Еще раз о социализме и капитализме в СССР

Капитализм в недрах СССР вызревал на протяжении трех десятилетий

 Эрозия социалистической модели началось задолго до трагических событий декабря 1991 года, когда было подписано соглашение о разделе СССР в Беловежской пуще. Это не только дата развала СССР, но и дата полной легализации новой социально-экономической модели под названием «капитализм».
Советская экономика де-факто уже давно приобрела черты многоукладной. В ней сочетались социалистический и капиталистический уклады. Впрочем, некоторые зарубежные исследователи и политики заявляли, что де-факто в СССР произошла полная реставрация капитализма еще в 1960-е–1970-е. Реставрация капитализма увязывалась с появлением и развитием в недрах СССР так называемой «теневой», или «второй» экономики. В частности, еще в начале 1960-х. член Германской компартии Вилли Дикхут начал публикацию своих статей, в которых он констатировал, что с приходом к власти в нашей стране Н.С. Хрущева произошла (не началась, а именно произошла) реставрация капитализма в СССР.

Социально-экономическая модель эпохи «застоя» СССР прямо называется экспертами «государственным капитализмом». Формально приватизации государственных предприятий не было, но они находились в безраздельном распоряжении партийно-государственной бюрократии - «номенклатуры».

Что же представляла из себя «теневая» экономика?
«Теневая» экономика функционировала на принципах, отличных от социалистических. Так или иначе, она была связана с коррупцией, хищениями государственного имущества, получением нетрудовых доходов, нарушением законов (или использованием «дыр» в законодательстве). При этом не следует путать «теневую» экономику с «неофициальной» экономикой, которая не противоречила законам и принципам социалистического строя, а лишь дополняла экономику «официальную». Прежде всего, это индивидуальная трудовая деятельность. Например, работа колхозника на приусадебном участке или горожанина на своем дачном участке. А при Сталине широкое развитие получила так называемая «промысловая кооперация», которая была занята производством потребительских товаров и услуг.

Для описания «теневой» экономики СССР использовались такие термины, которые не всегда понятны современному человеку.
Одним из ключевых понятий было «цеховик». Речь идет о предпринимателе, который организовывал подпольное производство дефицитных потребительских товаров – одежды, белья, шуб, головных уборов, обуви, солнцезащитных очков, дамских сумочек, дисков с музыкальными записями и т.п. Чаще всего, такое производство осуществлялось на площадях государственных предприятий, с использованием государственного оборудования и неучтенного (похищенного) сырья. Хотя в некоторых случаях использовались специально оборудованные помещения, находившиеся за пределами предприятий и фабрик.
Другое понятие – «барыга». Это предприниматель, который действовал не в сфере производства, а исключительно в сфере обращения товаров. В первую очередь, товаров потребительских, которые были предназначены изначально для реализации через государственную торговую сеть по установленным фиксированным ценам. Барыги организовывали реализацию этих товаров по различным каналам по повышенным ценам. В товарно-распределительных цепочках «теневой» торговли могут быть задействованы сотни и тысячи людей. Постепенно барыги стали прибирать к своим рукам и реализацию тех товаров, которые не относятся к категории потребительских. Это бензин, черные и цветные металлы, лесоматериалы, кирпич, цемент, другие стройматериалы и др. Покупателями этих товаров были упомянутые выше цеховики, а также отдельные граждане (например, для индивидуального строительства).
Спекулятивными операциями с иностранной валютой и драгоценными металлами занимались «валютчики». Обычно действовали они в тесном взаимодействии с фарцовщиками, которые занимались реализацией товаров, выменянных или перекупленных у иностранцев. Этот вид спекуляции существовал преимущественно в Москве, Ленинграде и крупных портовых городах. Фарцовщики стали достаточно распространенным явлением после VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году. Кроме импорта реализовывалась и советская продукция (зачастую под видом фирменной), создававшаяся в подпольных цехах.
Продажами и перепродажами товаров по ценам более высоким, чем государственные, занимались «спекулянты». Они действовали в одиночку.
Были еще и так называемые «шабашники» - бригады, занятые на строительстве различных сельских объектов. Заказчиками строительных работ выступали колхозы и совхозы, которые на эти цели получали большие деньги из бюджета. Потребность в шабашниках была обусловлена тем, что государственных строительных организаций на селе катастрофически не хватало. Взаимоотношения шабашников с колхозами и совхозами не регулировались четкими нормами, что создавало питательную почву для хищения бюджетных средств и строительных материалов как строителями, так и заказчиками. Шабашники – пример «серой» зоны в советской экономике. Деятельность в таких зонах не запрещалась, но плохо регламентировалась, что создавало благоприятные условия для злоупотреблений. По данным УБХСС МВД СССР, в 1983 году в стране насчитывалось 40 тыс. бригад шабашников с общей численностью работников 280 тыс. человек. Кстати, таким же невнятным был статус так называемых «студенческих стройотрядов», которые были похожи на бригады шабашников.

