БУРБУЛИС ПРОТИВ НАС

 НЕКРАСОВ С. Н.

БУРБУЛИС  ПРОТИВ      

НАС

Забыть Бурбулиса? -

Запомнить Бурбулиса!

2007

«В эти самые минуты, когда Горбачев произносил свою речь, огромное красное полотнище над куполом Кремлевского дворца дрогнуло и поползло вниз. Заранее приглашенные телеоператоры и фотокорреспонденты прильнули к окулярам, стараясь не пропустить исторический момент. Довольный, улыбающийся Геннадий Бурбулис, организатор этого спектакля, подошел и несколько раз сильно дернул за трос, чтобы запечатлеть себя на фоне этого исторического события… Флаг спустили. Рабочий в телогрейке потоптался и, не решаясь бросить его к ногам, начал неловко запихивать под телогрейку… Через несколько минут на флагштоке Кремля уже полоскался на ветру бело-сине-красный российский флаг…»

Исаков В.Б. Расчлененка. Кто и как развалил Советский Союз: Хроника. Документы. М.: Закон и право. 1998, с. 192.

Бурбулис – реализованный ночной кошмар нашей Родины, могильщик СССР. Но каков был путь становления этого великого Терминатора, кем он был для его однокурсников, знакомых и друзей? Сегодня загадка Бурбулиса разрешилась – и подобно тому, как все мистерии имеют практическое разъяснение, мы все поняли простую истину в самом первом приближении:

1. А Гена-то демократ!

От моего единственного в жизни первого университетского курса в памяти остались яркие вспышки-воспоминания. Эти срезы, мгновения, блипы четко рисуют картину счастливого бурлящего формирования коллектива, в котором не чувствовалось грядущего краха Родины. Но уже тогда у большинства однокурсников где-то в глубине души и интуиции возникал странный для комсомольцев вопрос – а кто такой Бурбулис? И никто тогда не мог открыть финальную истину – а Гена-то демократ! Слова тогда такого не было… Было словосочетание «буржуазный демократ», но оно означало то же, что и антикоммунист. Но атрибутировать эту характеристику к кому-либо прошедшему сквозь сито экзаменационного и идеологического контроля студенту-философу было просто невозможно. Глядя из современности, когда мы на практике увидели явление демократов бывшему советскому народу, достаточно для оценки феномена привести слова митинговой А.Харчикова: «Грубой песни – Демократам!»

Люди, отвлекитесь на минуту, принимайте русского поэта,

Пусть глотают, как отраву, в смуту, резкую блатную песню эту.

Ироды, вампиры и паскуды, сволочи, ослы, дененераты,

Проходимцы, новые иуды, трутни, педерасты - демократы!

Ты, прости, меня, народ советский, стар и млад, что может, безыскусно,

Выразить хочу я в этой песне гневные и праведные чувства,

Гниль ползет, параша выплывает, гной течет из смрадного колодца.

Родину казнят и убивают гнусные оральные уродцы.

Отщепенцы и космополиты, хитрецы и понтии пилаты,

Воры, диссиденты, паразиты, подлецы, мерзавцы - демократы!

Я не то б что их не уважаю и не то, что просто ненавижу,

Когда слышу и, когда встречаю и, когда их на экране вижу.

С омерзением как на тараканов, на клопов, мокриц и на личинок,

Черных мух, бесхвостых павианов, как на трон воссевших арлекинов

Я гляжу на старых партократов, отпрысков буржуев недобитых,

На приватизаторов пархатых, демодоморощеных бандитов!

Пенится дерьмо поверх болота и не захлебнется, не утонет,

Мучается бедная природа, чахнет, задыхается от вони,

Те, кого мы вьявь не разглядели, идолы, чью суть не раскусили,

Нам венцы терновые надели, и дурных до низа опустили.

Скользкие опарыши и глисты, жулики, разбойники, пираты,

Змеи, лицемеры, сатанисты, горе - под названием - демократы!

Как слепых нас за руки водили, как рабов безвольных угнетали,

Как собак бездомных полонили, как убогих гнали и харкали.

Только и казнив - недоказнили, убивали - недоубивали,

Растлевали да недорастлили, и топтали да нерастоптали.

Гниды, сутенеры, кандидаты, мэры, депутаты, ренегаты.

Раковая опухоль народа, и хомут на шее – демократы!

Люди, обернитесь на минуту, извините, если безыскусно,

Отразил я в грубой этой песне, вольных мыслей яростные чувства,

Циникам, садистам, паразитам, хитрецам, разбойникам, пиратам -

К вражеским агентам и наймитам, скопищам ублюдков – демократам!

Гниды, сутенеры, депутаты, мэры, президенты, ренегаты,

Чирьи и фурункулы народа, бездари, тупицы – демократы,

Раковая опухоль народа, свора под названием – демократы!

На нашем курсе после зачисления оказалось довольно много взрослых студентов, уже отслуживших в армии. Среди них выделялся «Гена» – он был колоритен. В актовый зал УрГУ 1 сентября 1969 г. на встречу первого курса с деканом факультета профессором М.Н. Руткевичем явился в бороде и в нежно-салатной зеленой рубашке. Тогда первые слова, которые произнес с трибуны, приветствуя зал, Михаил Николаевич были: «Здравствуй племя, младое, незнакомое!» Действительно, самым незнакомым им загадочным из младого племени, стал студент, член КПСС Г.Э. Бурбулис. Когда другие бывшие солдаты демонстрировали свою лихость перед нами – «школьниками» - Гена всегда окружал нас заботой и лаской. Ни разу за годы учебы не слышал от него грубого слова, не видел грубых жестов вроде демонстративного отсмаркивания – всего того, чем характеризовалось поведение Валеры Турбина, Паши Любченко, Вити Круткина, других однокашников. Пожалуй, по стилевой самопрезентации из старослужащих к Бурбулису приближался элегантный и всегда ироничный Слава Скоробогацкий. Он сумел превосходно жениться на старосте нашей 102 группы Наташе Мясниковой уже весной на первом курсе. Впрочем, его образ стремился шутейно подпортить независимый и отвязно-непредсказуемый Леня Летягин. Леонид первым на курсе стал носить джинсы, пародировал окружающих, в качестве квартиранта осенью 1969 г. поселил на своей с матерью однокомнатной квартире в качестве квартиранта Сашу Аулова. И вот Летягин почему-то взял за моду пропагандировать в курилках и в межлекционные перерывы создание «Общества защиты жертв Скоробогацкого» с выдачей членских билетов…

Жизненный опыт играл свою роль в продвижении Бурбулиса. Говорили, что он служил в армии, но был в элитной спортроте Округа. Гонял там футбол. Говорили еще, что среди парней поселка Динас, что под Первоуральском, был заводилой. И вроде даже сидел в юности за «хулиганку» - то ли в колонии был, то ли на спецучете в милиции. Говорили все что угодно, но кто мог расшифровать его фамилию? Через много лет где-то в 86 году Юрий Ермаков на кафедральном юбилее высказался так: «хитер как лис и прет как бур…». Фамилия у Гены была знаковой – подобно отсутствующим пальцам на руке Ельцина или чудовищным родимым пятнам на лбу Горбачева. Подобные знаки дьявола вполне удовлетворили бы инквизицию, но тогда в 70–е кто бы мог подумать, что Бурбулис – это Буржулис?! Да-да, именно так - буржуй, буржуа!

Когда мы всей огромной разношерстной колхозной командой высадились на вокзале в Красноуфимске, Гена был на удивление свеж. В кузове грузовика, в темени ночи тащившего нас по лужам и ухабам уральских пригорков, он, срывая голос, кричал слова Высоцкого: «А у дельфина вспорото брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто, На батарее нету снарядов уже, надо быстрее на вираже». Неясно было о чем эта песня, в чем протест, но все воодушевленно орали: «Но парус, порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь!!!»

Хорош был Гена на телеге. Он смотрелся – а потому ездил стоя. Он умел запрягать лошадь и успел научиться управлять телегой. Именно в таком состоянии Геннадий ездил за молоком, а как мы, прикомандированные к кухне, а также заброшенные в поля подборщики и грузчики, ждали эти бидоны! Часы Гена всегда оставлял на подоконнике - расстегнутый ремешок был его визитной карточкой. Он любил часы со стрелками, но без цифр, а ремешок не целый, но состоящий из двух отдельно прикрепленных половинок. Всегда, садясь за стол, за парту, он снимал часы и бросал их перед собой…Затем он начинал управлять процессом. Тогда из уважения мы звали его «Геныч», а друг к другу обращались «Старик». Иногда уточняли – «старик Аулыч», «старик Худяков».

Впрочем, лично меня Гена звал по-разному в разные периоды нашей дружбы и сосуществования – во время учебы в университете (в «универе») я был у него «Стась» и «Станислав» с ударением на второй слог: по-польски. А во время учебы в аспирантуре в УПИ и затем работы в УПИ мне доставалось громко, торжественно и публично произнесенное на литовский манер звучавшее тогда имя чемпиона-баскетболиста «Стасис Красавичкус!» В нашей компании из троих лишь Аулов звал меня «Стасюлевичем» на манер имени какого-то буржуазного депутата еще царской государственной думы или героев сатиры А.К. Толстого типа «Стасюлевич и Маркевич». В общем, бессознательно готовились ребята к взятию власти в русском обществе и как могли постмодернистски трансформировали русские имена и фамилии – все заранее!

Относительно национальности Геннадия ходили разные слухи – литовская фамилия не гарантировала от любопытствующих. Даже после окончания университета мне рассказывали «знающие люди», что Гена – еврей, из рода выселенных из Белоруссии перед 1 мировой войной и что род попал туда из Прибалтики. Все это обосновывалось ссылками на закрытые архивы Института профзаболеваний. Что касается института, то тут были основания принять информацию на веру – родня Бурбулиса болела силикозом (о чем он сам мне доверительно сообщал), да и легкие Гены были нездоровы. Я не раз ходил с ним за компанию на процедуры в поликлиники, но об этом позже. Сейчас же хотелось обратить внимание на состояние национального вопроса на философском факультете УрГУ. В частности, на нашем курсе этнически чистых русских было мало: человек с русским именем и фамилией обычно на русского не походил и по мере ослабления сталинского «прижима» выяснялось, что ими русифицированная бралась фамилия матери или отца. Понятно, что речь идет не о засилье тюрков в нашей славяно-тюркской федерации. Только Александр Маркович Израилевский (с которым я активно дружил на первом курсе – и обсуждали мы с ним в то время компанию по празднованию 100-летия со дня рождения В.И.Ленина), да тагильчанин Саша Руссман гордо носили знаковые фамилии. Среди преподавателей также было маловато русских, но кто на это обращал внимание при развитом социализме? Никто из русских не называл их «нацменами» - они же явно готовились к прыжку к власти над русским быдлом.

Спрашивается в задачнике: как такой хороший человек на таком хорошем факультете мог стать демократом, и на самом деле стал им - ненавистным политиком, проклятым народом своей страны?

2. Скрытая и явная жизнь Бурбулиса

Вначале комсоргом нашего курса был Валера Останин, но уже после встречи Нового 1970 года им стал Геннадий Бурбулис. Он был более стабилен и выгоден для партбюро факультета. На 8 Марта Гена стал собирать что-то вроде «Весеннего бала» в общежитии. Вообще, сдруживание студентов через посещение общежитий было технологией Гены. Немногие у нас городские ребята и даже жившие на городских квартирах зажиточные тагильчане (Виталий Казаков) с удивлением сообщали мне, как Бурбулис выкатывал глаза, делал их стеклянными и, повышая тональность голоса, говорил что-то вроде – Ну, смотри, надо общаться, быть с курсом, бывать в общаге!

Известно, что обычно происходит в общежитии – идет перемешивание культурных традиций, в котором верх берут те, кто сильнее, опытнее, хитрее и циничнее. В памяти отчетливо осталась первая часть вечеринки, посвященной 8 Марта. Первая, потому что во второй я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой – впервые в жизни опьянел. Но помню, как все наши опытные товарищи наливали себе стакан прозрачного вина «Янтарь» или темного тягучего и сладкого вина «Цовкра», выпивали его, не торопясь, затем шли в этажный холл в темноту плотного танца с общежитскими дивами-старшекурсницами. Наш молодняк также прихватывали более опытные дамы, да так, что утро они встречали уже не в своих комнатах и уже не мальчиками. Абсолютно трезвый, непьющий и справедливый всеразрешающий и всепонимающий Бурбулис был спасительным ангелом в таких компаниях. Он всегда появлялся в нужное время и в нужном месте. Он спас и меня – быстро распорядившись оставить меня на ночь, и дал указание Игорю Чарикову позвонить моим старикам-родителям – позвонить и сообщить, что курс отмечает праздник в общежитии всю ночь.

Сейчас, исходя из знания того, что и И.Сталин также не пил, но заставлял пить других, могу предположить – позиция трезвенности была абсолютно выгодной для лидирования в коллективе. Возможно, что в своей бурной молодости Бурбулис уже выпил «свою норму», но должен заметить, что Гена не был закодирован. Так, разные люди рассказывали мне удивительные вещи вроде того, что в одном из новых кафе вроде «Цыплята табака» поздно вечером появлялся Бурбулис, поедал свою порцию и в одиночестве выпивал графинчик водки. Все делалось так, чтобы на людях он был образцом подражания и чистоты.

Иногда Гена по паспорту брал лодку и тогда на городском пруду для приглашенных проходила подготовка к сессии, особенно приятная в летнюю жару. Студенты-горожане, напротив, любили читать учебники в тени аллей Парка Дворца пионеров, а купаться ходили на Шарташ.

Один раз Гена спас меня. Дело было на стройке пристроя к университету на Куйбышева 48. В октябре 1969 г. мы работали на подъеме ведер с цементом с 1 этажа пристроя на 9-й. Снизу пара студентов подцепляла ведро и оно поднималось в шахте будущего лифта наверх – вверху мы с Бурбулисом отцепляли ведро и выливали цемент. Вверху стояла лебедка, и вдруг ведро зацепилось за ось, и цепь с тросом стала наматываться на барабан – лебедка вместе с держащими ее рельсами поднялась и стала прижимать меня к стене. Еще минута и я был бы размазан или вдавлен в стену – тут Гена резко дернул меня за руку в сторону, да так, что с головы слетела шапка и попала в море цемента. Я был спасен, но новая кроличья шапка, которую мне выдал на субботник отец, погибла безвозвратно. Это был второй раз в жизни, когда я был спасен на собственных глазах от оцепенения. Возвращался домой без шапки и, хотя было холодно, зашел в «Спорттовары» и выпил подряд три стакана газировки. К вечеру поднялась температура, и я на месяц угодил впервые в жизни в больницу с воспалением легких.

