Русский народ и русский социализм

   Название книги Л.Н. Гумилева «От Руси к России» скрывает один фундаментальный факт – для того, чтобы пройти  путь от Киевской Руси к Московии, а от нее к России и затем к СССР необходима была плодотворная и нигде в мире не испробованная национальная политика. Каковы же особенности этой политики? Не замечают наши историки, а это так – господствующий класс других народов становился русским дворянством: грузинские князья и татарская знать, казаки Украины становились дворянами. Далее, русскими считались все, кто принял православие, а потому все инородцы независимо от цвета кожи и разреза глаз на самом деле чувствовали себя русскими и осознавали себя таковыми (достаточно вспомнить Пушкина и Ленина!).

         Советская власть реализовала новые принципы решения национального вопроса – вместо одной государственной нации (русских) были созданы равноправные нации обладающие собственной государственностью (союзные республики), далее шли автономии, затем национальные поселения, к среднеазиатским и кавказским бунтарям были вначале применены части ЧОН (части особого назначения), затем после войны «ястребки» (истребительные отряды) и полную государственную независимость получили наиболее опасные бунтари – финны, прибалты, поляки. Вопрос был решен на семь десятилетий на общем фоне партийного и государственного контроля. После войны началась перетряска системы – возврат одних народов и выселение других – система стала шататься.

В ельцинской федеративной системе национального устройства возникли следующие пункты напряжения:

-  в стране не предпринимались шаги во возрождению великорусского народа как стержня страны

- национальные субъекты – бывшие автономные республики – получили больше прав и финансов, нежели русские регионы-доноры, в которых к власти приходит нерусская политическая элита и поднимает вопрос об этой исторической несправедливости (такова ситуация с «Уральской республикой» и правительством Свердловской области, в котором до сих пор практически нет этнически русских людей).

- В автономных республиках русские еще не оказались на положении негров (неграждан), но стали людьми второго сорта.

- За границами России оказались десятки миллионов русских без российского гражданства.

- В России не решалась проблема организации проживания коренных славянских народов – украинцев и белорусов.

- В стране были уравнены регионы многочисленные и малочисленные.

- В стране вне государственного устройства остались греки, поляки, немцы.

- Не была решена проблема мятежных анклавов – Чечни, где российская элита проводила политику «война до победного конца», но где не проводились референдумы о пребывании в составе России.

- Не решен вопрос о национально-культурной автономии на территории русских областей страны.

- Не решены пограничные проблемы с Украиной и Молдавией.

Спрашивается, что изменилось при президентстве В.В.Путина? Немногое. Американская модель «плавильного котла», где единственной автономией остаются религиозные общины, России не подходит. Выделение национально ориентированных регионов по модели Испании, Бельгии приводит к национальным трениям, где идет борьба за полное отделение, а деконструкция западноевропейских национальных государств может идти до бесконечности – до последнего города. Силовые действия для решения национальных вопросов приводят к иностранному вмешательству и всеобщему развалу экономики. Очевидно, что Россия нуждается в национально-пропорциональном представительстве. Речь идет о добровольном вступлении граждан в местное землячество, из его представителей вербуются при любом представительным органом свои палаты национальностей. Они занимаются национально-культурной работой на территориях, обладая при этом собственным бюджетом. Формируется собственный каждый раз новый баланс интересов и национальностей. В сущности, Россия сегодня нуждается в национально-культурной автономии, которая в начале ХХ в. рассматривалась большевиками наряду с территориально-национальной автономией (принцип самоопределения вплоть до полного отделения). Национально-культурная автономия предполагает наличие единого унитарного государства с республиканским устройством. Именно поэтому народы, проживающие на территории России, становятся русскими национальностями, принадлежащими к единому русскому народу и обладающими собственной культурой и образом жизни.

    Русский народ как историческая общность имеет все признаки полноценного политического субъекта, он сложился как носитель особой цивилизации и экспериментировал в своей истории с различными типами государственных систем. Он  принадлежит к числу мессианских  народов,  назначение которых не может быть уловлено ни славянофилами, ни западниками. Наш народ всегда сохранял свою мессианскую идентичность, являясь, в сущности, Россией как всегда существующей геополитической потенцией - пружиной государственного устройства. Русский народ исторически контролирует северо-восточные регионы Евразии, создавая то, что Х. Макиндер называл «геополитической осью истории».