В 1970-е появилось понятие «экономическая преступность». Большая часть крупных преступлений в СССР, уже начиная с конца 1950-х, имела все признаки подобных преступлений.

Другие преступления называли «профессиональной преступностью»; это были убийства, разбои, воровские сети, контрабанда, мошенничество и другие действия, перечисленные в Уголовном кодексе СССР. Грань между экономической и профессиональной преступностью была достаточно условной, поскольку большая часть преступлений имела ярко выраженную мотивацию обогащения. Постепенно эта грань стиралась. В 1970 г. в Киеве проходил всесоюзный сход воров в законе. На этом сходе было принято решение о том, что «профессиональные» воры в законе начинают «крышевать» цеховиков, барыг и прочих деятелей «теневой» экономики. В том числе (и даже в первую очередь) обеспечивают защиту «экономической мафии» от «наездов» со стороны милиции и других правоохранительных органов. В 1979 г. в Кисловодске произошел сход воров в законе и представителей «экономической мафии», на котором произошло окончательное сращивание профессиональной и экономической преступности. На этом «съезде» было принято решение о том, что деятели «теневого» бизнеса отчисляют 10% своей прибыли в общую кассу, а профессиональные воры в законе обеспечивают защиту («крышевание») бизнеса.
Мало того, что «теневой» капитал сращивался с организованной преступностью, он также сращивался с партийно-государственной номенклатурой.
Сначала это происходило на местном (региональном) уровне. Правильнее даже сказать, что это было не сращивание. Экономическая мафия «покупала» эту номенклатуру и заставляла ее действовать в своих интересах. Так было в 1960-е годы. А к началу 1970-х подпольный капитал вышел уже на уровень партийно-государственного руководства ряда союзных республик. Особенно наглядно это показали две крупные чистки, которые были проведены КГБ СССР в Азербайджане и Грузии. Удалось доказать, что крупные суммы денег стекались в ЦК Компартии Азербайджанской ССР и в руки лично первому секретарю В. Ахундову. Далее они уходили за границу и размещались в зарубежных банках. Были арестованы несколько сот партийных функционеров уровней секретаря райкома, председателей райисполкомов, районных прокуроров и т.д. Аналогичная операция была проведена в Азербайджане. С середины 1970-х начинается расследование так называемого «хлопкового», или «узбекского» дела, в ходе которого были раскрыты связи «теневиков» с первыми лицами Узбекистана. Операциями по расследованию деятельности экономической мафии в республиках в 1970-е гг. руководил председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов. Тогда еще экономическая мафия не дотянулась до партийно-государственных органов власти в Москве. Но в 1980-е годы, особенно после прихода на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, захват власти теневым капиталом произошел и в Москве, и всякая борьба с ним и его сращиванием с «номенклатурой» прекратилась.

В СССР государственные и партийные власти предпочитали не замечать таких явлений, как «теневая» экономика и «экономическая преступность».

