие сказки про перегретость, про избыток валютного предложения.

Продолжается гигантская утечка капитала, уже не в долларах и евро — в других валютах. А нам катастрофически не хватает инвестиций, чтобы перевести порочный круг, в котором мы болтаемся много лет, в круг экономического процветания. Для этого нужны дешёвые кредиты, целевые кредиты для финансирования производственных инвестиций. В соответствии со стратегическими планами государства. С приоритетами, которые президент объявил. И по научно-технической политике, и по темпам развития.

— Наши национальные ориентиры политически сформулированы.

— А денег нет под эти направления. Только бюджет. А бюджет — это ведь не главный инструмент экономической политики. У бюджета масса других задач. Главный инструмент экономической политики — это кредит, а не бюджет. Это банки главные исполнители должны быть стратегических планов. И тех политических целей, которые ставит руководство страны. Банки должны кредитовать экономику в тех направлениях, где она будет быстро развиваться, эти направления видны.