     Фундамент русской цивилизации радикально отличается от западного универсализма, а русские интересы ориентированы антизападно. Западные народы, поэтому, не могут быть интегрированы в русскую цивилизационную рамку. Глобальная сотериологическая перспектива русского сознания нацелена на последнее слово в земной истории как высшую правду богоносного народа. Русские непоколебимо верят в торжество Правды, Духа и Справедливости в финале земной истории. Поэтому неверны и однобоки определения России как «религиозно-национальной сверхдержавы», а нашей национальной идеи как идеи об управлении со стороны Земско-Поместного Собора или земств, как избрание Верховного правителя  (адмирал А.В.Колчак и барон Унгерн уже были в русской истории и исчезли бесследно). Поиски шабесгоев, виновных в интеллектуалобесии» и «чужебесии», на наш взгляд,  отстраняют от поисков русской мессианской идентичности, от изучения реального народа-мессии. Русский национализм является религиозным (православным и эсхатологическим), но не прозелетическим, а сугубо консервативным.  А.Г. Дугин именует такое эсхатологическое мессианство «мессианством стояния»  - «неподвижной вертикали духа, а не экспансивного горизонтального продвижения вширь (как это имеет место в случае католичества и отчасти протестантизма)». Наш национализм связан с пространством - именно природа, а не культура является для русских отличительным национальным признаком.

       Страна для русских выступает  как «мир в себе» и «ковчег Спасения» - священный как вся Вселенная. Поэтому русские -  хранители Пространства, а не его добытчики, поэтому наш национализм - геополитический. Далее, русские - это "евразийские римляне" и их национализм носит имперский характер, он открыт миру. У русских начисто отсутствует этническая солидарность, присущая национализму малых народов - национализму малого типа.  Имперское,  сверхэтническое отношение русских к своей нации создало культуру мессианства и позволяло побеждать и выносить невыносимое. Это чувство избранности не навязывалось колеблющимся народам - просто здесь на рубеже русского Духа возникает естественная граница Империи. Дальше - чужие...

     Русский национализм изначально был глубоко общинным, коллективным, а советский имперский национализм сохранил все перечисленные черты в снятом, превращенном виде. Экзистенциальными противниками русских всегда были азиаты («мы не азиаты»),  Запад  (считающий  православие ересью, а империю - азиатским пережитком) - именно за это русские его тихо ненавидят и во многом завидуют, наконец,  евреи как «мистические антиподы».  Канонический православный тезис о «богоубийстве», совершенном иудеями, в исторической перспективе осуществлялся и подтверждался упорством синагоги в неприятии Церкви и ее сакральной истории.

     Получается что, распяв Сына Божьего в Иерусалиме, иудеи продолжали распинать его постоянно, отказываясь признавать сакральную природу Византии, а позже Москвы-Третьего Рима. Естественно поэтому, что на мистическом уровне идеология русского национализма категорически противопоставляла себя иудейскому видению мира, и если бы даже к евреям у русских не было бы никаких иных претензий, уже одного этого теологического соображения было бы достаточно для  того, чтобы русский национализм видел в иудействе своего «врага». Такое мнение подтверждается и заявлениями  Папы Римского по случаю 2000-летия христианства, фактически, просившего прощения за тысячелетия гонения евреев христианами.

        Совершенно то же относится  и к остальным чертам русского мессианства. У иудеев  на протяжении тысячелетий отсутствовало свое пространство, они отрицали Империю ожидая восстановления Израиля и относились к русским как к римлянам Евразии, наконец, соборность русских также противостояла партикуляризму и отстраненности евреев. Не стоит говорить об описанных В.В. Розановым особенностях быта евреев, их говора, внешности, разрушающих русскую национальную нравственность  формах «гешефта», чтобы понять глубинные интеллектуально-мистические причины реализации русскими  своей миссии именно в реализованной форме. Речь идет о различных формах самодержавия - царистской, большевистской,  посткоммунистической.