Нет, конечно, правоохранительные органы раскрывали и пресекали различные операции в сфере «теневой» экономики. Но руководители СССР, комментируя подобного рода истории, отделывались фразами типа: «исключения из правила», «отдельные недостатки», «недоработки», «ошибки» и т.п. Например, в начале 1960-х тогдашний первый заместитель Совета Министров СССР Анастас Микоян определил «черный рынок» в СССР как «горсть некой грязной пены, выплывшей на поверхность нашего общества».
Тема «теневой» («второй») экономики была табуированной в СССР. Но и в зарубежных СМИ и иностранной специальной литературе она почти не затрагивалась. Видимо, через «железный занавес» информация о «теневой» экономике СССР почти не проникала на Запад. Но вот в 1970-е «занавес» был приоткрыт, несколько тысяч человек покинуло СССР и в качестве эмигрантов оказалось в Израиле, США, некоторых других странах. Это была так называемая «еврейская эмиграция». Одним из таких эмигрантов, оказавшихся в Америке, был советский юрист Константин Симис. В 1982 году он опубликовал книгу «Коррумпированное общество. Тайный мир советского капитализма». До этого, в 1981 году вышла статья Симиса в авторитетном журнале «Форчун» под названием «Подпольные миллионеры в России», которая была перепечатана в еще более авторитетном журнале «Тайм». Автор в период 1953-1971 гг. тесно соприкасался с некоторыми «теневиками», адвокатом которых он выступал на судебных процессах (позднее он работал в качестве эксперта по международному праву в министерстве юстиции СССР). Количественных оценок «теневой» («второй») экономики К. Симис не дает. Вместе с тем, он называет имена некоторых подпольных советских миллионеров. Например, он называет империю Глазенбергов (три брата), которая владела большим количеством подпольных предприятий и имела торговые базы в 64 городах и регионах СССР.
Симис обращает внимание на некоторые особенности «теневой» экономики СССР. Как следует из самого названия его книги, «теневая» экономика в СССР существовала на основе коррупции и становилась источником распространения коррупции. Подпольные бизнесмены давали взятки директорам предприятий, районным государственным и партийным руководителям для «прикрытия» их «теневого» бизнеса. Взятки использовались и для целей, непосредственно не связанных с «теневым» бизнесом. Например, для получения нужных должностей в государственном и хозяйственном аппарате, для устройства детей в ВУЗы, для выезда за границу и т.д. Взятки могли иметь как денежную форму, так и натуральную (дорогие подарки, встречные услуги).

Многие подпольные бизнесмены вели двойную жизнь. Они часто были достаточно известными людьми, занимавшими какие-то официальные должности, при этом были членами КПСС.

Они охотно вступали в коммунистическую партию исключительно из соображений выгоды, с целью укрепить свое общественное положение и гарантировать себе какую-то защиту от уголовного преследования со стороны ОБХСС.
Свои богатства подпольные миллионеры не выставляли напоказ. Основная часть капитала «теневых» бизнесменов материализовалась в золоте, драгоценных камнях, антиквариате, иногда – в иностранной валюте. Все это хранилось в тайниках, подальше от глаз простого народа и правоохранительных органов.
Примечательно, что К. Симис в своей книге указал на угрозу со стороны подпольных миллионеров для социалистической государственности: «И все же, что мы знаем об их владельцах (владельцах тайников – В.К.)? Чего они ждут? Будущего из области фантазии, когда они смогут извлечь из тайников свои богатства и по-царски распорядиться ими? Или они ждут падения советского режима?» Это самое «падение советского режима» произошло через десять лет после появления публикаций К. Симиса. Намек Симиса советское руководство не восприняло всерьез. По крайней мере, никаких радикальных действий власти за этим не последовало.
Вот лишь некоторые данные по результатам этих исследований.
1. В 1979 г. незаконное производство вина, пива и других спиртных напитков, а также спекулятивная перепродажа спиртных напитков, произведенных в «первой экономике», обеспечили доходы, равные 2,2% ВНП (валовой национальный продукт).
2. В конце 1970-х гг. в СССР процветал «теневой» рынок бензина. От 33 до 65% покупок бензина в городских районах страны индивидуальными владельцами автомобилей приходилось на бензин, продаваемый водителями государственных предприятий и организаций (бензин продавался по цене ниже государственной).
3. В советских парикмахерских «левые» доходы превышали суммы, которые клиенты уплачивали через кассы. Это лишь один из примеров того, что некоторые государственные предприятия де-факто принадлежали ко «второй экономике».
4. В 1974 г. на долю работы на частных и приусадебных участках приходилось уже почти 1/3 всего рабочего времени в сельском хозяйстве. А это составляло почти 1/10 всего рабочего времени в экономике СССР.
5. В 1970-е примерно ¼ продукции сельского хозяйства производилась на личных участках, значительная ее часть направлялась на колхозные рынки.
6. В конце 1970-х около 30% всех доходов городского населения были получены за счет различных видов частной деятельности (как законной, так и незаконной).
7. К концу 1970-х удельный вес лиц, занятых во «второй экономике», доходил до 10-12% общей численности рабочей силы в СССР.
В конце 1980-х появился ряд работ по «теневой», «второй» экономике и в СССР. По их данным, годовая стоимость нелегально произведенных товаров и услуг в начале 1960-х составляла примерно 5 млрд. руб., а в конце 1980-х гг. достигала уже 90 млрд. руб. В текущих ценах ВНП СССР составлял (млрд. руб.): 1960 г. – 195; 1990 г. – 701. Таким образом, экономика СССР за тридцатилетие выросла в 3,6 раза, а «теневая» экономика – в 14 раз. Если в 1960 году «теневая» экономика по отношению к официальному ВНП составляла 3,4%, то к 1988-м этот показатель вырос до 20%. Правда, в 1990 году он был равен 12,5%. Такой спад был обусловлен изменением советского законодательства, которое перевело в разряд легальных целый ряд видов экономической деятельности, которые ранее считались незаконными.

