Единство через конфликт

Краснодар

soiz [1231402]   04 Мар 15:03     Мы живем в условиях смертельного внутреннего конфликта. Как выйти победителем из него?

Что с нами происходит? В какой ситуации мы оказались? Как ее описать?

1. Классы и расы.

Если описывать ситуацию в рамках классовой теории, то возникает подчас некоторое не понимание глубины конфликта, наивный взгляд на ситуацию. Дескать, в итоге криминальной революции общество разделилось на классы, но это разделение происходит внутри одного народа, и в конце концов русский пролетарий может договориться с русским буржуем, все-таки свои, русские люди.
И здесь хорошо бы вспомнить об истории происхождения классового общества.
С.Г.Кара-Мурза пишет: «Становление рыночной экономики и классового общества в Европе происходило вслед за колонизацией «диких» народов. Об этом анализе Маpкса К. Леви-Стpосс пишет: «Из него вытекает, во-пеpвых, что колонизация пpедшествует капитализму истоpически и логически и, далее, что капиталистический порядок заключается в обращении с народами Запада так же, как пpежде Запад обpащался с местным населением колоний. Для Маpкса отношение между капиталистом и пpолетаpием есть не что иное как частный случай отношений между колонизатоpом и колонизуемым».

Необходимым культурным условием для разделения европейского общества на классы капиталистов и пролетариев был расизм. Отцы политэкономии А.Смит и Д. Рикардо говорили именно о «расе рабочих», а премьер-министр Англии Дизpаэли о «pасе богатых» и «pасе бедных». Первая функция рынка заключалась в том, чтобы через зарплату регулировать численность расы бедных.
Важен тот факт, что вначале расизм развился в отношении народов колонизуемых стран (особенно в связи с работорговлей) – как продукт этнических контактов, сопряженных с массовым насилием. Уже затем, в несколько измененной форме, расизм был распространен на отношения классов в новом обществе самого Запада. Пролетарии и буржуа на этапе становления современного капитализма были двумя разными этносами».
Итак, деление на классы возникло из расизма, и оно, по сути, подобно делению на разные расы. И солидарность внутри такой расовой теории и практики так же возможна, как солидарность негра-раба и плантатора, или солидарность эсэсовцев и покоренных славян. Это конфликт доведенный до уровня столкновения разных этносов и разных, враждебных друг другу рас. Так он был оформлен изначально не в революционной среде, а в правящем классе, проникнутом духом расизма.
С.Г. Кара-Мурза пишет: «Понятия расы и класса смешиваются и перетекают друг в друга во многих случаях. Отношение между капиталистом и пpолетаpием было не чем иным, как частным случаем межэтнических отношений – отношений между колонизатоpом и колонизуемым. Историки указывают на важный факт: в первой трети ХIX века характер деградации английских трудящихся, особенно в малых городах, был совершенно аналогичен тому, что претерпели африканские племена в ходе колонизации: пьянство и проституция, расточительство, потеря самоуважения и способности к предвидению (даже в покупках), апатия. Выдающийся негритянский социолог из США Ч. Томпсон, изучавший связь между расовыми и социальными отношениями, писал, что в Англии драконовскую эксплуатацию детей оправдывали абсолютно теми же рациональными аргументами, которыми оправдывали обращение с рабами-африканцами».

2. Этнизация социальных групп.

А что такое правящий класс, который осознал себя иной (высшей) расой по отношению к покоренным (расе бедных)? Можно ли сказать, что такая элита является частью того же народа, что и бедные? Или в данном случае формируется другой народ, другая этничность?
С.Г. Кара-Мурза пишет: «Исследования этнических проблем 60-70-х годов ХХ века привели к совершенно новой концепции природы этничности. Она исходила из противоположной примордиализму установки: этничность не есть нечто данное человеку изначально, она не есть “вещь”, таящаяся в биологических структурах организма (“крови”) или в свойствах ландшафта. Она не есть даже печать, неизгладимо поставленная на людях культурой в незапамятные времена. Этничность “конструируется” людьми в ходе их творческой социальной деятельности – и постоянно подтверждается или перестраивается.
На практике из этих принципов определенно исходили французские короли, уже в Средние века начавшие целенаправленное формирование нации французов из множества населявших их земли народностей».
Итак, этничность не есть данность, она – культурная конструкция, результат целенаправленных усилий. А значит, она может меняться, претерпевать метаморфозы.
С. Г. Кара-Мурза пишет: «Этнизация социальных групп (и наоборот) – важная сторона социальной динамики, которая может быть целенаправленно использована и в политических целях. Обособление, приобретающее характер этнического, происходит и в лоне одного и того же народа при его социальном разделении. В период упадка феодализма сословия дворян и крестьян начинают относиться друг к другу как к иным народам».