  Ускользание России от внешнего определения приводит к тому, что многие западные деятели и их наши внутренние сторонники договорились до того, что Россия – «лишняя страна»... Поэтому сегодня Россия не имеет права затянуть свое национальное самоопределение как великой державы, временно переживающей крупномасштабные экономические трудности, объясняющиеся переменами в экономическом и геополитическом положении страны. Будучи евразийским геополитическим балансиром, Россия способна предотвратить сползание мира к геополитическому хаосу. Опыт последних лет показал, что США в одиночку с глобальным вызовом цепной реакции распада не справятся. Мир живет в многоликости цивилизаций. Отменить этот полицентризм мира невозможно - это не смогли сделать большевики, нацисты, не по силам это и «янки». Нынешнее идеологическое мессианство нового крестоносца - США до карикатурности напоминает прежнее идеологическое мессианство КПСС. С. Хантингтон  в своей знаменитой формуле «West against the Rest» настаивает, что Западу пора  отказаться от иллюзии своей универсальности и позаботиться о своем же выживании в мире многих цивилизаций. Такой мягкий   правый мондиализм (то есть сохраняющий национальные особенности и затем мягко их стирающий)  в отличие от левого мондиализма Ф. Фукуямы стремится не переиначить другие цивилизации, но сохранить уникальные качества Запада.

    Следует согласиться с утверждениями, что Россия всегда облачалась в форму империи для воплощения в этом социальном устройстве типа интегрии  высших законов мироздания. Это империя, но без империализма - без захватов и оккупации. В России не было признаков империи в западном смысле слова. Получается, что буквально - Россия выступает в качестве «дренажа и очистителя для Запада», а не как «помойка для дворца». Нет России - нет Большой культуры, нет и Всемирной истории. Ю. Мамлеев в книге «Новый Град Китеж» развивает идею космологической России, говоря о том, что идея России выходит за рамки земного шара и является глубочайшей тайной, скрывающей отношения между Богом и Космосом. Фактически,  в этом утверждении мы видим новую и зарождающуюся версию русского космизма! Получается, что исторически существующая Россия - лишь одно из проявлений России космологической, а иные России возможны в других мирах... Этот образ отражает тезис о России как экзистенциальной сущности мира. Мессианские притязания России начинают здесь осуществляться в новом поэтически-мистическом контексте как претензия на новое имперостроительство.  Так, определяя черты новой Империи, С. Кортунов полагает, что новая империя (новое сверхнациональное государство с сильной национальной идеей) может и должна стать альтернативой как фашистской и коммунистической мутации, так и либеральному «рассеянному склерозу».

      В ее ядро должны быть заложены новейшие и даже сверхновые западные идеи (меритократия, государство экспертов, постиндустриализм, сверхиндустриализм и т.д.) в сочетании с традициями собственного развития (в том числе советскими) и русской философской мыслью, в частности разработанной В. Вернадским ноосферной концепцией информационного взаимодействия человечества. Эта новая  империя должна сочетать в себе грядущий динамизм ХХ1в. с великой духовностью нашей страны, демократические ценности - с национальными интересами, механизмы рыночной экономики - с национальной идеей. В итоге возникнет нечто абсолютно новое - то, что мир искал, но не находил ни на Западе, ни на Востоке.

А теперь пора обратиться к тому, в чем мы не можем согласиться с авторами книги. Авторы уже давно развивают идею о принципиальной оппозиции антропогенной и техногенной цивилизациях – о борьбе направлений развития, говоря по старому и культурологически, между Востоком и Западом. В сущности, они отказываются от исторического материализма и формационного понимания мирового исторического процесса по той причине, что это-де зловредное наследие марксизма. Но заметим, что ни Ленин, ни Сталин даже не ставили под вопрос наследие в указанной части. А если бы поставили, то вряд ли смогли уцелеть в бурях мировой истории и сохранить победоносный социализм на шестой части суши планеты. Понимание формационного развития является до сих пор острейшим оружием в борьбе угнетенных классов и народов планеты против последнего глобального эксплуататорского класса. Достаточно посмотреть на новации латиамериканских лидеров, постепенно в практике революционной борьбы приходящей именно к марксистской версии социализма. Цивилизационная терминология в общественных науках благодаря своей амбивалентности затушевывает понимание эпохи, ее основного противоречия и вектора развития и в конечном счете сводит дело к борьбе цивилизации с человеческим лицом и постиндустриальной, в основе своей – техногенной, цивилизацией. Непонятно, какие силы находятся у власти в этих цивилизациях, кто является собственником, в чьих интересах проводится политическая деятельность государственного аппарата?