Число занятых в «теневой» экономике, по оценкам экспертов, в начале 1960-х гг. составляло 6 млн. человек, а в 1974 г. оно возросло до 17-20 млн. Это - 6-7% населения страны. В 1989 году таких «теневиков» было уже 30 млн., или 12% численности населения СССР.

И американские, и советские исследователи обращают внимание на некоторые особенности «теневой» экономики и ее влияние на общую обстановку в СССР.
«Теневая» экономика как заметное явление советской жизни возникло в конце 1950-х – начале 1960-х. Все исследователи однозначно связывают ее с приходом к власти в стране Н.С. Хрущева, который рядом своих непродуманных решений выпустил из бутылки джина «теневой экономики». Хрущев уничтожил мелкотоварное производство, созданное Сталиным (те же промысловые артели в городах) и на его место тут же пришли «теневики».
«Теневая» экономика была более развита не в центральных регионах СССР, а на периферии страны. В конце 1970-х доля доходов от «второй» экономики составляла около 30% всех доходов городского населения в масштабах СССР. При этом в РСФСР она приближалась к среднему значению по стране, а в регионе Белоруссии, Молдавии и Украины среднее значение было около 40%, в Закавказье и Средней Азии – почти 50%. В Армении среди этнических армян показатель достигал 65%.

Гипертрофированное развитие «второй» экономики в ряде союзных республик создавало иллюзию того, что эти регионы «самодостаточны». Мол, они имеют более высокий жизненный уровень, чем Россия, и могут вполне существовать и развиваться вне Союза ССР.

Все это создавало благоприятную почву для сепаратистских движений в национальных республиках.
«Теневая экономика» существовала за счет государственных ресурсов, значительная ее часть могла нормально функционировать при условии хищения материальных ресурсов государственных предприятий и организаций. Таким образом, создавалась иллюзия, что «теневая экономика» восполняла недостатки «белой» экономики. Происходило просто-напросто «перераспределение» ресурсов из государственного (и колхозного) сектора экономики в «теневой».
Кроме того, «теневая» экономика подрывала систему централизованного управления народным хозяйством в СССР. Изначально все управление осуществлялось из центра, по вертикали. Позднее государственные предприятия стали выстраивать между собой неформальные отношения по горизонтали. Это были различные бартерные операции, о которых предприятия могли даже не информировать центр. Это тоже была «теневая» экономика внутри государственного сектора хозяйства.
В исследованиях, посвященных «теневой» экономике СССР, довольно часто приводятся сравнения с другими социалистическими странами. Там «теневая» экономика процветала не меньше, а иногда и больше, чем в Советском Союзе. В качестве примера чаще всего используется Польша. Впрочем, уже в первой половине 1980-х в Польше, которая формально оставалась социалистическим государством, «теневая» экономика начала исчезать по той причине, что мелкий и средний бизнес был легализован.
«Теневая экономика» в СССР порождала коррупцию. Хозяева «теневых» структур занимались подкупом руководителей и функционеров государственных предприятий и организаций. С какой целью? Чтобы те как минимум не мешали «теневому» бизнесу. А как максимум, чтобы становились соучастниками такого бизнеса, оказывая содействие в снабжении сырьем, товарами, транспортными средствами и т.п. Это первый, микроэкономический уровень коррупции. Далее следует второй, региональный уровень, который связан с подкупом правоохранительных органов и вообще органов государственной власти на местах. А также партийных органов (райкомов, горкомов КПСС). Создается система регионального «крышевания» «теневого» бизнеса. Наконец, коррупция выходит на третий, общегосударственный уровень. «Теневики» начинают лоббировать свои экономические интересы в министерствах и ведомствах и даже правительстве. Некоторые авторы полагают, что экономическая реформа Косыгина-Либермана (1965-1969 гг.) была «продавлена» «теневым» капиталом. Экономика лишь формально продолжает развиваться как «плановая». Управленческие экономические решения на общегосударственном уровне начинают приниматься под влиянием «теневиков».
Хозяева теневого бизнеса накапливают такие громадные капиталы, которые позволяют им заниматься уже лоббированием политической власти в стране.