Другой раз Гена спас меня своим непротивлением моему резкому поступку. С одной стороны, он выполнил указанием декана Руткевича о проведении комсомольского собрания 1 курса по осуждению моей статьи в «Вечерке». Должен признаться, что я часто писал статьи в городские и областные газеты и однажды разразился заметкой о том, что никто не занимается молодежным досугом, и что молодежь имеет право на поиск собственных форм самовыражения. На лекции по диалектическому материализму Руткевич назвал меня «любителем изящной словесности», потребовал, чтобы в стенгазете «Логос» было проведено мое шельмование, а на комсомольском собрании сделаны оргвыводы. В «Логосе» братья Заботины (Закс и Субботин) поместили издевательскую статью, в которой изобразили меня погромщиком с гирькой. Была и карикатура, где я был нарисован в виде засыпанного снегом типа с плакатом, на котором размещена моя статья. В 413 аудитории на Ленина, 51 на комсомольском собрании председатель собрания Бурбулис предложил мне выступить и все рассказать, на что я ответил, что не собираюсь объясняться, поскольку действовал в рамках Конституции СССР и покинул собрание. Кар не последовало. Только потом я узнал, что поступил верно – объясняющего и кающегося обязательно клюют, а в отсутствии комсомольца решение не принимается… Гена промолчал тогда! Но не промолчал он перед лицом младшекурсников, многих из которых, он, будучи комиссаром уборочного отряда, выгнал из колхоза.

Любопытно, но на военных сборах летом 1973 г. Гены не было. Между тем на этих сборах проходила практическая проверка человеческих качеств парней-сокурсников. В огромном котле палаточного городка варились философы и журналисты, физики и историки, биологи и химики. Острота отношений была необыкновенной, от старослужащих – прежде служивших студентов – проявлялись, говоря современным языком, элементы дедовщины. Где же был Гена в то лето, когда в августе проводился премьерный показ «Семнадцати мгновений весны» и улицы города мгновенно пустели? Утверждают, что он был в том сентябре командиром студенческого уборочного отряда младшекурсников, а летом отдыхал, зато на сборы за офицерским званием отправился после защиты диплома и окончания университета. Но осенью 1973 г., как утверждали знающие люди, Гена получил удар лопатой по голове от несговорчивого студента и лежал-де в реанимации. Замечу, что эти сведения появились давно – задолго до начала политической карьеры Бурбулиса и чем-то напоминают известия о психическом заболевании Г.А.Явлинского. Но должен заметить, что на пятом курсе Геннадий появился другим – задумчивым и тихим…

Если прежде по возвращении с заседания киноклуба «Логос» Геннадий буквально впивался в каждого и вытягивал клещами наружу его уникальное мнение, то теперь после просмотра и обсуждения в кино «Урал» и фильма С.Параджанова «Цвет граната», поскальзываясь на темном тротуаре улицы Карла Либкнехта, Бурбулис скромно вопрошал «Что молчишь? Что думаешь». Когда в своем обычном эпатирующее-атакующем духе вдруг сообщал всей идущей шеренге выкопанную с западного радиоголоса новость о том, что Параджанов сидел за гомосексуальность, Гена внезапно и надолго замолкал. Через много лет я узнал, что первым распоряжением президента Ельцина был указ об отмене уголовного преследования за мужеложество… Видна сочувствующая рука Гены, а может и не рука…

Тогда же я явно сочувствовал всем пострадавшим по причине ущемление прав человека и свободы слова в СССР. Внимательно слушал «голоса» и распространял сообщения о выпусках «Хроники текущих событий», моментальных демонстраций (по современному, флещ-моб) диссидентов на Красной площади. И в 1972 г. в Доме политпросвещения на Всесоюзной конференции по социальной структуре, наш декан профессор М.Н.Руткевич легко и непринужденно критиковал буржуазных социологов, выстраивающих в русле теории стратификации некую «грушу» из доходов, образования, профессий «среднего класса». Тогда же я подталкивал Гену под ребро локтем, подначивал: «Во, идейный борец!» Через 10 лет Гена с удовольствием шутил в нашем кругу «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это!» Однако когда я объяснял Гене как надо переделать радиоприемник ВЭФ на 13 и 19 м. диапазоны, то это не вызвало понимания у коммуниста Бурбулиса, зато с огромным интересом детали этого процесса обсуждал со мной прибывший тогда из Челябинска доцент Емельянов Б.В.

Получается, что я был демократ! Я выступал за права народа и за свободу молодежи, а меня травили-де аппаратчики! Мы не знали тогда, чем через 20 лет обернутся призывы к свободе…

О, демократ, о, демократ! Какое слово ты изгадил!

Идет войной на брата брат и у народа хлеб украден,

И Христа ради ветеран у вора милостыню просит,

И пуще самых тяжких ран жгут безответные вопросы,

Кому, зачем она нужна - свобода блуда и разврата?

И почему, растет мошна лишь у неправедно богатых,

И почему, унижен труд и столько в людях стало злобы,

И что ни день, то там, то тут испепеляющий Чернобыль.

И если это - гуманизм и в этом цель его и средство,

Скажи мне, что тогда фашизм и что такое людоедство?

Где демократия твоя? В орущих толпах изуверов,

В том, что партийная свинья переползла в миллионеры,

В том, что развалена страна, что столько раз спасла планету,

И столько вылезло дерьма на звон иудиной монеты,

иль в том, что преданный народ, лишившись воли и рассудка

в колодец собственный плюет во имя барского желудка.

Ты все со временем поймешь, о, демократ самодовольный,

Тебя еще такою болью изранит собственная ложь!

И ты сто раз сойдешь с ума, хоть не стоял на нем вовеки,

И только нищая сума в тебе пробудит человека,

И твой апломб сотрется в прах, как марафет публичной девки,

И ты услышишь, как в гробах вопят оболганные предки,

И ты поймешь в тот страшный миг, как ты ничтожен без Отчизны,

И закричишь, увидев лик обыкновенного фашизма,

И ты захочешь выпить яд, чтоб не страдать в зверином стаде,

О, демократ, о, демократ! Какое слово ты изгадил!

3. «Прошла зима, настало лето – спасибо партии за это!»

Тогда я не понимал смысла этих шуток, которые Гена отмачивал в узком кругу – на четверых аспирантов кафедры философии. Сам я был склонен выражаться по-другому на тему аспирантуры: Спасибо партии родной за трехгодичный выходной! Но тут уже меня не понимал Бурбулис.

Гена бы непредсказуем. Так, 1 мая 1975 г., когда радовались все мы, аспиранты-философы УПИ уже в колоннах узнали о взятии войсками Северного Вьетнама столицы южан, американских марионеток Сайгона, Бурбулис мрачно молчал. На демонстрациях обычно он был весел, заводил публику, пел, плясал, спрашивал о семье, задавал дамам один вопрос о детях: «Где гордость? Где мамина гордость?» Здесь же при прохождении через площадь 1905 г. Бурбулис заявил, глядя на портреты на Горсовете: «Что-то Маркс и Ленин сегодня удивленные смотрят». Все засмеялись, имея в виду, что портреты классиков год от года все хуже рисуются и все дальше отстоят от оригинала. Гена имел в виду другое – он вообще любил педалировать тему разрыва между проектом и реализацией, знанием и убеждением (на эту тему была написана его кандидатская диссертация). Получалось, что классики марксизма удивлены воплощением их замысла в СССР…

Гена всех называл по имени, кроме классиков марксизма. Даже его учитель профессор Мокроносов Г.В. – Герман! Не «Гермоген», не «Гермафродитыч», как иногда выражался Аулов, но Герман или Гера. На Юбилее Мокроносова в 1978 г. в ДК Горького Гена выстроил аспирантов в линейку и заставил всех заорать по команде. Он поднял руку в римском приветствии и делал отмашку. Мы закричали: «Тысячу лет МокроЦзедуну!» Потом каждый из нас зачитал заготовленное приветствие – я прочитал вымышленное письмо от буржуазных социологов.

Гена всегда действовал на грани фола. О чем он говорил студентам в своих провокационных лекциях? Этим явно интересовался Комитет «глубокого бурения». Так, после ряда сигналов осведомителей в докладе ректора Ф.П.Заостровского на институтском партсобрании в актовом зале УПИ была названа фамилия Бурбулиса как пример безидейной работы со студентами. Говорят, что связи и знакомства Гены с комитетчиками позволили достичь реабилитации – было принесено извинение на следующем годичном собрании. Но Мокроносов долго потом подозревал Аулова и вопрошал его на тему – а не ведет ли он учебный процесс с использованием песен Высоцкого? Даже в разгар перестройки осторожный и повидавший виды Герман Викторович по-свойски в уличном разговоре советовал Аулову и мне заниматься наукой и «не ходить на Трибуну». Тогда я на самом деле занимался наукой, писал монографию и не знал, что такое Трибуна…

Однажды Тамара Васильевна, секретарь кафедры, внезапно срочно вызвала меня телефонным звонком из дома в УПИ на разговор «к шефу». Недоумевая, я зашел в его кабинет и не нашел шефа. В его кресле сидел незнакомый молодой человек в отличном костюме. Лицо его жестким и стандартным – он показал гэбистское удостоверение старшего лейтенанта, но непредставившийся и сидевший в углу внимательно наблюдавший старший товарищ имел явно не капитанское звание. Разговор пошел о Бурбулисе и Аулове – нет ли де антисоветчины в их работе, в высказываниях, взглядах. Мне пообещали, что у меня будут трудности в защитой диссертации. Если я стану укрывать антисоветчиков. Мне, комсомольцу, и будущему преподавателю кафедры научного коммунизма можно доверить разоблачение и раскрытие безыдейных шатающихся философов. Но я достойно как мог объяснил, что коммунист Бурбулис и комсомолец, кандидат в члены партии Аулов используют проблемный метод в преподавании марксистской философии, что они для лучшего усвоения материала студентами используют труды раннего Маркса, критикуют буржуазных идеологов, используя их взгляды в качестве политбоя и прочее.

На предложение написать докладную на своих товарищей я согласился и как мог под немигающим взглядом молодого офицера распропагандировал в длинной записке талантливых молодых ученых. Встречи были повторены в отделе кадров и еще в одном уютном кабинете без номера - результат был тот же. Единственное, что удалось выяснить – Аулов увлекается Окуджавой. Но последний не антисоветчик, братья Стругацкие антисоветчики – это я точно знал после поездки в Ульяновск на республиканскую конференцию общества «Знание». Да, сообщил я, Аулов читает «голубой Атлас», но он как лектор «Знание» допущен до чтения и использует это в пропагандистской работе. А вот Бурбулис даже не читает, но зато успешно ведет «вечера вопросов и ответов» в общежитии Стройфака. Тем дело и закончилось – диссертация явно тормозилась извне, но ребят я не сдал. Сейчас думаю, что не проявил тогда политической бдительности…

4. Бурбулис как философ

Диссертация я писал тяжело – время было застойное, новая информация и источники отсутствовали, приходилось целыми днями бегать по газетным киоскам и складам «Союзпечати» для того чтобы приобрести коммунистические и левые журналы. Поворот к французской философии был для меня задан первоначально самим фактом некой доступности «Тетрадей по коммунизму», «Мысли», «Новой критики» - изданий ФКП. Английские и американские коммунисты издавали тоненькие брошюрки без какой-либо теоретической базы. Но французские интеллектуальные перлы и повороты в сторону Альтюсера, которого я тогда понимал как «Маркса ХХ века», сделать в тексте диссертации удавалось. Гена вообще достаточно негативно относился к моим постоянным поискам истины в западных журналах – сам он двигался от правды жизни. Впоследствии мое увлечение книгочейством сыграло роль в том, что я не попал в команду реформаторов. Каждое лето и осень я ездил в Ленинку и в ИНИОН, где иногда встречал в залах какждый раз в новом джинсовом костюме А.Аулова, заезжавшего на день-другой в столицу из Калуги, где у него жили родители. Родители жили неплохо: маме-гинекологу благодарные пациентки и поставляли эти костюмы и ведра клубники прямо к входной двери. Тогда, в эти теплые осенние дни мы посещали с «Саней» международные книжные выставки-ярмарки на ВДНХ, собирали бесконечные рекламные каталоги в пластиковые мешки и завидовали западным интеллектуалам, которым были доступны книжные богатства. Вот и летом 1989 г. я предпочел ИНИОН заседанию МДГ в Доме Кино, куда пригласил меня Геннадий.

В 1980 г. моя диссертация на заседании кафедры была осуждена и рекомендована к доработке. Я же считал, что работа выполнена. Гена ни словом не поддержал меня на предзащите, но поймав в перерыв на Химфаке возле заколоченного автомата с газировкой, сделал стеклянные глаза и зашипел: «Если ты не согласен с кафедрой, то у тебя ничего не получится. Не защитишься – ну смотри…»

Когда осенью 1981 года мы отправились с ним в новосибирский Академгородок, ничто не предвещало очередной метаморфозы Гены. Мокроносов ранней осенью вызвал меня в кабинет и рекомендательным тоном попросил взять с собой Бурбулиса в Новосибирск. Дело в том, что после скандального провала защиты Н.М.Перелыгина, Герман Викторович решил запустить меня через новосибирский совет, в котором у него были знакомые. Я уже полгода штурмовал совет и собирался осенью выноситься на защиту, но в нагрузку мне дали Геннадия. Привыкшие вместе ездить в «мясорубке» 18 автобуса, и из аэропорта Толмачево мы молча ехали на заднем сиденье. Автобус подбрасывало на ухабах, Гена сосредоточенно решал, как бы просочиться в совет раньше меня. Очевидно, он не был простым подлецом как его именовали младшекурсники после колхозного опыта… Он обладал стратегической информацией и знал, что совет закрывается, и осталось только одно место на двоих. А как говорил Акула Додсон, «Боливар не вынесет двоих»…

В сущности, обсуждение было проведено быстро и формально – мы отчитались, нам были набросаны замечания, и мы были отправлены вместе с диссертациями на доработку. Простились на автобусной остановке Академгородка – Гена собирался на вокзал, а я на ночь к приятелю-сокурснику Виталику Казакову, который преподавал в НЭТИ, женился и жил в трехкомнатной хрущевке в центре города. Через день я улетел домой и утром уже вел своего пятилетнего сына на ноябрьскую демонстрацию. Дома были весьма довольны куском сыра и килограммом колбасы, которые я вывез из Академгородка к революционному празднику. Герман Викторович весьма удивился, увидев меня в колонне демонстрантов, а я в свою очередь удивился тому, что парторга кафедры моего старшего товарища нет среди демонстрантов. Оказывается, Гена не приехал домой! Герман Викторович ответил на мои сетования и мытарства так: да брось ты, Станислав, пусть Геннадий защитится, он дурак, если сейчас не сможет это сделать, то у него вообще не получится – а ты же еще молодой…

Позднее я узнал от ставших мне дорогими друзьями тех, кто разносил меня в пух и прах на предзащите. Гена устроился на раскладушке в коридоре гостиницы «Обь» (пароходе, стоящем на приколе) и делал наезды на квартиры, общежитские комнаты своих критиков. Наезды с праздничным коньяком! В результате все замечания были сняты и работа была вынесена на защиту – в декабре защита состоялась. Мне же пришлось менять совет. Правда, повезло, удалось через секретаря парткома новосибирского университета попасть в новый совет – уже не в академический, но в открывающийся университетский. В мае 82 года я защитился на первом заседании совета. Правда, застойный маразм в стране крепчал и наряду с Продовольственной программой партии пошли изменения в ВАКе. В результате мне пришлось совершенно несправедливо повторить защиту «на бис» уже в ноябре и отослать новые документы в ВАК. За осень 82 г. кандидат философских наук Гена сделал многое – он был ученым секретарем Всесоюзной конференции по социалистическому образу жизни и на этом большом деле стал доцентом. Конференция проходила в ДПП, вышли два томика трудов, приезжал после польской стажировки сам А.Ципко и пил коньяк с Геннадием. Осенью Гена стал другим человеком – он вкусил вкус хождения по головам. Меня он не замечал, гордо водил под руку супругу и прибрел пыжиковую шапку. На серое зимнее пальто он положил нутриевый воротник – кто жил в те годы, знает знаковый характер этих вещей и поступков!