Такое понимание недалеко уходит от географического детерминизма и геополитики – достаточно поверхностных манипуляторских версий текущего исторического процесса. В связи с этим неясно, какова же историческая задача русской цивилизации и при чем здесь «русский социализм»? «Справедливая Россия» также клянется новым социализмом, а если соединить ее программу с ЛДПРовским тезисом «Мы за бедных, мы за русских!», то получится ли некий мутант «русского социализма»? Не является ли антропогенная цивилизация хлипким фундаментом выдвинутой авторами идеи и страстно ими желаемого реального «русского социализма»? В этой цивилизации должны быть стержни неоиндустриализма, классовый базис (а не славянофильская общинность и соборность), властные структуры советов и государственной вертикали. На наш взгляд, классическое понимание социализма из «Критики Готской программы» и «Анти-Дюринга», «Государства и революции», тем более подтвержденные трудным и трагическим историческим опытом, имеет большие эвристические возможности нежели миф об антропогенной цивилизации. Этот миф очень поверхностен – он просто говорит о человеке и технике – чисто буржуазная схема.

Понятие и образ человека возникли в историческое «осевое время», столь удачно описанное К.Ясперсом. Всем известен спор эллинских философов о человеке, когда таковым объявлялся петух – «двуногое без перьев». Забавна и дискуссия о человеке, изображенная на картине «Афинская школа», выставленной в музее Ватикана. Мне крайне сложно было сфотографироваться на ее фоне, но это удалось: седобородый Платон указывает на небо, очевидно, говоря «Антропос» о душе как сущности человека, а моложавый Аристотель, для которого «Платон друг, но истина дороже», властно указывает на землю как аналог человеческого тела: «Гуманус». Чеховский персонаж учитель Беликов прозванный гимназистами «влюбленный антропос», поднимал вслед за Платоном палец и произносил «Антропос! Как сладостно звучит сие слово…» Отсюда антропология и гуманизм с разных сторон терминологически описывают в западной культуре одно и то же явление. Известно, что в античном полисе человеком был не всякий, но только мужчина, рабовладелец и гражданин.

В Нагорной проповеди Христос провозгласил всех людей людьми: и раб человек, и эллин, и иудей, и господин, и женщина. Эта программа «ни эллина, ни иудея» вызвала ярость иерархов ветхозаветной религии и сделала Иисуса опасным подрывным элементом  для всего старого мира. В свете христианской традиции человек оказывается любимой тварью божией, образом Бога («Imago Dei»), обладающий способностями Бога («Capacite Dei»).

С другой стороны, Апокалипсис Иоанна Богослова сегодня лежит в основе всех анти- и псевдохристианских милленаристских культов. Таково их представление о том, что Бог запрограммировал историю людей и Вселенной в соответствии с тайным календарем неизбежных событий в четко фиксированные тысячелетние интервалы. В сущности, эта языческая нумерология больше подходит вавилонскому жречеству, нежели современному человечеству. Лунатический характер такого милленаризма ясно прослеживается в интепретации третьего письма Фатимы, активно обсуждаемого в Католической церкви. 