«Теневикам» становится тесно в рамках даже формального социалистического способа производства. И они начинают готовить полную реставрацию капитализма.

Она и произошла в период нахождения у власти М. Горбачева под прикрытием лживых лозунгов «перестройки». Эта «перестройка», в конечном счете, была инициирована не М. Горбачевым или А. Яковлевым. Она была организована «теневым» капиталом, по указкам которого и действовали «реформаторы» из КПСС. Таким образом, «теневики» обладали очень большим влиянием во многих союзных республиках. Они поддерживали сепаратистские движения в регионах и сыграли важную роль в развале СССР.

Валентин Юрьевич Катасонов

Источник: stoletie.ru  

----------------------------------------------------------------

  ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ
В СВЕРДЛОВСКОЙ ВПШ /Высшей партийной школе/ в ДЕКАБРЕ 1989 года.

Какой социализм мы построили?

                      Сейчас возникла своеобразная мода на этот вопрос, а ещё больше - мода на ответы. Наперебой предлагаются различные варианты: государственный, бюрократический, государственно-бюрократический, государственно-монополистический, феодальный, номенклатурный, азиатский и т.п.

Если же оставить в стороне моду на научные ярлыки и говорить по существу, то построен у нас СОЦИАЛИЗМ, но… без рабочего движения. Как это возможно? А примерно так же, как возможно сварить манную кашу, но не на молоке, а на воде. Кашу есть можно, но она невкусной будет. Хозяйки это хорошо знают. Дети тоже. Халтура, стало быть!

К чему это ведёт?

В сфере ДУХА социализм без рабочего движения ведёт к тому, что идеология марксизма-ленинизма, т.е. научный социализм подменяется идеологией культа личности ближайшего начальства. В результате жизнерадостное по своему существу мировоззрение ленинизма превращается в разновидность жреческой идеологии: в талмудистское пугало для молодежи и просто рассудительных людей.

В сфере ПОЛИТИКИ получается так, что руководящая роль рабочего класса подменена руководством от имени рабочего класса. Проще говоря, Советская власть подменяется всесилием администрации, которая попутно забирает у рабочих и их Коммунистическую партию.

Судите сами. Возьмём любой трудовой коллектив, где проходит наша с вами жизнь, и посмотрим, как устроена его политическая система. Партия там есть? Да. Комсомол есть? Да, тоже. Есть ли профсоюз? Есть! А имеется ли в трудовом коллективе Советская власть? Увы, не имеется…
Говоря точнее, в трудовом коллективе имеется государственная власть, но нет советской. По ту сторону заводской проходной – Советы без власти, а по эту сторону – Государство без советов. Вот почему и в реальных делах и в своих головах люди путают администрацию с Советской властью. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, кстати говоря…

Наконец, социализм без рабочего движения в сфере ЭКОНОМИКИ ведёт к подмене реального обобществления социалистической собственности – обобществлением формальным. Если судить по жизни, то рабочий просто продолжает оставаться в положении рабочей силы. Всякая попытка изменить этот реальный статус в соответствии с коммунистической идеологией, т.е. с действительным положением рабочих, желающих быть коллективным хозяином (стахановское движение, движение за бригадный подряд, коллективный подряд, забастовочное движение Кузбасса, Донбасса, Воркуты, Североуральска в 1989 году и т.д.) наталкивается на противодействие реального собственника – администрации.

В последнее время жизнь родила новый хозяйственно-политический орган реального обобществления – Совет трудового коллектива. Но, как свидетельствуют факты, СТК сегодня, как правило, является придатком к администрации. В лучшем случае СТК выступает орудием перераспределения власти между разными её фракциями или между администрацией и верхушкой ИТР.

Это практическое смешение реального обобществления с формальным, Советской власти – с властью администрации, а идеологии марксизма-ленинизма - с идеологией культа личности начальства имеет трагические последствия для мирового рабочего и коммунистического движения. На этой почве осуществляется реальный союз социалистической бюрократии и международной буржуазии в деле дружной дискредитации социализма в XX столетии. Его зримые черты: превращение России в колониальный придаток союзных республик, а СССР в сырьевой придаток транснациональных корпораций. Низведение советского рабочего (по преимуществу русского и украинского рабочего) до положения рабочей силы в рамках «открытых зон». Создание «свободно конвертируемого» рынка рабочей силы. Навязывание СССР «философии подражательства» в научно-техническом прогрессе. Идеологическая реабилитация частной собственности как синонима современной человеческой цивилизации. Подмена классового подхода - идеологией общечеловеческих ценностей и т.п.