Любопытны были хождения Гены в науку. Он не наукой занимался, но организацией и проведением молодежных конференций. Конференции проходили еще в старом Доме Науки и техники на улице 8 марта – темном, узком и переполненном зале. Важна была не конференция, но сборник. Так, сборник 1979 г. был подготовлен им в считанные недели. Тема была неважна, главное – организация и публикации. Гена был в ударе – он мчался за бумагой в пальто нараспашку, хватая по пути всех, кто попадется. Попался пару раз и я. Срочная мобилизация сил приводила к тому, что я торопился за ним со склада УПИ в обнимку с огромными и тяжеленными бумажными пачками. Гена выступал и как соредактор этих сборников. Название только нескольких сборников вызовет шок у современных студентов и аспирантов: «Областная научно-техническая конференция молодых ученых и специалистов. Роль молодежи в ускорении научно-технического прогресса в свете решений ХХУ съезда КПСС» (1979, 29-30 мая). Я хорошо помню эти конференции – все они приходились на мои дни рождения (27 мая). А в 1980 г. все действо называлось так: «Проблемы ускорения научно-технического прогресса в свете решений ХХУ съезда КПСС», но в 1981 г. название было другим: «Актуальные проблемы ускорения научно-технического прогресса в свете решений ХХУ1 съезда КПСС». Любопытны названия Гениных тезисов: в них нет никаких следов его будущей разрушительной деятельности, нет и подрывных интенций: «Познавательная позиция и мировоззрение» (1979), «Убеждение как феномен сознания» (1980), «Знание как феномен деятельности» (1981). Тексты по полторы-две странички забавны, но не наивны – в них чувствуются зубы будущего лиса. Желающие могут обратиться ко мне за текстами этих раритетов, и я их охотно вышлю.

Сборник 1982 г. по социалистическому образу жизни вышел осенью накануне краха брежневизма. Конференция проходила в зале ДПП обкома партии, Гена как ученый секретарь восседал в президиуме и за проведение конференции получил от Г.В.Мокроносова старшего преподавателя. Ударной фигурой форума был доцент А.С. Ципко, незадолго до того издавший любопытную книжку «Социализм: жизнь общества и человека». Ципко получил докторскую степень в Польше после загранстажировки по социологии, но степень была непризнанна у нас, а потому он злился на советскую власть и отливал свой яд в докладе. Остатки ненависти он заливал коньяком. Как рассказывал приставленный к нему ассистент Д.Л.Фролов, на Ципко ушел дипломат отборного коньяка!

В 1984 г. созвонились с Геной – он и я получили по почте приглашения на конференцию в Москву, в Институт философии. Наши доклады были запланированы в программе. Однако встретиться пришлось в Москве, поскольку вначале я улетел в Ереван на «Молодежную школу по теории аргументации», затем из жаркой Армении вернулся в холодную осеннюю Москву, где и встретился с Геной на конференции, которая проходила в Доме политпросвещения МГК КПСС на Трубной площади. Выступили на пленарном заседании, потом под руководством В.Казютинского поехали домой к Н.В.Мотрошиловой. С Нелей Васильевной я тогда переписывался и созванивался и был как родной. Гена же только входил в эту компанию, был чужим и чувствовал себя явно не в своей тарелке – все его шутки, громкие фразы не воспринимались и не понимались. Он был неизвестен – был человеком без лица. После вечеринки надо было разъезжаться, и встал вопрос – где ночевать? Гене было негде. Я же успел из аэропорта позвонить тетке, и она обещала ждать даже ночью. Но места было мало и меня обычно ждало место на кухне однокомнатной квартиры – на диване. Все это я рассказал Гене уже в метро при пересадке на линию к «Речному вокзалу». Гена же отправился ночевать на вокзал… Не раз прежде он рассказывал мне как спал на газете на полу зала ожиданий московского вокзала, как крали у него деньги и как он обращался за помощью к живущему в Москве Лешке Руткевичу…Думаю, что все эти тяготы не просто выковывали его характер, но озлобляли, делали готовым на прорыв – на такое собственное мироустройство, в котором бы он раз и навсегда возвышался над другими и обеспечил свое потомство этим вечным карьерным взлетом. Вопрос о том - какой ценой, ценой подлости, уничтожения страны и топтания завоеваний народа – им никогда не ставился! Цель оправдывает средства – этот макиавеллевский тезис был у него на устах…

Наверное, о наших днях словесник-чудодей сказал,

Что хуже были дни, но не было подлей.

Воры сошлись на карнавал, страна – притон рвачей,

И Сатана в ней правит бал и холит палачей.

Орел заклеванный лежит, а лев – не царь зверей,

Ослы столпились у руля и умных прут взашей.

В башке у пьяного царя труха гнилых идей,

Аристократом нынче стал зарвавшийся плебей.

Аристократом нынче стал зажравшийся плебей-

Бывали хуже времена, но не было подлей.

Трясут державную казну пройдохи всех мастей

Завод сдыхает без гроша, колхоз без трудодней.

Все больше в небе воронья, а крысы все наглей,

Водящих за нос пруд пруди, прореха на вождей,

Теперь раздолье болтунам, лафа для упырей,

Бывали хуже времена, но не было подлей.

Разврат, болезнь и нищета ползут из всех щелей,

Умри, коль нету кошелька, бесплатно не болей.

Свой труд как силу подсчитай, побитых не жалей,

Бывали хуже времена, но не было подлей.

Кради, воруй, насилуй, грабь, себя в себе убей,

И упивайся как алкаш, ты водку в глотку лей!

Ждет наркомана анаша, токсикомана – клей,

Дубина, нож и автомат минуты ждут своей?

Отбрось приличия и стыд, тащись, торчи, балдей,

И на несчастиях чужих скорее руки грей!

Бери за горло, шантрапа, порядочных людей?

Бывали хуже времена, но не было подлей.

Хоть всуе Бога поминать, грешно, но ей же ей

Бывали хуже времена, но не было подлей!

В постперестройку Гена получил народное прозвище «Бульбулис». Имелось в виду бесцветные и водянистые его речи и узко посаженные оловянные жестокие глаза, которые не обещали советскому народу ничего хорошего. И действительно, он стал тем хирургом, который провел операцию над страной помимо воли больного…Именно поэтому по народной ненавидимости Бурбулис уступает только Чубайсу, но превосходит самого Гайдара. Говорят, что Гайдара он нашел и подставил Ельцину, да и Чубайса он впервые опознал как своего еще на студенческой конференции в Уральском университете.

5. Бурбулис в быту

Однажды, в крайне тяжелый для меня день Гена появился. Это было 4 января в лютые морозы. Первого у меня в больнице умер отец, учитель-математик, офицер, добрейшей души человек. Саша и Гена хорошо знали его. Гена материализовался рано утром в день похорон – в 7.00 он позвонил в дверь, вошел, как был в сером форменном пальто, пыжиковой шапке, сказал слова соболезнования, что-то вроде: «мы вместе, не оставим, с тобой» и ушел на экзамен. Тогда он был парторгом кафедры, а я аспирантом. Днем прибыл Аулов и на кладбище принял самое активное участие… Еще 31 декабря отец, который любил Саню, активно с ним беседовал на кухне. Итак, Гена выразил стремление всегда не забывать, поддерживать.

Второй раз он выразил это желание уже в ХХ1 веке, в дни работы Российского философского конгресса, когда меня полностью обчистили в мой день рождения в метро 27 мая 2005 г. на перегоне к станции Чеховская: я ехал в Совет Федерации. Хорошо, что авиабилет остался у сына, но большие деньги были из меня выпотрошены профессиональной бригадой ударников капиталистического труда. Один заслонил меня газетой, отвлек внимание, другой оттолкнул товарища в сторону, девица дергала за рукав сзади вопрошая а был ли я в казначействе, но главный грабитель навалился и выдернул «лопатник»… Подойдя к Совету Федерации, я почувствовал взгляд в спину и тут же услышал знакомый с завыванием высокий голос: «Кто не пускает моих друзей в СФ»?

Да, мы хорошо выпили тогда в кабинете Гены! Был коньяк, водка, вино и много-много икры, мяса – прямо на длинном столе для заседаний. Дело в том, что в этот день был еще и день рождения советника Гены – молодого чиновного вида парня, пробравшегося в Москву из провинции. Гена произносил и выслушивал… Он царствовал в своей комиссии по реализации конституционных полномочий СФ!

Когда в 1986 г. мы вместе с Израилевский Саней отправились после конференции домой к Гене, я и не подозревал, что такие визиты были традиционной интеллектуальной подпиткой Геннадия. Общение было плотным, Гена угощал компотом из трехлитровой банки, в которую было свалено все. Это ассорти и было средством зимней «витаминизации». О последней он несколько раз вопрошал: «А вы как витаминизируетесь?»

Забавна история написания им рекомендации мне в Партию. Писал он долго. Искал перьевую ручку, тушь, хорошую бумагу – таковы были требования райкома. Так что я приезжал на весь день к нему домой, сидел в углу и ждал, когда он сочинит искомый текст. Потом мы шли гулять или отправлялись в поликлинику, где я ждал завершения конца процедуры переливания крови. А если учесть, что рекомендацию приходилось не раз переделывать и все это повторилось через год при вступлении в партию, то эти встречи можно назвать частыми.

Любопытна была косвенная встреча перед отъездом его в Москву. Гена выбирал костюм. Костюм он примерял с супругой и костюм мерил я, тоже с супругой. В один день в пассаже в соседних примерочных с женами. Выбирали молча, не по-приятельски переговариваясь. Вообще делая вид, что незнакомы. А кабинки сотрясались. Костюм я выбрал раньше и купил его. Этот костюм ношу сейчас иногда…

При переезде мне запомнился Борис Баланцев («летучий баланец», бывший секретарь комитета ВЛКСМ философского факультета и УрГУ) с веником. Я пришел на переезд, когда Гена уже жил в Москве. Старые друзья собирали вещи – не грузчики. Борис подметал углы. Руководили уже не сокурсники, а доверенные лица – депутатские помощники. Но перевозили свои люди – что это, экономия или последний всплеск русскости? У меня сохранились фото этого переезда. Говорят, при переезде многое чужое, переданное Гене потерялось. Так, потерялся универсальный каталог В.К.Бакшутов по проблеме человека, переданный им еще своему другу – Н.Кирсанову, отцу Натальи, работнику КГБ, бывшему декану радиофака УПИ. Говорят, отец был резко против брака с Бурбулисом, но он рано умер. Так Гена влип в историю как универсальный разрушитель.

Жили всегда мы с музыкой, предками нам завещанной,

Громкой, ли тихой, но рвущейся к свету от самой души,

С песней о тех единственных, памятью перевенчанных –

Родине, Революции, Сталине и Руси!

Слава Советской Родине, слава народу русскому,

Слава великому Сталину, да здравствует Революция!

Снова нужда заставила Родину вспомнить, и Сталина,

Вспомнить, за что сражались мы, что, потеряли сейчас,

Как мы рабами не были, как от трудов не бегали,

Как мы победу ведали, и восклицали не раз:

Слава Советской Родине, слава народу русскому,

Слава великому Сталину, да здравствует Революция!

Мы Родиной воспитанные, тяжелой войной испытанные,

Умели в боях добытое, не выдать и не раздать,

А бешеным за океанами, за дальними, чуждыми странами,

Ведомые мудрым Сталиным, могли отрезать, сказать:

Слава Советской Родине, слава народу русскому,

Слава великому Сталину, да здравствует Революция!

Живет в нас страна советская, покуда мы помним Сталина,

Покуда еще мы русские, отважным духом своим,

Поборемся за настоящее, исправим пути в грядущее,

Слова заветные, главные, в открытую повторим:

Слава Советской Родине, слава народу русскому,

Слава великому Сталину, да здравствует Революция!

Дорогу осилить смелому, врага одолеть умелому,

Кто сердце имея верное, пред подлостью не молчит,

Кто в правое дело верует, кому герои примерами,

В чей разум эта мелодия, весенним громом стучит:

Слава Советской Родине, слава народу русскому,

Слава великому Сталину, да здравствует Революция!

6. Бурбулис на рубежах

Длительное время Гена вел в УПИ Семинар молодых ученых. Вел его оригинально, да так, что из семинара вышла группа видных демократов. От одного из семинаров у меня осталась брошюра В.И. Ленина, пачку которых Гена закупил и раздал членам семинара со своей надписью: что значит быть коммунистом сегодня, как преодолеть разрыв знания и убеждения, каковы задачи настоящего коммуниста сегодня?! Смело и свежо для застоя!

Но для него я всегда оставался «советским философом». Ребята из разведки дали мне пленку. На которой Гена отговаривал этими словами о моей советскости В.Трушникова, бывшего около 3 месяцев председателем правительства области после победы Росселя на выборах, от того чтобы взять меня в правительство заместителем по связям с общественными организациями и партиями.