    В противовес позиции Папы Иоанна Павла II возник католический милленаризм и высказывается мнение о запланированном Богом виртуальном Апокалипсисе в предстоящий период. Мы встречаемся здесь не с особенностями теологических толкований, но с формой психического расстройства масс, всегда опасных, как учит история, для судеб цивилизации. В сущности, третье письмо Фатимы есть прогноз общей опасности в случае неудачи церкви скорректировать современную историю. Западу в этой ситуации остается только создавать новые милленаристские конструкции вроде “сияющего города на вершине холма” (Р. Рейган), или Нового мирового порядка” (Д. Буш), или фантастические образы “Матрицы” и “Star trek»

 В отличие от научного обществознания, сущность человека понимается в христианстве не как совокупность общественных отношений, но как уникальное качество индивидуальной свободной воли, важнейшим проявлением которой становится суверенная сила познавательной способности индивида сделать оригинальное открытие универсальных физических принципов и иных универсальных моделей мира. Фундаменталисты миллениума отвергают этот принцип свободы воли. Сущность милленианистского психоза в том, что его адепт не воспринимает себя человеком, то есть существом с моральными обязательствами действовать в соответствии со свободной волей на благо человечества. Противоположностью является человеческий скот (социальное животное), моральная дегенерация плебеев эпохи поздней языческой римской империи – vox populi.  Последние всегда и во всех цивилизационных рамках рассматривают себя в соответствии с романтической концепцией истории и культуры, выраженной в критический период И. Кантом в понятиях Мирового Духа и Духа времени.

Неклассическая наука, начинающаяся с коперниканского переворота и продолжающаяся у докритического Канта, указывает человеку его новое место в мире – букашка на поверхности космической пылинки. Вслед за тем К. Маркс находит новое солнце, вокруг которого на самом деле вращается общество – «Солнце Труда». В «Теории прибавочной стоимости» исчезает человеческая проблематика раннего Маркса: вместо отчуждения человеческой сущности вводится понятие «капиталистической эксплуатации», вместо личности – классы и массы. Глобальный капитализм Х1Х в. был первым периодом свободного движения капитала, и этот капитализм был более стабильным. Тогда была единая валюта (золото), ныне три ключевые валюты сталкиваются между собой подобно тектоническим плитам Земли. Если прежде Великобритания проводила свободно свою «политику канонерок» для взыскания долгов и наведения порядка в самых удаленных уголках планеты, то полицейская миссия США в конце ХХ в. столкнулась со многими  трудностями в своей реализации. Новая глобальная капиталистическая система, возникшая со второй попытки в 1980 г. (первая рухнула в крахе 1929 г.), опирается на идеологию совершенной конкуренции. Предполагается, что рынки имеют тенденцию к достижению равновесия и этой точке равновесия соответствует наиболее эффективное распределение экономических ресурсов. Всякое ограничение конкуренции снижает эффективность рынков, а потому вводится абсолютное табу на вмешательство в рыночную игру. Такая идеология в Х1Х в. называлась laissez-faire и именно она как общая эпистема легла в основу постклассической научной парадигмы общества.

    Понятие laissez-faire феодального идеолога Ф. Кенэ, мистический образ «невидимой руки рынка» философов-эмпириков Б. Мандевиля, А. Смита и И. Бентама выражают эту языческую веру в предопределение «завершения истории». Такая вера  бестиализирует человека эпохи Миллениума – делает его тварью, а не творцом, сотворенным по образу и подобию божьему. Психоз глобализационного культа разрушает свободную волю, делая нас животными со зверофермы Д. Оруэлла. Разрушение цивилизации при этом осуществляется не за счет предопределения, но в результате иллюзии глупости относительно собственной свободной воли.

   В действительности история настоящего завершается в результате краха мировой финансовой системы паразитизма и глобальной спекуляции, к которому приводит упомянутая выше глупость сторонников свободного рынка. Крах лишь отдаленно будет напоминать  кризис 1929 г. – он будет всеохватывающим: что-то вроде обвала ХIV в. в результате коллапса банковских домов Барди и Перуцци. Тогда коллапс привел к экономической гибели и «черная смерть» уничтожила от трети до половины населения Европы.

  В 50-60 гг. прошлого столетия экзистенциалистская мания охватила западную интеллигенцию и молодежь. Эта мания развилась из дионисийского уровня рокнаркосексконтркультуры в обобщенную ненависть к индустриальному обществу и утверждению неомальтузианского неофашистского мифа постиндустриального общества. До сих пор следы этого культурного переворота присутствуют в программах по философии западных университетов и колледжей. Ядром философских курсов здесь выступают ницшеанская догматика фашистского философа М. Хайдеггера и радикальные формы экзистенциализма Ж.П. Сартра, К. Ясперса, М. Бубера и Г. Гессе, все это вылилось в ненависть к науке, заявленную в голливудских фильмах, где относительно ученых часто говорится буквально следующее: «Эти безумные ученые убьют нас, если мы не убьем их первыми!».