3. Построение государства малого народа.

Криминальная революция в нашей стране была по своему характеру молниеносной войной сформировавшегося «малого народа» против «большого народа».
С. Г. Кара-Мурза пишет: «Уже в самом начале реформы была поставлена задача изменить тип государства — так, чтобы оно изжило свой патерналистский характер и перестало считать все население народом (и потому собственником и наследником достояния страны). Теперь утверждалось, что настоящей властью может быть только такая, которая защищает настоящий народ, то есть “республику собственников”… Идеологи перестройки в разных выражениях давали характеристику того большинства (охлоса), которое не включалось в народ и должно было быть отодвинуто от власти и собственности. Это те, кто жил и хотел жить в “русском Космосе. Это отказ уже не только от культурного Космоса, но и от места, от Родины-матери, тяготение этого нового народа к тому, чтобы включиться в глобальную расу “новых кочевников”».
Итак, перестройка, а затем и нескончаемые реформы, изначально замышлялись в качестве инструмента принципиальной перестройки государства, которое должно в новых условиях служить глобализированному меньшиству, «новым кочевникам», разорвавшим связь с «русским Космосом», с Отечеством. Это меньшинство оформилось как новый этнос, иной, не просто чуждый, но враждебный русским народ. И когда сейчас профессор Соловей, некогда бывший экспертом Горбачев-фонда, говорит, что власть собирается превратить народ в перегной, то он недоговаривает, что подобная цель ставилась изначально. Малый народ с самого начала собирался утвердиться в России, как «высшая раса», превратившая русский народ в недочеловеков, в тот самый перегной….

4. Разгром большого народа.

Фактически все годы реформы мы живем в условиях непрерывной войны против нас.
С. Г. Кара-Мурза пишет: «Все это время в стране шла холодная гражданская война нового народа (демоса) со старым (советским) народом. Новый народ был все это время или непосредственно у рычагов власти, или около них. Против большинства населения (старого народа) применялись прежде всего средства информационно-психологической и экономической войны, а также и прямые репрессии с помощью реформированных силовых структур.
Экономическая война против советского народа внешне выразилась в лишении его общественной собственности (“приватизация” земли и промышленности), а также личных сбережений в результате гиперинфляции. Это привело к глубокому кризису народного хозяйства и утрате социального статуса огромными массами рабочих, технического персонала и квалифицированных работников сельского хозяйства. Резкое обеднение большинства населения привело к кардинальному изменению всего образа жизни (типа потребления, профиля потребностей, доступа к образованию и здравоохранению, характеру жизненных планов).
Был произведен демонтаж исторической памяти, причем на очень большую глубину. Историческая память — одна из важнейших духовных сфер личности, скрепляющая людей в народ.
К 1991 г. советский народ был в большой степени “рассыпан” — осталась масса людей, не обладающих надличностным сознанием и коллективной волей. Эту массу демократы и называют охлосом.
В результате экономической и информационно-психологической войны была размонтирована “центральная матрица” мировоззрения населения России, оно утратило систему ценностных координат.
В этом состоянии большинство населения РФ действительно утратило некоторые важнейшие качества народа, необходимые для выработки программы и для организации действий в защиту хотя бы своего права на жизнь. Можно говорить, что народ болен и лишен дееспособности, как бывает ее лишен больной человек, который еще вчера был зорким, сильным и энергичным. Но и в этом болезненном состоянии он продолжает подвергаться тяжелым ударам, направленным на разрушение его самосознания».

5. Российский апартеид.

То, что получилось в итоге («долгое государство Путина») С. Г. Кара-Мурза описывает так: «Возникла патологическая, резко поляризованная социальная система. В этой системе большинство населения РФ в его нынешнем обессиленном состоянии “съеживается” и низводится до положения бесправного меньшинства. В рамках демократических процедур (например, выборов) это “меньшинство” не может отвоевать и защитить свои права и обречено на вымирание.
На практике численное большинство в государстве лишено возможности в полной мере пользоваться своими гражданскими правами. Практика эта определена тем, что и собственность, и реальная власть целиком принадлежат представителям другого народа — того самого демоса, о котором говорилось выше. Именно эти представители диктуют экономическую, социальную и культурную политику.
Нынешняя РФ предстает как жесткое этнократическое государство. Здесь к власти пришел и господствует этнос (племя или народ), который экспроприирует и подавляет численное большинство населения, разрушает его культуру и лишает его элиту возможности выполнять ее функции в восстановлении самосознания населения как народа. Причем господствующая общность не только пользуется властью и привилегиями (это первый признак этнократии), но и присваивает себе государство в целом. Она выдает себя за единственную “настоящую” нацию и навязывает всему населению ту модель, к которой остальные обязаны приспосабливаться.
Этнократию РФ следует считать жесткой, что отражается прежде всего в аномально высокой смертности и резком разделении доминирующей общности и численного большинства по доходам».