Сам же он был немарксистским и антисоветским философом. Будучи замдиректора ИПК МЦМ, Гена резал ножницами интервью Ельцина, раздавал листы, подписывал, создавал штаб поддержки опального члена политбюро…

Дома у Гены были бесконечные книги, поездки в Пицунду с супругой. Конечно, Наталья не была пианисткой, как о том ему мечталось в детстве, но ее мама после смерти мужа вторично вышла замуж по слухам за замминистра Украины и парторг кафедры философии Бурбулис комплексовал. В сравнении с Крещатиком, его двухкомнатная квартира в Милицейском городке была скромна. Как витаминизируетесь? – спрашивал он, показывая банку компота со смесью фруктов. Ему предлагали другую квартиру – трехкомнатную хрущевку во Втузгородке (как мне досталось от родителей), но он рассчитывал на большее. Говорят, когда Чубайса спрсили почему он сразу согласился быть первым вице-премьером, он ответил, что надоело жить в двухкомнатной квартире. Трудно вообразить, что Ленину надоело жить в шалаше и на конспиративных явках, а потому он захотел в Кремль… Телефон для Гены был большой проблемой – только став депутатом СССР, он получил право на установку АВУ… Такова жизнь демократов, обделенных «этой страной» в самом необходимом…

Приведу «Воспоминания о демократическом митинге на Манежной площади»:

Ельцин, Ельцин, Ельцин, Ельцин!

Истерична и слепа, жаждет крови,

Кличет смерти озверевшая толпа!

В клокотаньи биомассы нет ни личности, ни лиц.

Ельцин! Корчатся гримасы обездоленных актрис.

Все забыто – мать родная, совесть, Родина, народ.

Ельцин, Ельцин! Как шальная, вся Манежная орет.

Это было, было, было - сколько ельциных в веках.

Толпы корчились и выли, оставаясь в дураках.

Так в безумной вакханальи волей злобного перста,

Оболгали и распяли с миром шедшего Христа.

Ельцин – так была разбита Русь, упавшая умом.

И ничтожнейший лжеДмитрий оседлал московский трон.

Ельцин! вопли разум мутят. Ельцин! крик сбивает с ног -

Так когда-то псих Распутин стать святым в России смог.

Ельцин, Ельцин! Словно улей пчел сбесившихся валит.

Ельцин – так когда-то фюрер утопил народ в крови.

В чем причина феномена? На Руси грабеж, разбой,

Голод, смерть, разврат, измена. Ельцин, кто же он такой?

Чем душа его богата? Что он доброго создал?

Иль быть может быть, когда-то слово умное сказал?

В самом деле, кто он, что он? Чем пленяет столько лет?

Плутократ, манежный клоун, что еще – ответа нет!

И искать его не надо – суть явления проста,

Если люди стали стадом, люди молятся скотам!

И тогда ума и сердца, мук душевных не ищи,

Будет только Ельцин, Ельцин: вешай, бей, ломай, тащи!

Будет только лик бандита, разрушенье, смута, кровь,

Лишь Распутин, да лжеДмитрий и чудовищный Адольф!

С кафедры научного коммунизма вышли две одиозные теневые фигуры нового демократического буржуазного режима – спичрайтеры Б.Н. Ельцина. Речь идет о Л.Г. Пихое и А.Л.Ильине. К парторгу кафедры философии и старшему преподавателю той же кафедры Г.Э. Бурбулису доцент кафедры научного коммунизма, мой учитель по жизни, Поправко Ф.А. всегда относился с иронией (они работали на одном факультете – Стройфаке, встречались на «вечерах вопросов и ответов» в общежитии факультета), и, несмотря на мои приятельские еще со студенческих времен отношения с Бурбулисом и совместное обучение в аспирантуре кафедры философии, Федор Алексеевич считал его «проходимцем». Я же к этому мнению никак не хотел прислушаться и полагал его несправедливым, усматривая в университетском товарище нереализованного гения. Только позже я понял, что это был гений разрушения и отрицания, а тогда этот гений дважды давал мне рекомендации для вступления в КПСС.

7. Сокрытый Бурбулис

Странности Гены муссировались на курсе и время от времени всплывами а странных рассказах. Так, Виталик Казаков упорно уверял, что непьющий Гена по вечерам уходит в кафе «Цыплята-табака», заказывает бутылку водки и пьет в полном одиночестве. Другие намекали, что Гена – гей, вернее, слова тогда такого не было в обороте, а потому говорили намеками. Вызывали вопросы и нежелание вовремя завести ребенка…Моему сыну было 2 года, потом 5 лет, а Антон у Гены все не рождался.

Был ли Бурбулис агентом западных разведок, где и когда его завербовали – еще одна конспирологическая тема. Если команда Чубайса была завербовано во время выездов на озерные школы экономистов на венгерском озере Балатон, и финансирование пошло в ленинградский экономический кружок как в развивающуюся раковую клетку, поразившую советский здоровый организм, то Бурбулис был пойман на нетрадиционной сексуальной ориентации, посажен на процедуры переливания крови как часть Тавистокского проекта и перешел под полное внешнее управление? Но, возможно, он изменился после удара лопатой по голове – в то лето 1973 года, когда мы были на лагерных сборах. Одним словом, все вышеперечисленные частичные и всеобъемлющие теории фиксируют феномен «двух Бурбулисов» - до и после. Весь вопрос – до и после чего? Это вопрос вкуса.

На мой взгляд, в 1989 г. был еще старый Гена. Я видел его летом сразу после сессии в ЗХЗ УПИ (то есть в зале холодных закусок). Он был депутатом РСФСР - и чертил на залитом дешевым кофе столике - дуги напряженности от Москвы до Воркуты. Планировал, как поднять шахтеров и поддержать Ельцина. Я спросил Гену, не поможет ли он мне с билетами до Москвы и обратно. Эта тема его не волновала – я вновь отправлялся в библиотеку для подготовки диссертации. Уже в Москве я позвонил будущему госсекретарю и он пригласил на завтра в Дом Кино. Там планировалось создание МДГ – межрегиональной депутатской группы с пять сопредседателями. И тут уже я отказался, не пошел, сказал, что Сахаров мне не нравится и сильно болит живот от вчерашнего кефира. Тогда я был и остался по сей день советским человеком. Тогда я еще не знал, что скоро, очень скоро Гена отнимет у меня Родину. Гена – большевик ставший антикоммунистом и антибольшевиком заберет у нас дерзко и внезапно нашу общую любимую Родину. Нападение готовилось долго – 46 лет мирной жизни Бурбулиса и внезапно эмбрион сбросил оболочку!

Осталось только возопить: верните мне Родину. дерьмократы!

Когда я пошел к Берлину, Союз и Россию спасать,

Не думал, что так повернется и с болью придется сказать:

Не надо мне рая Вашего, стервятники вы, сегодняшние,

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Когда я летал в Корее, когда помогал Вьетнаму,

когда я служил на Кубе,

Чужими казались страны под куполом рая горчичного,

Холодного и ухоженного,

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Когда под советским флагом в Суэцком канале мы встали,

Своею подругой Россию Египет и Сирия звали,

Не надо нам было рая от века к добру не способного,

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Мы Родины твердую волю всегда и везде исполняли,

Когда воевали в Анголе и кровь проливали в Афгане.

Не надо мне рая базарного, в грехе и наживе свободного.

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Когда горе было рядом, когда нас в кольце сжимали,

Мы вдаль уносились взглядом, на Родину уповали,

Не надо мне рая торгашьего, проложенного в преисподнюю.

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Когда становилось трудно, мы лучшего с верой ждали,

Мы знали, наступит утро и наша Родина с нами,

Гремел ее гимн на просторах, российскою славой пройденных.

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

Мы шли за нее на битву и в самой далекой дали.

В сердцах пронесли как молитву и с нею врагов побеждали,

Не надо мне рая рыночного, из мук и страданий сложенного.

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

И в двери стучусь безответные, и криком душа заходится,

И наше вчерашнее, светлое, сюда возвратить мне хочется,

Не надо мне рая лживого – продажного и безбожного.

Верните, верните, отдайте, отдайте мою мне любимую Родину!

8. Как провалился Бурбулис?

Итак, Гена влип в историю как муравей в каплю смолы, ставшую за миллионы лет, янтарем. В историю нужно Попасть! От кого произошел Бурбулис? Он произошел от того феномена, который Владимир Ильич назвал интеллигенцией. Той интеллигенции, которая и есть часть организма, подлежащая выбросу наружу. Жидкая часть! Та часть, которая свою воображаемую совесть настроила на ненависть к Родине. Геннадий имеет прямое отношение и к концу классической советской философии. Его философия - философия плюрализма, отказа от истины, презрения к коллективным ощущениям масс, страсти к миллионам выдуманных ложных объяснений мира. Что можно ответить на вызов постмодернистского бурбулизма? Ответим не словами Газманова «Я рожден в Советском Союзе» - напротив и сегодня: Моя Родина – Советский Союз!

Я родился на советской земле, и советский я заканчивал ВУЗ,

Я служил в советском флоте тебе, незабвенный мой, Советский Союз!

Моя Родина – Cоветский Союз, я об этом вслух сказать не боюсь,

Я за доллары не продаюсь, моя Родина – Cоветский Союз!

Наши деды лили кровь за него, революцию свершая в стране,

В жарких сечах, живота своего не щадили на гражданской войне!

А потом – Магнитку и Днепрогэс возводили в ритме бешеных дней,

И оттуда, достигали небес, приближались к светлой цели своей.

Моя Родина – Советский Союз, я люблю его и этим горжусь,

Я за доллары не продаюсь, моя Родина – Советский Союз!

Деды спуску не давали врагам, гнали извергов с родимой земли,

И в солдатских керзовых сапогах с сыновьями до Берлина дошли.

Поднимая из разрухи страну, сверхдержаву изваяли бойцы,

Запускали корабли на Луну, сыновья с Союзом наши отцы.

Моя Родина – Советский Союз, я об этом вслух сказать не боюсь

И за доллары не продаюсь, моя Родина – Советский Союз!

Мы – советские, братишка с тобой, и в счастливые, и в злые года,

Солнце Родины – советской одной, нам надеждой сияло всегда.

Мы страну не продавали в боях и сегодня у беды на краю.

На земле и в небесах и в морях, вспомним славу боевую свою,

Наша Родина – Советский Союз, крикнем вместе - «я врагу не сдаюсь!»,

И за доллары не продаюсь, наша Родина – Советский Союз,

Моя Родина – Советский союз, я люблю его и этим горжусь,

И за доллары не продаюсь, наша Родина – Советский Союз!

Естественно в данном контексте провозгласить «Анафему» и певец говорит: «Хоть я и не поп, но, да простит меня Господь за эту анафему предателям Родины»

Анафема демократу кровавому, от Родины отрекшемуся,

И сдавшему Россию жидам на поругание.

Анафема, анафема, анафема!

Анафема Никите кукурузному, крымско-татарскому благодетелю,

Адвокату чеченско-ингушскому! Анафема, анафема, анафема,

Анафема Михаилу меченому, главному предателю-перестройщику,

Компартии и страны заупокойщику! Во веки веков анафема!

Анафема атомщику-академику, иудейской супруги подкаблучнику,

Советской науки изменнику! Анафема, анафема, анафема!

Анафема за доллары избранному, Борису полудохлому, окаянному,

Алкашу всея Руси, наиглавному, ныне присно и навеки анафема!

Анафема Рыбину и Степашкину, и рыжему, и ястребу женскому,

И Лебедю хасав-юрт-чеченскому, Анафема, анафема, анафема!

Анафема начальству церковному, экуменическую ересь принявшему,

Веру в справедливость поправшему, Анафема, анафема, анафема!

Анафема в храмах торгующим, попам иудейству потакающим,

Жидовскую власть благославляющим – тако же вечная анафема!

Слава народу-победителю, отстоявшему землю советскую,

От изверга германского дикого, слава и память всевечные,

Слава великому Сталину, могучую державу взрастившему

Карающему буржуйскую гадину, вождю, народу служившему,

Анафема даже на смертном одре,

лежащим и не сдохшим ельциноидам!

Слава поднявшимся за Русь в Октябре праведным русским воинам,

Вечная слава героям в бою, погибшим за нашу Родину,

Анафема продающим ее на корню, анафема демоуродинам,

Анафема им анафема, Анафема им, анафема!

«КАК НЕ ХВАТАЕТ САХАРОВА НАМ…»

Прежде общественные места в стране были увешаны стационарными лозунгами «Ленин жил. Ленин жив. Ленин будет жить!» Многого не было, а Сахаров был. Этот гуманист выполнял свой долг перед демократическим движением, «правами человека», перед евмиграцией («еврейской эмиграцией»), перед Западом, но не «перед смертельно больной Россией». Такая оценка А.И. Солженицыным мирового ареала гуманиста-утописта забывает об иллюзиях физика-отца водородной бомбы. Он воображал, что вышедшая из СССР страна, сохранит полностью свои связи с социалистическим содружеством наций! Воображалось, что обороноспособность и экономическое могущество мирового социализма совсем не пострадает, а отношения будут строиться на основе полного невмешательства в дела друг друга. Думать так означает примерно то же, что представлять себе чеченских бандитов галантными проводниками групп горного туризма в бывшем СССР. Впрочем, и по сей день НТВ потчует публику киносказками о благородных туринструкторах на горных тропах вокруг Дагомыса.

Сахаров призывал к ликвидации социальных условий, толкающих людей на «лицемерие и приспособленчество» - необходимо обеспечение равных условий на деле для всех. Этот абстрактный гуманизм сразу после начала реформ выродился в свою противоположность, что означало полный крах сахаровских идей и заветов. Но демократам не хватает Сахарова и Е.А. Евтушенко пишет к 80 летнему юбилею ученого большое стихотворение «Как не хватает Сахарова нам…» в ложно-покаянном духе типа стихотворения «Прощание с красным флагом» (опущенным Г.Бурбулисом). Воспроизведем это газетное ложно-пафосное стихотворное прощание: в нем много смысла и аллюзий. Итак:

Прощай, наш красный флаг, - С Кремля ты сполз не так,

Как поднимался ты – пробито, гордо, ловко,

под наше «так-растак», на тлеющий рейхстаг,

хотя шла и тогда вокруг древка мухлевка.

Прощай, наш красный флаг. Ты был нам брат и враг.

Ты был дружком в окопе, надеждой всей Европе,

но красной ширмой ты загородил ГУЛАГ

и стольких бедолаг в тюремной драной робе.

Прощай, наш красный флаг. Ты отдохни, приляг.

А мы помянем всех, кто из могил не встанут

Обманутых ты вел на бойню, на помол, но и тебя помянут –

Ты был и сам обманут. Прощай, наш красный флаг.