Видение человека как  homo pictor (животное производящее символы),  homo faber (животное изготавливающее орудия) еще полностью соответствует ментальности Х1Х в. Человек рассматривался в этих образах как существо, способное творить в сознании то, что впоследствии будет воплощено в реальности. Вспомним Маркса о том, чем самый плохой архитектор отличается от лучшей пчелы. Напротив, современная культура становится самым динамичным компонентом постиндустриальной цивилизации, в которой человек растворяется в предметно-символическом мире. В. Вульф однажды сказала: “Где-то в декабре 1910 г. человеческая природа изменилась”. Вслед за этим изменилось общество и его приоритеты – началась всеобщая деградация. Началось движение от протестантской этики к психоделическому базару. Потребительское общество с его антидекартовским лозунгом, начертанным на супермаркетах: «Я покупаю, следовательно, существую! - I shop, so I am!» не упало с неба – оно первоначально взорвало протестантскую этику активности и пуританскую нравственность сбережения как два базовых кода традиционного буржуазного общества Америки и Европы. Сделать это разрушение было достаточно просто, поскольку сам свободный рынок уничтожал традиционную нравственность.

Очевидно, что классовый подход работает весьма эффективно в понимании загадок и туманностей исторического развития. Точно такой же счет следует предъявить автором анализируемой книги за затушевывание ими классового деления общества. Исчезли не классы, но тот предел, до которого мы их знали. Пропали не классовые структуры, но изменилась картина мира, и изменились классы. Достаточно посмотреть последнюю 2007 г. работу неотроцкиста Б.Кагарлицкого «Политология революции», чтобы убедиться в практическом пульсировании вулкана классового общества. Поэтому, хрусталик авторов помутнел и вместо очертаний классовой борьбы в ее новых формах, их зрение видит сословия – трудящихся и ростовщиков. Так же видел мир граф А.Сен-Симон, как известно, величайший представитель утопического социализма. Небольшая операция смены хрусталика – в смысле смены понятийного аппарата – и весь хаос эпохи «конца истории» упорядочивается и наполняет дух исследователя историческим оптимизмом. Впрочем, наше понимание классов описано выше.

Сказанное относится и к тематике роли личности в истории. Создается впечатление, что мы имеем дело с трудами П.Лаврова. Обоготворение политического лидера всегда должно фиксировать объективные интересы социальных сил и его личные иллюзии. Кем называет себя Путин? Менеджером «корпорации Россия». Успешным менеджером, но тем не менее амбивалентным, т.е. бонапартистски лавирующим между социальными классами, но выражающим в конечном счете интересы породившего его класса. Позволительно спросить, какова была историческая миссия Наполеона, чьи интересы выражал президент всех французов? А вслед за ним в эту роль вписывались и Де Голь и Миттеран. Кем был Ф.Д.Р. Рузвельт)? И что – чем же они отличались от И.Сталина? В чьих интересах все они действовали на различных этапах своего жизненного пути? Именно поэтому настоящая статья и называется «Путин на полпути…»

Еще более сомнительны рассуждения авторов относительно национальности ростовщиков. Мне, совершенно, русскому (до 16 века) человеку безразлично, кто меня угнетает, кто эксплуатирует мой народ. Разумеется, мне обидно, что в нашем областном Белом Доме, а также в Сером и Желтом, нет русских – ни управленцев, ни чиновников, ни аналитиков, ни политологов. Нет их там!!! Так получилось, что представители других народов – этнически не-русских – решили стать русаками. Вернее, история делает их русскими – из негодного этнического генетического материала они начинают служить России, также как за поколение до этого их предшественники в ходе некой «хитрости духа» разрушили Советский Союз, в котором ассимилировались народы, и исчезала русскость. Русский этнически и россиянин на государственной службы для матери-истории – одно и то же. Разумеется, только в том случае, если русский не является представителем «пятой колонны».

НЕКРАСОВ С,Н.