6. Обострение конфликта.

Некоторые с удивление отмечают те циничные откровения, с которыми в последнее время стали выступать чиновники и депутаты разных уровней. Если обобщить суть этих заявлений, то они сводятся к следующему: «Эй, вы, русские отбросы! Это не ваше государство, раса господ вам ничем не обязана! Радуйтесь, что мы позволяем вам жить!» Само по себе такое самосознание правящего этноса оформилось давно, но открытое выражение этой сути является следствием новой, острой фазы этнического конфликта в России.
Очевидно, что приближается развязка. Если малый народ одержит окончательную победу и добьет большой народ, это будет финалом Русской цивилизации. Так или иначе, произойдет распад государства, а остатки страны будут вовлечены в глобальное пространство. Возможно, останутся какие-то резервации, где аборигены будут говорить по-русски, но в русской истории будет поставлена точка.
Либо несмотря ни на что большой народ проснется и разорвет путы удушающей этнократии.

7. Образ врага и идентичность.

О том, как влияет образ врага для формирования национальной идентичности – сказано много. Об этом, например, пишет Самюэль Хантингтон в книге "Кто мы?"
Но я процитирую первую попавшуюся под руку статью Антона Кравчика «Образ врага как механизм негативной мобилизации общества»: «Пластичность социальной природы человека связана с его представлениями о социальном мире, организованном по модулю «свои – чужие». Особую роль в их ряду играет идеологема «врага». Образ врага акцентирует те социальные нормы и ценности, которыми создается и управляется данное общество.
…Французская революция дала первые образцы обобщенных представлений о «враге», точнее «враге народа», а также непосредственно связанную с ними практику массовой мобилизации (в духе «Марсельезы»). «Враги» стали катализаторами не только утверждения первого национального мифа, национальной идеологии, но и первых эскизов концепции национального государства и его институтов как представительских, так и репрессивных, необходимых для защиты национальной культуры, языка и т.п. В характер массовизации начинают включаться представления о «враге», потенциальной угрозе для «всех», задающей единство «негативной солидарности» (сплотить всех против образа врага). Образ врага начинает играть роль основного механизма интеграции возникающей социальной плазмы, ее организации, консолидирования от противного.
 Глубоко традиционалистский способ организации социальной реальности по принципу «своих» и «чужих», которому подчиняются любые другие типы социальных действий – от моральных представлений (двойная племенная этика для своих и для всех прочих) до профессиональных или правовых отношений, способствует не просто консервации образа врага, но известной его сакрализации, демонизации, превращая подобные формы в основные механизмы поддержания сегрегированной или дихотомической реальности
Известный философ Карл Шмитт писал в своей статье «Понятие политического»: «Враг становится предпосылкой политического самосознания и консолидации общества как органического целого. Политическое мышление и политический инстинкт теоретически и практически подтверждают себя в способности различать друга и врага. Функциональная роль категории «враг» не связана с какими-либо привходящими значениями. Здесь не важны или второстепенны любые другие характеристики оппонента – экономические, моральные, эстетические. Враг – предельно иной, с ним невозможны частные соглашения, нет опосредующих всеобщих норм, невозможен суд третьих инстанций. Этим он отличается от любого конкретного противника или оппонента – частного человека, отдельной группы. Враг – не конкурент и не противник в общем смысле. Враг – также не частный противник, ненавидимый в силу чувства антипатии. Враг может быть по своей реальной возможности только публичным врагом, ибо все, что соотнесено с такой совокупностью людей, в особенности с целым народом, становится поэтому публичным. «Враг» тем самым получает исключительно «бытийственный», «экзистенциальный» смысл».

8. Единство через конфликт.

В условиях внутрироссийского этнического конфликта русский народ может провести национальную сборку и мобилизацию отталкиваясь от образа «чужого», «внутреннего врага», враждебного малого народа. Это выглядит, как последний шанс перед лицом гибели сохранить себя. В тот момент, когда раскол внутри общества достигает предельных величин (уровня столкновения враждебных, несовместимых рас), конфликт становится последней, спасительной возможностью вернуть единство.
После гибели Российской империи конфликт принял характер этнической войны. С. Г. Кара-Мурза пишет: «Социальный конфликт в России именно «рассек нацию на части» - вплоть до гражданской войны. Рабочие и крестьяне воевали со своими «предпринимателями-соплеменниками» и помещиками буквально как с иным, враждебным народом». Но из горнила этого пожарища вышел единый советский народов, который смог обеспечить прорыв, индустриализацию и победу в Великой Отечественной войне.