Ты не принес нам благ. Ты – с кровью и тебя мы с кровью отдираем.

Вот почему сейчас не выдрать слез из глаз,

Так зверски по зрачкам хлестнул ты алым краем.

К свободе первый шаг мы сделали в сердцах по собственному флагу,

И по сами себе, озлобленным в борьбе.

Не растоптать бы вновь «очкарика» Живагу.

Прощай, наш красный флаг… Сам разожми кулак

Тебя зажавший вновь, грозя братоубийством,

Когда в древко твое вцепляется жулье

Или голодный люд, запуганный витийством.

Прощай, наш красный флаг. Ты уплываешь в сны,

оставшись полосой в российском триколоре.

В руках у белизны, а с ней – голубизны,

Быть может красный цвет отмоется от крови.

Прощай, наш красный флаг. Смотри, наш триколор,

Чтобы шулера знамен тобой не мухленули!

Неужто и тебе такой же приговор –

Чужие и свои шелк выжравшие пули?

Прощай, наш красный флаг… С наивных детских лет

Играли в красных мы, и белых больно били.

Мы родились в стране, которой больше нет,

Но в Атлантиде той мы были, мы любили.

Лежит наш красный флаг в Измайлове врастяг.

Его за СКВ «толкают» наудачу.

Я Зимнего не брал. Не штурмовал Рейхстаг.

Я – не из «коммуняк». Но глажу флаг, и плачу.

Это стихотворение от 23 июля 1992 г. было написано в Иркутске, городе где Красная Армия произвела окончательный расчет с белым движением. Все символично и Евтушенко как опытный провизор в аптеке взвешивает вехи истории и даже плачет под конец своего опуса. В тексте есть все: надежда Европы, окоп и ГУЛАГ с бедолагами в драной робе, и пожелание флагу прилечь и отдохнуть …в могиле, и косвенное сравнение флага с козлом, ведущим на бойню обманутых и самого обманутого флага, и пастернаковский доктор Живаго – «очкарик», и бесчестное сравнение жулья и голодного люда, запуганного витийством, как движущих сил революции. Таковы итоги призывов к «новому повороту». У «Машины времени» это звучало так: «Вот, новый поворот и мотор ревет, что он нам несет? Омут или брод – ты не разберешь, пока не повернешь за поворот!». Такое глубокомысленное автомобильное сочинение на темы социальной мутации не предполагает наличия ГАИ!

В тексте Евтушенко предполагается «стирка» флага белой и голубой полосой, и обращение-предупреждение к триколору и поминание советской Атлантиды, в которой были любили, играли в детстве в красных. Евтушенко не был бы модным и обладающим дьявольским нюхом поэтом, если бы не умудрился в хорошо оплаченный газетой «Известия» (тогдашний редактор И. Голембиовский) салат рассуждений добавить и образ спекулянтов, толкающих флаг за СКВ (прежде у него были только образы шашлычников с жирными пальцами, толкающих кнопку магнитофона, чтобы включить Высоцкого, а еще раньше в стихах о меде военной поры то были воспоминания о рыночных спекулянтах, толкающих мед из бидона стаканами на родной станции Зима). Ну, как тут не сказать Евтушенко словами пересмешника В. Гафта – «с англичанкой повстречался ты на станции Зима» по поводу его английской жены и американских квартир. Этот не «коммуняка» - просто утопленник из Атлантиды, пробулькавший стране поток авторского меркнущего сознания на тему красного знамени, ибо в торжественных случаях принято говорить о государственном знамени.

Но почему же Евтушенко и демократам сегодня не хватает Сахарова? Его не хватает, чтобы предупредить новую попытку возродить величие Родины. Так мы понимаем эти невнятные стихи:

Россия-матерь, ты нам не простишь,

Как ложную попытку созиданья,

Потуги возродить былой престиж

Ценой потери чувства состраданья.

Каково, и о чем-то бишь эти патетические слова? Вспомним другое: «Ворюги мне милей, чем кровопийцы». Этот стихотворный образ очень любит повторять к месту и не к месту ведущий интеллектуальный обозреватель (чуть не получилось «оборзеватель») «радио Свобода» Борис Парамонов. Цитирует он то ли Пастернака, то ли Мандельштама. Смысл интерпретации цитаты в том, что теневики и воры все же лучше, чем государство и номенклатура в условиях отсутствия цивилизованных производителей-буржуа. Пусть уж ворюги правят, пусть они истребляют «совков», что приведет к истреблению старых, «ветхих» людей» и к формированию новых русских. На практике эта сентенция означает, что наши шокотерапевты уже с января 1992 г. начали массовое убийство стариков, ветеранов, госбюджетников, родившихся и неродившихся детей. Социальное расслоение, достигшее в том же году чудовищных размеров, не отменило закон сохранения материи, оно выявило уродливое перераспределение доходов и обеспечило окончательную институционализацию классовых различий.

Напомним, что итоговым и последним (пятым) признаком классов является их способность присваивать труд других классов, то есть эксплуатировать другие классы. Люди просто не заметили утрату своих социальных завоеваний. И что далеко ходить, еще в 2000 г. нам попадались в ходе избирательной компании такие ветераны еще крепкие с виду, которые в ответ на обращения к ним сообщали о готовности пойти с райсовет и со всем разобраться: они были совершенно уверены в том, что в стране советская власть. Куда до них обнаруженным в сибирской тайге староверам Лыковым, уверенным в том, что в стране правят потомки проклятого ими антихриста Петра 1…Но то были беженцы-отшельники, до чего нужно было задурить людям голову, что за 10 лет реформ они ничего не поняли.

Уравнительный стереотип нашего народа был создан не за 70 лет Советской власти и не за 300 лет романовской монархии – этому стереотипу тысячи и тысячи лет. Такой стереотип следует назвать народным архетипом. Такие же архетипы есть и на Западе. В течение последних 500 лет за Западе образовался феномен «индустриального рыночного человека». Он имеет специфическую экономическую мотивацию, специфическую улыбку («чииз»), суточные биоритмы - сегодня в США треть населения работает по круглосуточному ритму и нормальные ритмы выработки мозгом эндорфинов отсутствуют (приходится прибегать к наркотикам и алкоголю, возбуждающим зрелищам), у женщин в результате такого ритма нарушаются овуляционные процессы и формируется устойчивая фригидность, передаваемая через поколения. Не случайно такое обилие усыновленных детей в США (дети – страховка от будущего, которое страшит), однако треть приемных детей – из Вьетнама, в результате Америка «желтеет» и окончательно вымывается протестантский генокод. Получается, что за комфорт и роскошь приходится платить всеми человеческими качествами, а главное приходится отказывать от самой большой в мире роскоши – «роскоши человеческого общения» (А. де Сент-Экзюпери).

За все приходится платить – за экономическую свободу Запад платит рыночной хаотической и неуправляемой экономикой. Но управлять надо и Пентагон вводит систему госзаказов на вооружение, а министерство сельского хозяйства начинает во избежание кризиса выплатить компенсации фермерам за непосаженные рожь и пшеницу. Действительно, в абсурдном мире капиталистического хозяйствования формируется «цветение несеянной ржи». Платит и мир за роскошествование его малой части. По некоторым данным страны первого мира потребляют 80 % мировых ресурсов и производят 80 % мировых отходов. В США «зеленые» выставляют плакатики типа: «Помните, что один гражданин США вносит в создание «парникового эффекта» такой же вклад, как 1450 граждан Индии». Вот и получается, что американец не равен китайцу, а в мире каждый четвертый китаец и каждый шестой – индус. Поэтому, сцепив зубы, несут китайские граждане мешки с песком на дамбы, зная и помня, что наводнение спровоцировано и создано американским образом жизни.

В 1997 г на конференции ООН в Киото по глобальному климату США подписали вместе со 110 государствами протокол, который предусматривал сокращение выброса в атмосферу Земли парниковых газов на 5,2 % по сравнению с 1990 г. Страны ЕС должны снизить выбросы на 8 %, США – на 7 %, Япония – на 6 %. США при Буше отказались от своей подписи и сразу же начали геологоразведку в заповедниках Аляски. Возможно, Буш возвращает, таким образом, долги деловым кругам, возможно его администрация просто тесно связана с отраслями «промышленности дымовой трубы» (нефтяная индустрия, производство алюминия и свинца). ЕС и Япония восстали против такого решения США. Содержание углекислого газа в атмосфере является самым высоким за последние 20 лет. На США приходится четверть мирового выброса газов, а по данным председателя Еврокомиссии Р. Проди – до 60 % мирового объема вредных газов. Повышение уровня океана угрожает существованию многие стран мира, а повышение температуры на 6 градусов сделают целые районы планеты необитаемыми. Таков прогноз на 100 лет вперед, среди наиболее вероятных последствий - распространение тропических болезней в США, наступление пустынь по всему африканскому континенту и таяние ледников. Гринпис направила письма 100 ведущим американским производителям, угрожая им бойкотом потребителей, если те не откажутся от курса Буша. Британская «Гардиан» в итоге предложила закрыть американские базы в Великобритании, исключить Америку из НАТО и пригласить на ее место Россию. США, говоря о борьбе за мир, на деле ускоряют парниковый эффект и ведут к гибели мира. Мировые ворюги везде и всюду насаждают в виде колониальной администрации диктатуру местных ворюг. Всех прочих национально ориентированных руководителей они именуют диктаторами – кровопийцами. Кто же такой Бурбулис в этом мировом контексте? Несомненно, он идеолог ворюг и их вдохновитель. Но не демократ и даже не сахаровец.

Приход к власти русского воинского сословия (стратегической разведки) в результате выборов 2000 г. и перестановок в государственном руководстве уже в 2001 г. приблизил подъем российской государственности, время социальной справедливости и национального возрождения.

Аппендикс

Г.В. МОКРОНОСОВ КАК УЧИТЕЛЬ БУРБУЛИСА:

ПО ТУ СТОРОНУ МАРКСИЗМА И ПРОТИВ СОЦИАЛИЗМА

Заглавие этих заметок напоминает уже забытые юбилейные книги 1970 г., вроде «Ленин как философ». С другой стороны, недавние встревоженные вопрошания Запада на тему «Who is mister Putin?» позволяют и нам задать применительно к Герману Викторовичу такой вопрос, тем более, что 18 октября 2002 г. незадолго до 80-летнего юбилея «первого философа Уральского политехнического института» (выражение тогдашнего первого проректора УГТУ-УПИ В.С.Кортова) сам Г.В.Мокроносов публично на заседании диссертационного совета объявил себя «постмарксистом», с удивлением и интересом взирающим на постмодернистские тексты современных диссертантов. При этом не упоминался практический постмодернизм любимого ученика Г.В.Мокроносова – Г.Э.Бурбулиса, присылающего ежегодные правительственные поздравительные телеграммы «с сыновьей благодарностью учителю».

В тот памятный день снятия масок завершалась защита диссертации «Лидерство в образовании: социологический анализ», выступили оппоненты, взяли слово три неофициальных оппонента и вдруг сам Герман Викторович всерьез решил объяснить, почему он задал «такие вопросы», причем им с ходу была отметена шутка из зала о том, что он-де сам решил ответить на свои вопросы диссертанту. Между тем уже много лет Г.В.Мокроносов обычно вопросы задает, но не отвечает на них. Он всегда вопрошал – как случилось, что «люди вбили себе в головы эти иллюзии?», призывал везде и повсюду изучать реальные потребности и интересы людей, а потому для всех оставался маской, загадкой, персоной, полной коанов.

Если марксизм Мокроносова был загадочен, то его постмарксизм понятен. Произошла инверсия в эволюции мыслителя, лишь по-видимости говорящего одно и то же во все времена. Известно, как некий грек, вернувшись после длительного отсутствия в Афины, обнаружил Сократа, прохаживающегося по площади и поджидающего прохожего для беседы, удивился и разочарованно сказал: «И ты, Сократ, все там же и все о том же». На что философ ответил: «И я все там же и все о том же». Остается добавить, что это был тот же Сократ, но в иных обстоятельствах – уже был подан донос. Мокроносов в 2002 г. был «все там же и все о том же», точь-в-точь как 5 марта 1953 г., когда пришлось отменить по случаю кончины Сталина «товарищеский ужин» с товарищами – соискателем М.Н.Руткевичем и аспирантом Л.Н.Коганом. Но если полвека назад Мокроносов был официальным марксистом, то сегодня он постмарксист.

1. Как стать постмарксистом за полвека? Как общество из коммунистического становится посткоммунистическим, причем идеологами такой метаморфозы оказываются люди, становящиеся постмарксистами? Марксизм, как полагал Л.Альтюсер, загадочен, поскольку Маркс не задавал вопросы, но отвечал на них. Именно так: мыслитель отвечал на вопросы, которые еще не были сформулированы ни жизнью, ни его мышлением. Получается, что он нечто утверждал и лишь по прошествии многих лет формулировал вопросы, на которые он отвечал прежде, в ранних работах. Такое симптоматическое чтение текстов носит принципиально негерменевтический характер, поскольку герменевтика использует процедуры экзегетики – толкования текста текстом. Это же научное чтение не относится к процедурам деконструкционистской разборки текстов, чем занимался французский постструктурализм 80-90 гг. прошлого века. Выявление симптомов не как психоаналитически выявляемых лакун, но как указания на незрелость научной формы текста, позволяет обнаружить эпистемологические разрывы серьезного автора с прошлым словарем и смыслом, а также выявить остатки прошлого и экивоки прошлых увлечений в зрелом корпусе научного дискурса. Такова, например, гегелевская форма изложения, примененная в качестве кокетства с Гегелем в первом томе «Капитала» при анализе товара как элементарной клеточки капиталистического производства. Таким экивоком оказывается и немарксистская теория товарного фетишизма как продукт устаревшего метода исследования в зрелом изложении «Капитала». Возможны и обратные варианты развития – в незрелом тексте появляются прозрения и пророчества. К таковым относятся заявления ученика сэра К.Р.Поппера, вдохновителя «алхимии финансов» Д.Сороса в работе «Кризис глобального капитализма» относительно «рыночного фундаментализма» как главной опасности современности и условия построения глобальной империи.

Получается, что только в раннем преднаучном развитии обществознания правильно задавать вопросы и не получать на них ответы от реальности. Это раннее развитие мысли напоминает динамику ребенка, доставшего всех своими вопросами до того, что психотерапевт рекомендует отвечать на все «Почему?» радикальным «А по перпендикуляру». Однако нормальный ребенок вырастает и на вопросы родителей также отвечает «А по перпендикуляру»… Думается, что Г.В.Мокроносов и есть нормальный вопрошающий ребенок, между тем действительная задача заключается в ответах, в однозначных и твердых утверждениях, в решительности отрицания в духе В.Высоцкого «Я ненавижу выстрелы в упор». Но если в 1993 г. вопрошания и загадки были глотком свободы на фоне призывов «раздавить коммуно-фашистский мятеж» и «бить канделябрами», то в поворотные моменты истории нужна твердость.

Однако сгинули отцы-командиры, а отцы народу нужны. Э.Лимонов дает красивый образ России в смутное время, не уступающий гоголевскому прозрению «птицы-тройки»: «Родина… Суровые отцы-чекисты состарились, сгорели от водки и подагры, ссохлись их сапоги, ремни и портупеи, и целый народ, никем не пасомый, мечется, одичавши, по снежным улицам и полям. Кто мы!? Что мы?! Где наш отец?! – кричит каждый глаз. Мы не понимаем себя, не понимаем мира… Им страшно всем. Родина мечется полоумная и от страха подличает и отдается псевдоотцам…»¹ В Германе Викторовиче я с самого начала видел не гуру, но отца – правильного человека, учителя жизни. Отец был нужен уже во второй половине 50 гг. всем нам. Если в 20 гг. цель и смысл жизни были ясны, то в 50 гг. Хрущев лишь имитировал «Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!». Индийский философ-учитель жизни, увиденный О.Бендером, сам нашел смысл жизни в нашем справедливом и лучшем обществе: он пел «Марш юных буденновцев» и маршировал вслед за пионерами…

2. Ощущение такое, что Г.В.Мокроносов понимает – в нашей стране долго, а значит, для нас никогда не будет нормальной жизни. Все откладывается на завтра, до наступления светлого будущего. Именно поэтому наша страна – лучшая в мире площадка для исторических событий и подвигов. Жаждущие просто жить здесь, обречены быть в заточении, подобно евреям в вавилонском пленении. Нормальному человеку следует бежать отсюда, героическому – героически и мессиански вместе с людьми длинной воли проживать свой кусок исторического времени. Вот Мокроносов и тоскует и задает свои вопросы. В нашей стране история совершается на глазах – грубо и примитивно, с обманом и насилием, с ваучерами и криками высшей советской буржуазии о свободе. Кто такие Окуджава, Евтушенко, Вознесенский – певцы свободы, столь почитавшиеся на кафедре философии УПИ? Вспомним депутата Евтушенко, в помятом иностранном костюме на трибуне Съезда народных депутатов, предложившего изъять, отменить пункт шестой Конституции СССР: монополию коммунистической партии на управление советским государством. Смело и забавно, как говорил А.Аулов. Кто такой Евтушенко? Представитель высшей советской буржуазии, предлагающий отменить монополию на власть коммунистической аристократии лишь для того, чтобы передать ее выборным представителям буржуазии, то есть себе и себе подобным певцам свободы.

Вслед за Евтушенко другой поборник свободы академик А.Сахаров скучным голосом усилил тезис – предложил отменить все статьи конституции, мешающие установлению в стране свободного рынка. Эти привилегированные члены общества воевали за власть путем отмены привилегий комаристократии и расширения привилегий своего класса: сформировавшейся советской буржуазии знания, всех вышедших из народа писателей, ученых, профессоров, юристов, инженеров. Что ж, буржуазия находится у власти во всех странах Запада, у нас в России она продержала власть лишь 9 месяцев. В перестройку она ссылалась на народ и его благо, на права человека и свободу личности. Сталин знал это и предвидел эту опасность (очевидно, его предупредил Ленин), а потому профилактически разгромил тогдашний авангард буржуазии знания – тогдашних Сахаровых и Евтушенко. Профилактика прекратилась после смерти генералиссимуса под флагом идей раннего Маркса…Академик Сахаров явно шел на пост президента и лишь его кончина вознесла на роль разрушителя свердловского партаппаратчика. В юности Сахаров попал в закрытую атмосферу спецпоселков и специнститутов высокоценимых государством ученых-гениев. В отличие от Евтушенко классовая ненависть и классовый характер академика был ярче и тверже: после первого бунта, академик не без влияния супруги, не вернулся на службу партаппарату. Он последовательно выразил интересы своего класса, даже в ссылке он протестовал и уже на Съезде народных депутатов по итогам голосования за радикальный эксперимент по введению свободного рынка четверть мест оказалась в руках советской буржуазии.

Был ли Г.В.Мокроносов сознательным выразителем воли этого нового класса или же он больше был ученым, имевший трудовое происхождение и образ жизни, не порвавшим связи со своим народом и революционным прошлым по освобождению человечества? Полагаю – второе. Марксистом, а затем постмарксистом Мокроносов стал не как персонификация исторической формы индивидуальности – буржуа-сторонник либерализма, земельный аристократ-сторонник консерватизма или пролетарий-сторонник коммунизма и социальной справедливости (он не был никем из перечисленных форм), не как исторически-типичная личность (мусульманин, протестант, православный), но как индивидуальность – мера присвоения социальной сущности. Этой сущностью для философа, гуманитария было обслуживание класса номенклатуры – аппаратчиков. Он не хотел их обслуживать ежечасно и ежедневно и потому говорил среди бонз на институтских партсобраниях замечательные слова «Главное – зачем учить, кого учить, как учить, чему учить». А его призывы к изучению реальных потребностей молодежи, студентов, людей подразумевали, что мы не знаем этих потребностей, не знаем людей, что сравнимо с андроповским признанием 1983 г. «Мы не знаем общества, в котором живем…». Исходя из методологии социального познания, скажу, что марксизм Мокроносова это гуманизм интеллигента, нашедшего себя в ранних рукописях 1844 г. (для СССР это были рукописи 1956 г., поскольку они появились весьма конспирологически к ХХ съезду КПСС). Гуманизм требовал экономизма технократа, нуждающегося в загадочных формулах брахманов для управления кшатриями и вайшьями – в результате аппаратчики и парткомовцы получали от Мокроносова не четкие и ясные сервильные планы в цифрах социального развития завода и района в духе продукции социологов и научных коммунистов, но всеобщие формулы изучения человека.

Человек, личность, предметная деятельность, потребности, общественные отношения – вот та модель мира, которая была сконструирована Мокроносовым. И то был коперниканский переворот в советской философии. В центре его мира был человек и вокруг него как ядра атома вращались общественные отношения. Только в этом виде марксизм Мокроносова был неуязвим для управленцев и притягателен для учеников. Но такой же марксизм был воссоздан после знакомства с рукописями раннего Маркса Р.Гароди и вскоре в 1966 г. был разгромлен Французской коммунистической партией в качестве ревизионистского «большого поворота», ведущего к разрушению реального социализма и научной формы марксизма. Другое дело, что научная форма марксизма торжествовала в Западной Европе недолго – вплоть до штурма еврокоммунизма, ревизионистского прибоя «новых философов» и перерождения партии вплоть до последнего всюду провалившегося генсека с коротенькой фамилией из предпоследней буквы Ю. Однако марксистская модель Мокроносова уцелела в куда более суровом климате хрущевско-брежневского СССР. Почему? Но для ответа на этот вопрос следует сделать экскурс в историю эволюции марксистской теории.

3. Марксизм Маркса имеет две формы. Первая, ранняя - еще ненаучная и антропологическая концепция «Экономическо-философских рукописей 1844 г.» - построена по модели «ореха» (схема «Гегель в Фейербахе») и изобилует чуждой зрелому марксизму терминологией из области психологического анализа общественных отношений, вроде «отчуждение», «личность», «человек». После «эпистемологического разрыва 1848 г.» (термин Л. Альтюсера) марксизм стал пользоваться понятиями: «эксплуатация», «индивиды как суппорты социальных отношений», «классовые индивиды». Сама теория «товарного фетишизма» в первом томе «Капитала» стала остатком прежнего ненаучного антропологического крена, экивоком и заигрыванием с гегельянщиной. Второй формой марксизма – зрелого и научного – стали подготовительные рукописи к «Капиталу» и последующие труды К.Маркса и Ф.Энгельса. Встать на точку зрения признания марксизмом трудов раннего Маркса – значит стать последователем Р.Гароди, отвергнутого за ревизионизм ФКП еще в 1966 г., и завершающего свои дни в обличии модернизированного мусульманина. Перестройка СССР начиналась с крена в рассуждения об общечеловеческих ценностях, новом мышлении и правах человека, использованных западными спецслужбами и манипулируемыми ими диссидентскими группами.

Мысль о том, что классовая борьба рабочих приведет к свержению господства буржуазии и власть возьмет в руки пролетариат, потрясает мир до сих пор, а процесс формирования пролетариата в класс и завоевания им политической власти может стать смыслом жизни передовой интеллигенции. Западные - историцистская (А.Грамши) и структуралистская (группа Л.Альтюсера) – версии марксизма в ХХ в. настаивали на том, что диктатура осуществляется через гегемонию класса, через идеологические аппараты государства. Сталинизм подорвал саму веру в марк­систский проект. Вспомним, что замена дик­татуры пролетариата диктатурой номенклату­ры, разоблачение культа личности и его пос­ледствий XX съездом КПСС поставили левых интеллектуалов Запада, особенно в Италии и Франции, в трудное положение: трудно было противостоять тогдашнему гума­нистическому экзистенциалистскому «прибою» и иным формам штур­ма марксизма буржуазной идеологией.

В 60 гг., полагает Альтюсер, в марк­систской философии назрел «теоретический скандал». Марксистской теории угрожала в первую очередь «буржуазная и мелко­буржуазная картина мира». Он подчеркивает: «Общая форма этой концепций мира: эконо­мизм (сегодня «технократизм») и его «духов­ное дополнение» — моральный идеализм (сегодня «гуманизм»)…Экономизм и гума­низм составляют фундаментальную пару буржуазной концепции мира с момента возникновения буржуазии». ¹ И далее: «Современная философская форма этой концепции мира: неопозитивизм и его «духовное дополнение» — феноменологический субъективизм-экзистенциализм». Сам Альтюсер выдвигает требование бегства от сталинизма через развитие науки, к которой «Маркс дал нам ключи», и новой философии, соответствующей требованиям борьбы революционных классов. По мысли Альтюсера, Маркс основал «но­вую науку: науку об истории». Альтюсер об­ращается к образу континентов, которые открывает познание. До Маркса были от­крыты два континента: математика (греки) и физика (Галилей); Маркс открыл тре­тий — историю. Гуманизм, возникающий на острие критики сталинизма, объявляется компонентом буржуазной идеоло­гии, а сама философия осмысления гуманизма и антигуманизма оказывается «борьбой клас­сов в теории». Для Альтюсера, выросшего в борьбе с бесклассовым гуманизмом Р.Гароди, «философская битва № I» разыгрывается на границе между научностью и идеологичностью: философы-идеалисты, эксплуатирую­щие науки, борются против философов-материалистов, служащих наукам. Однако открытая Марксом новая наука об истории меняет всю ситуацию в теоретической области: она позволяет покончить с традиционным господством идеализма. Отсюда огромное внимание к словарю «философ­ской практики», который обозначает «линию демаркации» между ложными и истинными идеями, а в конечном счете и между антаго­нистическими классами. Философия помогает людям различать в теории и в идеях верные положения и ложные. Оружием в политической борьбе служат слова. Альтюсер подчерки­вает, что борьба классов может порой резю­мироваться в борьбе за или против слова, за термин. Таково слово «гуманизм». Хотя коммунисты борются за свободное, справедли­вое общество, нельзя говорить, что марксизм — это гуманизм, ибо на практике термин «гуманизм» используется буржуазной идеоло­гией для противопоставления «жизненно важному для пролетариата понятию: борьба классов».

Другой пример Альтюсера: марксисты должны отказаться от выражения «человек творит историю». Почему? Потому, что оно используется буржуазной идеологией в про­тивовес классическому пролетарскому выражению: «массы творят историю». Философия, следовательно, сражается за понятия, за слова, за их верный смысл и его нюансы, и эта борьба является частью политической борьбы. Так, марксизм ведет бой и в сфере научных понятий («кон­цепция», «теория», «отчуждение», «дискурс»), и в сфере обычных, выражающих их терминов («люди», «массы», «народ», «борьба классов»). Следует отметить, что жесткий классовый подход в понимании марксизма как «теоре­тического антигуманизма» пришел в ФКП на смену преобла­дающей в ней в первую половину 60 гг. стратегии «открытых объятий» марксистского гуманизма. Выдвинутая бывшим членом ЦК французской компартии Р.Гароди, она критиковала от­чуждение и дегуманизацию в деголлевской Франции, стремилась реализовать диалог и единство с гуманистами, экзистенциалиста­ми, социалистами и христианами. Идеи Гароди на практике совпадали с известным тезисом Ж.-П. Сартра: «экзистенциализм — это гуманизм». Тем самым Гароди интегриро­вал идеи молодого Маркса в тогдашнюю ортодоксию ФКП. Тогда же вместе с М.Годелье и Л.Себагом — молодыми антропологами — Альтюсер подготовил структуралист­скую интерпретацию трудов Маркса. Речь идет о выделении в работах Маркса периода (до 1845 г.), содержащего отрыв («купюру») от буржуазной идеологии, и периода созрева­ния (1845—1857 гг.). Такая периодизация предполагала выявление «белых пятен марк­сизма» — остатков перевернутого гегельянст­ва. Таковыми оказываются модель базиса и надстройки и иные фантомы, идущие от «тени Гегеля». Поэтому открытый Марксом в «Капитале» исторический материализм не был концептуализирован как новая наука, не приведен в состояние теоретичности и заражен идеологическими терминами, гегелевским способом изложения, с которыми Маркс имел слабость кокетничать. Получается чеканная формула: марксизм как наука и научная философия есть «теоретический антигуманизм».

Однако в условиях десталинизации, когда проблемы морали и политики выходят на первый план, начинает господствовать идеология молодого Маркса. Она может временно заменять теорию, отвер­гая догматизм сталинизма. Однако XX съезд КПСС, псевдомарксистски объяснив нарушения социалистической законности и отнеся культ личности к надстройке, внедрил «сердце буржуазной идеологии» (гуманизм) в рабочее движение и в обновление социализма, что и заставляет творческих марксистов прибег­нуть к испытанному оружию марксизма — философии. Сталинские преступления — это не отклонения и деформа­ции социализма, но продукт продолжающейся классовой борьбы. Необходимо преобразование практики масс в философские тезисы. Центральная задача здесь — критика гума­низма, ликвидация кантианского наследия путем устранения понятия субъекта. Именно поэтому вслед за удалением ревизионистской модели гуманизма из марксистской теории должно последовать ее выбрасывание из практики.

Появление в СССР в результате передачи германскими социал-демократами рукописей раннего Маркса (у нас они были изданы в 1956 г.) совпало по времени с разоблачением культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС. Гуманистический перелом в общественных науках привел к появлению марксистов, исходивших в своих построениях из тезиса о тождестве личности и общественных отношений. Такая радикальная социологизация образа человека призывала к изучению потребностей человека и провозглашала вслед за «Рукописями» грядущее торжество наиболее полного удовлетворения растущих потребностей советского народа и всесторонне развитой личности. Вся хрущевско-горбачевская перестройка исходила из необходимости демократизации для построения «социализма с человеческим лицом» и потому была целиком навеяна работами раннего Маркса. По отношению к образу социализма позднего Маркса-Ленина-Сталина такая перестройка объективно была ревизионизмом, а ее деятелями – ренегатами.

Спор о подлинном Марксе проходит на фоне признания значения учения Маркса его противниками. Так, К.Р.Поппер показывает, что наука после Маркса никогда не будет походить на домарксистскую науку. Р.Арон, полагая, что Маркс загадочен и стал известен миру только после своей смерти, считал, что происходит периодическое разложение не марксизма, но марксианства, которое рассматривает учение Маркса как «Библию рабочего класса». Сам Маркс никоим образом не рассматривал себя как оракула, поскольку теоретически изучал капиталистическое общество и высказывал ряд предположений о зрелом коммунистическом состоянии. Наконец, критика учения Маркса должна быть не огульной, но поставленной в контекст тех или иных высказываний. Так, тезис о том, что «у пролетариев нет Отечества» соответствовал тому периоду европейской истории, когда у рабочих не было избирательного права, а избирали только собственники, в этих условиях у пролетариев, действительно, не было Отечества.

Именно ранний Маркс был объявлен подлинным в короткое время хрущевской оттепели и горбачевской «катастройки» (термин А.А. Зиновьева). В результате в СССР во второй половине ХХ в. восторжествовал ранний Маркс, которого официально по аналогии с лукачевским образом «молодого Гегеля» стали называть «молодым Марксом». Именно идеи молодого Маркса определили вектор перестройки (вдохновили массы на демократическое дымовое прикрытие бюрократической революции аппарата) и привели в конце ХХ в. к формированию системы сталинизма, но без Сталина.

Очевидно, что ХХ1 в. в России будет не мондиалистским эксплуататорским, ни национально-патриотическим, ни государственно-социалистическим, но гуманистическим – социалистическим и общинным, т.е. евразийским по идеологии и принципам человеческих отношений. Новая концепция человека ныне только рождается после стольких фальстартов, и ранний Маркс будет господствовать в русском ХХ1 в. в виде гуманистически-общинной идеологии русского социализма и социальной справедливости. Только вряд ли это будет какой-то новый социализм, рожденный из антимондиалистского хаоса: социализм будущего абсолютно традиционен, сугубо научен и интернационален. Похоже, после короткого «оверштага» история вновь собирается развиваться по Марксу, то есть двигаться в направлении коммунистической организации общества путем преодоления частной собственности! Переходной формой марксизма и нового представления о социализме в период борьбы за восстановление национальной независимости становится «еврамарксизм» (термин наш – С.Н., горячо одобренный А.Г.Дугиным, а прежде и участниками Международного конгресса марксистов в апреле 2002 г.). Евракоммунизм и еврамарксизм – евразийский марксизм, основанный на примате евразийской геополитики. Геополитика здесь органично сочленяется со структурным концептуализмом позднего Маркса. Уже сегодня на повестку дня в условиях краха террористической глобализации ставится «синтетический коммунизм» как повторение на новом витке античного способа производства. В глобальной доминации капитала поднимаются силы, готовящиеся к третьей исторической попытке построения социализма.

4. Итак, Г.В.Мокроносов, несомненно, младомарксист. Последователи великого Гегеля делились на революционных сторонников его диалектики – младогегельянцев и старогегельянцев – хранителей и обожателей его системы. Это мы знали из энгельсовского «Людвига Фейербаха…». В отличие от идеализма в случае с материалистической философией возникает инверсия. Младомарксисты оказываются консерваторами и квазиреволюционерами – обожателями личной свободы и сторонники антропологического поворота, а старомарксисты (поклонники зрелого, позднего Маркса с его признанием классовой борьбы) – революционерами против тотального капитализма и консерваторами в отношении устаревающей формы социализма. Получается, что антропологический принцип младомарксистов уничтожает не частную собственность, но за счет развития частной собственности устраняет государственную форму социализма с его насильственной отменой частной собственности.

Младо- и старомарксисты вообще различаются как коммунисты и большевики в известном анекдоте: если вторые видели Ленина живым, то первые видели его «в гробу»… Стихийное понятие «старый большевик» в народном фольклоре как бы защищает честь старомарксистов в отличие от новых, молодых и таких же незрелых и глупых, как молодой Маркс. Впрочем молодой Энгельс не был столь глуп – ему было все понятно еще до встречи с Марксом в Париже, еще начинающем свой переход от младогегельянства к фейербахианству, затем к революционному демократизму и затем только к коммунизму к 1847 г. Энгельс с самого начала был коммунистом, а значит и зрелым марксистом - достаточно прочитать его шедевр, «Положение рабочего класса в Англии», чтобы создать эталонный образец настоящего коммуниста (не младо-старомарксиста). Недаром в «Катехизисе коммуниста», предшествующем «Манифесту коммунистической партии», Энгельс задает первый вопрос так: «Ты коммунист? Да».

Если Гегель кружится на «спекулятивном каблуке» и создает спекулятивные конструкции (плод вообще наряду с вишней и грушей), то Мокроносов кружится на «антропологическом каблуке» и скрывает тайну антропологической конструкции. Действительно, он все там же и все о том же. Поэтому, кружение на каблуке более полувека создает зеркальный эффект. И если Ленин писал о Льве Толстом как «зеркале русской революции», то Мокроносов может быть назван «зеркалом русской контрреволюции и крушения социализма», то есть того момента, когда история делает «короткий оверштаг» - поворот направо перед тем, как повернуть радикально и навсегда налево.

На самом деле центром мира, его Солнцем является не личность и не антропологический принцип в философии, но общественные отношения. Дикая капитализация нашей Родины, чудовищная деформация медиа, деструкция телевидения и человеческих душ – яркое тому свидетельство. Центр мира человека – общественные связи, которые только и позволяют понять личность, потребности и интересы. Диалектическое тождество предполагает признание ведущей стороны противоречия – этой стороной оказывается общество.

5. Однако какое общество хотели бы построить младомарксисты? Уповающие на раннего Маркса теоретики Франкфуртской школы, счастливо ускользнувшие от Холокоста в США, полагали сразу после Второй мировой войны, что авторитарный характер американского народа можно исправить средствами контркультуры, наркотиками, рок-музыкой, сексом. Их идеалом стало толерантное постиндустриальное общество. На самом деле они мостили дорогу новому тоталитаризму западного либерализма. Франкфуртская школа и является постмарксистской, несмотря на то, что некоторые ее лидеры хотят быть неомарксистами. Постмарксизм есть отказ от марксизма через принятие раннего Маркса. Неомарксизм есть принятие духа учения Маркса и пересмотр его учения о формах классовой борьбы применительно к новейшей глобализации. Постмарксизм жив, но находится в противоречии с тенденциями общественного развития – оказывается практическим антигуманизмом. Неомарксизм есть теоретический антигуманизм, отрицание абстрактного человека, отрицание абстрактных прав человека, отрицание внеклассовой толерантности и надсоциального поликультурализма.

Эксперимент постмарксистов в области приватизации равен эксперименту коллективизации. Провал обоих экспериментов на живом теле русского мессианского народа требует неомарксистского теоретического антигуманизма – формирования правильного отношения между силой и справедливостью, поскольку сила и есть высшая справедливость. В этом отношении завершение цивилизационного цикла предистории позволяет выразить благодарность постмарксистам, завершивших историю человеческой глупости. Благодаря загадкам и антропологическим крайностям постмарксистов стал возможен структурный антигуманистический неоиндустриалистский поворот человечества в пользу коммунизма как неоантичности.

Постмарксизм может быть отождествлен с гуманизмом раннего Маркса, а значит с постиндустриализмом, теорией конвергенции, модернизации социализма как тоталитаризма в коммунистических цветах посредством оттепели и перестройки. В сущности, именно это открытие и сделал Г.В.Мокроносов всей своей жизнью и эволюцией своего учения. Напротив, неомарксизм только формируется в начале Третьего тысячелетия и представляет собой не сумму вопросов, но ответ на вызовы глобальных проблем постиндустриальной эпохи. Именно так называет свои тезисы к формированию новой научной школы – российской школы неомарксизма - в виде брошюры главный редактор журнала «Альтернативы» А.В.Бузгалин.¹ Школа создается совместно с А.И.Колгановым и коллегами по журналу «Альтернативы» как «критический марксизм» на протяжении десяти лет и выглядит как совокупность более 50 монографий и журнальных статей. Неомарксизм развивается на фоне сохраняющего свое влияние в нашей стране В.В.Орлов, Р.И.Косолапов и др.) и в мире ортодоксального академического марксизма. Наряду с неомарксизмом мы на основе синтеза идей школы Альтюсера с теорией «физической экономики» Л.Ларуша стремились создать евразийскую версию марксизма как еврамарксизм и евракоммунизм в качестве идеологического и мировоззренческого фундамента движения «Евразия».

Расхождение еврамарксизма с неомарксизмом заключается в трактовке постмарксизма и в отказе первого от признания содержания современной эпохи как периода перехода к постиндустриальному обществу и связанные с этим «вызовы» обществу будущего. Мы полагаем, что неомарксизм связан с постмарксизмом пуповиной признания антропологического принципа в качестве Солнца постиндустриализма, а потому неомарксизм и постмарксизм лишь желают улучшить постиндустриальную фазу капитализма. Речь идет об оппортунистическом стремлении, совмещенном с ревизионистским представлением о постсовременной социальной структуре, лишенной классовых антагонизмов. Новая неомарксистская трактовка социализма как эпохи нелинейной трансформации «царства необходимости» в «царство свободы» не содержит ничего нового, поскольку дает традиционно-буржуазные ответы на вопросы о соотношении социализма и рынка, социализма и демократии. Новым оказывается лишь понимание содержания и противоречия глобализации в свете формирования позитивной программы «антиглобалистов». Однако евракоммунизм еще нуждается в достраивании до коммунистического учения и реальности ХХ1 века.

6. Молодые Маркс и Энгельс еще в «Немецкой идеологии» (которую они предоставили «грызущей критике мышей») полагали, что коммунизм как преодоление нынешнего состояния - уничтожение господствующих над людьми сил отчуждения и эксплуатации, возможен при наличии двух практических посылок: роста производительной силы и связанного с этим универсального общения людей, в результате которого «местные индивиды сменяются всемирно-историческими и эмпирически универсальными». При этом каждый из народов становится зависимым от переворотов у других народов – без этого коммунизм возможен лишь как нечто местное, в то время как расширение общения неизбежно устраняет такой местный коммунизм. Очевидно, что коммунизм возможен только как мировое явление. Это значит, что победа социализма в одной стране возможна и на достаточно длительное время, но коммунизм реализуем лишь как мировой процесс! Именно в конце ХХ в. произошел переход от упразднения местного коммунизма к ситуации универсального общения людей – это глобальное наступление коммунизма и противостоящая ему активизация глобализаторов и составляет сущность современной эпохи. Задачей левых и демократических сил сегодня становится стратегическая оборона, вбирающая в себя наступление глобализации и переходящая в контрнаступление на систему несправедливости и наемных отношений. Такая стратегия основывается на социально-классовом анализе структуры общества и направления исторического развития. В ХХ1 в. такое понимание примет форму концепции – идеолого-мировоззренческой платформы Синтетического коммунизма. В этой платформе возможен синтез работ раннего и зрелого Маркса, учения Мокроносова и рождающегося еврамарксизма. Синтетический коммунизм является научным обозначением товарищеского способа производства, а потому в пропагандистской массовой работе термин СК (синтетический коммунизм) целесообразно заменить на понятие-образ «товарищество». Товарищество – целый мир, напоминающий людям о социализме и героическом труде по возведению родного им общества. Это напоминание о дореволюционных товариществах на паях, на доверии, о товарищеских союзах – кооперативах, страховых компаниях. «Нет уз святее товарищества», писал Н.В. Гоголь. Этот благородный идеал русского человека самим ходом истории выносится на авансцену мирового развития и служит маяком для народов мира. Однако идеал и выражающий его образ нуждаются в теоретическом осмыслении.

7. Платформа Синтетического коммунизма как расширение евракоммунизма - новое направление в левом и коммунистическом, государственно-патриотическом движении, коммунизм эпохи НТР и информатизации в отличие от старого коммунизма эпохи промышленной революции и индустриализации. Следует признать основные ценности и идеалы коммунизма: освобождение труда и общества от власти частной собственности, но следует разойтись с прежними представлениями об устройстве нового общества и его отношение к социализму, ибо главное отличие действительного коммунизма от социализма заключается не в распределении, а в форме собственности. Официальная доктрина социалистического государства забывала о личной свободе и творческой инициативе индивида – она трактовала полный коммунизм как идеализированный социализм – строй основанный на односторонней социализации производящей собственности.

Кризис социализма окончательно дискредитировал такое понимание коммунизма. В буквальном смысле социалистическое (латинское – «общественное») еще не есть полноценно коммунистическое (латинское – «общее»). Действительно коммунистическая и конкретно общая собственность предполагает синтез социализированной собственности на средства решения общих задач с собственностью каждого гражданина на средства поддержания его жизни независимо от других. Вопреки распространенному заблуждению «Манифест Коммунистической Партии» требует не уничтожения (так переводил слово Aufhebung М.Б.Митин), но диалектического снятия частной собственности, то есть устранения ее господства над обществом. Синтетический коммунизм преодолевает односторонность восточного и западного, социального и индивидуалистического принципов социальной организации. Социализм как таковой – абстрактный призрак коммунизма, предвещающий его приход. Сам по себе он только общинный капитализм, азиатский способ производства на машинной базе, при котором поголовная экспроприация народа дополняется его бюрократической экзекуцией. Никакая модернизация социализма не может в принципе избавить человека от порабощения системой разделения труда и властью бюрократии. Тем более, буржуазная контрреволюция не модернизирует социализм, но разрушает его и тем отбрасывает общество в далекое прошлое.

Прообразом социализма в аграрную эпоху был азиатский способ производства. На смену ему пришел античный полис с экономикой синтетического типа. Так и на смену социализму закономерно идет синтетический коммунизм. Полис отмечен вершинами культурного и социального прогресса, но из-за ограниченности экстенсивного земледелия он быстро выродился в рабовладельческую формацию. Лишь современная НТР позволяет преодолеть порабощение индивидов разделением труда без порабощения человека человеком, а также без возвратного порабощения самого хозяина примитивным личным хозяйством и без упадка общественного производства. Только гибкая синтетическая экономика гарантирует нормальное существование людей при условии обновления производства в постиндустриальном обществе, когда занятость по профессии не может быть постоянной.

Кризис государственно-социалистической «собственности всех» может успокоиться только в независимой собственного каждого, а не в собственности некоторых – будь то буржуазная частная собственность индивидов или синдикалистская частная собственность коллективов, зависимая от рынка. Выход только в сознательном углублении стихийной приватизации собственности до ее коммунистической индивидуализации при сохранении сильного государственного сектора. Сегодня ведущая роль в производстве переходит от накопления овеществленного абстрактного труда (основы финансового капитала буржуазии) и от организации отчужденного частичного труда (основы политического капитала бюрократии) к научному знанию и творческому мышлению, то есть к конкретному и непосредственному общественному интеллектуальному труду. Тем самым восстанавливается достоинство живого труда как регулятора всего процесса производства, утраченного им в индустриальную эпоху.

Поэтому, вслед за Мокроносовым мы видим главную опору социального прогресса не в рабочем классе, но в интеллигенции как совокупности творцов и производителей духовного продукта. Для нее характерно стремиться к синтезу личной независимости и высокого уровня социализации, она природный эмансипатор человечества и только ей дано, освобождая себя, освободить все общество. Именно она вдохновляла коммунистическое движение рабочего класса в его героический и прогрессивный период. Сегодня прорыв из насильнических объятий бюрократии и разочарование в социализме увлекли многих интеллигентов в корыстные объятия буржуазии и либералов-ликвидаторов социализма. Но интеллигенции еще предстоит осознать свой классово-особенный интерес всего общества и превратиться из «класса-в-себе» в «класс-для-себя», стать агентами будущего в настоящем. Интеллигенции присуще чисто культурническое понимание социализма. Сегодня такие интеллигенты-альтернативисты полагают, что сам социализм есть культурная альтернатива глобализации, или постсовременности. Такое понимание социализма явно проигрывает в сравнении с концепцией СК или товарищеского способа производства как будущего человечества.

8. Исходя из того, что социализм уже явился историческим повторением азиатского способа производства (в историческом смысле не надо двух понятий: социализм и азиатский способ – это одно и то же), очевидно предположить, что сменщик азиатского способа – античный способ производства явится на смену упраздненного социализма. Мы вправе ждать античности полисного периода с присущей ей диалектичностью форм собственности. Синтетическая форма собственности античного полиса объединяла индивидуальную и общественную собственность народа. Однако такое возрождение античности возможно только на основе новейших технологий и возможно на базе отрицания социализма как предельной формы обобществления средств производства. Так как капитализм является еще не предельным способом обобществления средств производства, то возрождение античности (неоантичность) следует приветствовать на почве российского бывшего социализма!

Социализм представляет собой «коммунизм в его первой форме» и выступает как «всеобщая частная собственность», для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общиной как всеобщим капиталистом. Таков портрет реального социализма в СССР и в странах народной демократии. В «Критике Готской программы» этот социализм «сохраняет еще родимые пятна старого общества», из недр которого он вышел. Главный родимым пятном является «узкий горизонт буржуазного права». Здесь капиталистические отношения не уничтожаются, а наоборот, доводятся до крайности, до высшей их точки. Поэтому путь от социализма вперед, к реализации коммунистического общественного идеала не ведет назад – к капитализму, напротив, этот путь проложен в мир синтетического квазиантичного (неоантичного) общественного строя, не выросшего на «навозе рабства».

«Мы будем жить в прекрасном новом мире» и этот новый строй сменит социализм на новом витке истории подобно тому, как ранее на смену азиатскому способу производства пришел античный способ. То, что в СССР и в мировой системе социализма произошла реставрация капиталистического строя еще не свидетельствует о возвращении после краха социализма общества в некое лоно общечеловеческой цивилизации. Социализм – не блудный сын цивилизации, а вырвавшийся вперед лидер социального прогресса, который выводит за пределы цивилизации к повторению формационных периодов прошлого на новой прогрессивной основе. Именно поэтому не имеет смысла говорить в духе цивилизационного подхода о некой единой цивилизации и противопоставлять этот подход формационному.

В новом мире ведущая роль будет принадлежать новым социальным группам, занятым интеллектуальным трудом, а ведущая роль среди интеллектуалов окажется у интеллигенции. Подъем приватизации до индивидуализации, обеспечение каждого условиями производства собственной жизни (собственностью на землю и рабов как у древних греков) позволит обеспечить без обмана реальное наделение каждого собственностью. Эта мечта о собственности для каждого вообще недостижима при господстве рыночной экономике и как лозунг использовалась для обмана многомиллионных масс трудящихся. Античное общество обеспечивало всех и это обеспечение счастьем происходило естественным путем для каждого человека (не-человеком считались рабы, женщины, метеки, несобственники).

В новом обществе исчезает зависимость индивидов от закона разделения труда, от всевластия денег и рыночной стихии. Здесь возникает простор для реализации личной инициативы, а коммунистический принцип «каждому по его потребностям» реализуется в той мере, в какой средства производства распределяются между людьми по их потребностям для реализации их сущностных сил и способностей. Античная полисная экономика не знала безработицы, люмпенов и страха за существование.

Будущее общество будет строиться на информационных технологиях и средства материального производства не будут занимать решающего места в общественном производстве, а потому у общества не могут возникнуть опасения по поводу наделения отдельных индивидов чрезмерной долей средств материального производства. Отнять информацию у производителя невозможно даже в том случае, если она уже продана и куплена. Поэтому победа коммунизма является не предметом политических дискуссий, революций, но самого желания масс, их стремления к коммунистическому общественному самоуправлению.

Новое общество впоследствии мы будем называть синтетическим коммунизмом – синком, или синтетизм. Будут ли люди бороться за синком под руководством синкоммунистической партии России? Время покажет, но на капиталистическом Западе синкоммунизм невозможен, поскольку западные страны еще не прошли стадию социалистического полного обобществления. Естественные социальные законы прекращают свое действие и начинается с 2003 г. (как предрекал Заратустра, говоря о стране Водолея) новый «золотой век». На наш взгляд, это квазиантичность (неоантичность) и представляет собой состояние синтетического коммунистического общества, в котором воля и сознание масс начинает играть решающую роль в переустройстве общества.

Все-таки не прав был Сталин, когда в 1938 г. объявил закон отрицания отрицания «отрыжкой гегельянщины». Сталин был основателем незрелого социализма как высшей степени цивилизационного развития, в которой сошелся воедино весь цивилизационный абсурд. Напротив, в «Анти-Дюринге» Энгельс посвятил действию закона отрицания отрицания отдельную главу, а Ленин полагал, что без этого закона вся диалектика станет «голым отрицанием, игрой или скепсисом». Диалектика обосновывает синтез и гармонию противоположностей, а третий закон диалектики фиксирует единство и повторение предшествующих состояний и стадий развития. Формальная логика сталинизма воплотилась в суперрационалистическом планировании Госплана, в НОТ, в нормоконтроле труда и чудовищной бесхозяйственности. Социалистическая рациональность ничуть не хуже и не лучше буржуазного здравого смысла, который на поверку оказывается формально-логической и софистической издевкой над реальностью.

Этот смысл именуется по-разному европейцами, но сводится к одному рассудку в отличие от разума. У немцев это gesunde Menschenverstand (здоровый человеческий рассудок филистера), у французов это звучит как bon sens (хорошее чувство), по-английски это слышится как common sense (общее чувство). Понятно, что здравый смысл – лишь ясный рассудок, опирающийся на здоровые чувства и потребности. Это правополушарное мышление или до-разумное мышление, которое гарантировано от левополушарности шизо. Буржуазное сознание метается между этими крайностями до-разумного уровня и считает здравый смысл панацеей от крайностей, на самом же деле здравый смысл только и ведет к крайностям. Такие крайности мы «имели счастье» созерцать в виде приватизационной компании, в виде шокотерапии.

9. Крах России во время экономического коллапса, запрограммированного постиндустриальным развитием западного типа, задает вектор инволюции – возвращение в исходную точку развития по спирали. Перехват власти национально ориентированными силами в момент коллапса и есть революция, в ходе которой власть передается в руки нового политического субъекта правления, не скомпрометированного работой в «лохотронной экономике» последнего десятилетия. Модернизация инновационного типа – появление нового политического субъекта – совпадает с передачей ему власти от ныне существующей власти посредством авторитарной модернизации (при сохранении последней в качестве морального авторитета, высшего синтеза и санкции последующих вышеописанных реформ).

Крутой поворот России к социальной справедливости после петли правого захода позволит правильно наметить ориентир развития – социализм. Однако утрата доверия масс к идее социализма и недоверие к ее носителям заставляет в ходе двойной модернизации поставить вопрос – с двух сторон (снизу и сверху) – о сильном социально ориентированном государстве «в цветах России», в традициях российской культуры, в духе отечественной Традиции.

Именно эти лозунги, по сути, уже использовались В.В.Путиным для прихода к власти. Однако крах экономики и умерщвление народа не позволит президенту и его силовой команде при помощи манипуляторов общественным мнением долгое время единолично держать власть на фоне упадка обороноспособности и утраты трудовой этики человеческим фактором. Властью следует поделиться и ее следует делегировать. В противном случае Россию ждет безотносительно волновой теории развития генеральная репетиция социалистической революции в 2005-2007 гг. и социалистическая революция 2017 г. с тенденцией перехода в Мировой Октябрь. Учение Г.В.Мокроносова - в динамике от марксизма к постмарксизму, от него к неомарксизму и еврамарксизму, а затем к синтетическому коммунизму Третьего тысячелетия - открывает уникальные возможности для синтеза идей и практики философии и истории человечества на этапе завершения его предистории и начала подлинной истории. «Круговороты неизбежны» - уверял один из лидеров уральской философской школы И.Я.Лойфман. Следует дополнить этот афоризм другим, рожденным временем: если в СССР социализм победил в основном, но не окончательно, то сегодня в России и капитализм победил в основном, но не окончательно. Завершается предыстория человечества, начинается история… В этой истории пора отказаться от цивилизационного, геополитического и иных внеклассовых подходов к социальной реальности, поскольку быстрая освободительная революция предпочтительнее вялотекущей разрушительной гражданской войны. При подготовке к этой революции следует задать вопрос философам советского прошлого: «Где Вы теперь храните свой партбилет?» Говорят, что Путин задал этот вопрос одному из назначенцев на высокий пост, а про себя сообщил: «Я храню свой партийный билет в ящике письменного стола». К чему бы это и как это следует понимать нам? История покажет… Но все основания для исторического оптимизма есть!

Из чего родился Бурбулис? Из загнивавшего развитого социализма и гноя перестройки – из того, что поэт столь образно воссоздал:

Во времена глубокого застоя, когда царил безбрежный леонизм

Изгадили вы самое святое - рождавшийся в боях социализм.

Как все младенцы был он чист и светел, его штыком – он выдержал и штык,

Он все бы выдержал, да погубила плесень, он все бы смог, да помешали вы.

Вещали вы – наш строй могуч и вечен, лишь кое-что поправить и вперед!

И густо лились пламенные речи в давно речам не верящий народ.

Смердя в своей руководящей роли, вы звали нас смотреть куда-то ввысь,

Пахать, чтоб вы могли построить за общий счет домашний коммунизм.

И мы пахали, потакая барству, чтоб вы жирели, словно саранча,

Плевали в нас, сюсюкая о Марксе, и предавали, славя Ильича.

Вы взяли все, что партия дала вам и сверх того и через сверх того,

Но почему-то все вам было мало, и озверев от жажды капитала,

Вы ждали лишь пришествия его. И он пришел, надменный ваш Иуда

В личине судьбоносного вождя, гроссмейстер политического блуда,

Какого мы не знали отродясь. Он плоть от плоти ваше порожденье,

Как сами вы отродье тех веков, когда все то же новое мышленье

Кастирировало разум простаков. И как тогда, когда Христа распяли,

Его ученье приспособив к лжи, уж вы-то время даром не теряли,

Уж вы-то приготовили ножи. Вы ждали лишь внушительной команды,

И не давил вам в горле горький ком, когда кивнул Иуда вашим бандам

И судьбоносно приказал «Кругом!». И как к дерьму, стремящиеся мухи,

Вы принялись в тот черный страшный час, плодить фронты, Саюдисы и Рухи,

Чтобы скорей схватить за горло нас. Вы превзошли всех Геростратов трижды,

Втравив страну в сплошной синюшный бред, и все затем,

чтоб только больше выжрать, переварить и сбросить в туалет.

И вот теперь, безжалостно разрушив, все то, чему кричали вы - «Виват!»,

Вы виртуозно мне плюете в душу, крича, что это Ленин виноват,

Что это партия, что это наш рабочий, что это подлый русский человек,

Что это все, кто вам служить не хочет, хоть кормит вас уже не первый век,

Что вы сомнете всех, кто будет против, народу уготованной судьбы,

Так что суши сухарики, рабочий, и партия - сдавайся без борьбы!

Что ж, поживем, увидим и рассудим, но твердо вам скажу уже сейчас,

Что партия, была и есть, и будет, и победит, очистившись от вас.

Что был, и есть, и будет наш рабочий, и хлебороб, и честный инженер,

И их ответ предельно будет точен, на каждый ваш предательский маневр,

И будет день, когда в одну помойку, где Каин с Гитлером паскудный сводят счет,

Метлой паршивой вашу перестройку, история торжественно сметет,

И хлынет свет, и люди хлынут к людям, чтобы сойтись в объятии одном,

Как в день Победы грянет залп орудий, и в пыль сотрет иудино пятно,

Мы будем жить в прекрасном новом мире, от плесени очистив нашу жизнь,

И он еще свою покажет силу, построенный в боях социализм!

1 Лимонов Э. Иностранец в смутное время. Омск: Омское книжное издательство, 1992. с. 251

1 См. Бузгалин А.В. Неомарксизм: ответы на вызовы глобальных проблем постиндустриальной эпохи (тезисы к формированию новой научной школы». Москва: Слово, 2002.

1 A I t h u s s e r L. Positions. Paris Ed. Sociales, 1982, p. 49