Указанные обстоятельства диктуют тесную, практически неразрывную связь социалистического и национального возрождения. Вот почему в своем выступлении на первой сессии Верховного совета СССР депутат В.И.Белов справедливо назвал летнее забастовочное движение шахтеров национально-освободительным движением русского и украинского народов (см. Наш современник, № 10, 1989, с.4.) С этим выводом писателя, безусловно, согласится любой теоретически грамотный коммунист, не зараженный псевдо-интернационалистской идеологией транснациональных корпораций и их международного жречества.

Я согласен с Леонидом Кленовым: сегодня идет кавалерийская атака на коммунизм. Например, у нас в Свердловске, теоретически это выражается в авангардистских попытках «некоммунистической» трактовки социализма как особой общественной формации (см. Из непроизнесенного выступления К.Любутина на III Пленуме Свердловского Обкома КПСС. Уральский рабочий, 25 июля 1989 г.) А практически – в систематически организованной партийно-административной травле патриотически настроенных обществоведов коммунистической ориентации (см. Академическая задолженность. Уральский рабочий, 2 ноября 1989 г. и 13 января 1990 г)
Спорят о том, пускать ли ДС к власти или нет? Пустые споры: ДС у власти уже давно. Пока неформальные ДС-овцы кричат на площадях «Долой коммунистов!», ДСовцы формальные вышибают честных коммунистов из партии, из трудовых коллективов и из партийных органов «обычными» методами.

Например, в г. Свердловске из 95 тыс. членов партии лишь 28% - рабочие. Их великий «исход» из партии идет такими темпами, что к 2000 году в Компартии… Свердловска не останется ни одного рабочего. Зато останутся все те, кто прошел «смотр боевитости» первичных партийных организаций.

Компартия без… рабочих? Эта перспектива более чем реальна.
Спрашивается, как же реагирует на неё идейно-политический штаб свердловских коммунистов – идеологический отдел ГК КПСС? Может быть, его заведующий С.Стародубцев бьёт тревогу? Да, конечно. Он бдительно выискивает и оперативно искореняет малейшие признаки «национального» и патриотического в городе Свердловске. Сам, будучи на партийном учете в философском факультете УрГУ, он торжественно клянётся в «интернационализме», верным и достаточным признаком которого считает, во-первых, неуважение к журналу «Наш современник» и, во-вторых, уважение к журналу «Огонёк»…

Вольному – воля, но зачем же превращать свои личные пристрастия в партийную идеологию?

Между тем, рабочие г. Свердловска почему-то не умиляются этой его политической добродетели и разбегаются от такого «интернационализма» с непочтительным хохотом. Спрашивается, почему? Да, потому, видимо, что не находят никакой разницы между интернационализмом «Дженерал моторс» и «Юнайтед фрут» с одной стороны и интернационализмом Сергея Стародубцева – с другой.

Формальный коммунизм и формальная партийность – это и есть политическая основа современной атаки на коммунизм.
В чем же выход? Он – в возрождении ленинского варианта социализма.
Настоящий социализм – это когда рабочий не делает брака, а интеллигент не врёт, но оба они при этом - мыслят. Монополии на мышление нет ни у кого!

Практически это означает, что нужно налаживать (идейно, политически, организационно, экономически и т.д.) союз между вновь возникшим рабочим движением и общественными движениями патриотической интеллигенции для возрождения народа. Политический лозунг и задача этого союза сегодня одна: воссоздание Коммунистической партии России.

И нужно сказать, что Уральский Народный фронт, как неформальное коммунистическое движение, ратовал за это с того самого момента, как он возник.
         Молчанов Валерий Алексеевич, кандидат философских наук,
член СТК цеха ДМ-1 Уральского турбомоторного завода,
безработный, член Совета Уральского народного фронта.

                          ОПУБЛИКОВАНО (с сокращениями): СОЦИАЛИЗМ и САМОДЕЯТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ. (Материалы «круглого стола»). Свердловская ВПШ. Кафедра научного коммунизма. Редактор: доц. Кленов Л.А. СВЕРДЛОВСК, 1990 г. тираж 200.

КАКОЙ СОЦИАЛИЗМ МЫ ПОСТРОИЛИ? «Рабочее слово» № 14, апрель 1990. Тираж 20000. Редактор Р.Л. Исхаков.

ЗАБЫЛИ О РАБОЧИХ. «Политический собеседник». Журнал ЦК Компартии Белоруссии, № 6, 1990. Тираж 49458.

Эхо трудовой конференции ПО «Уралмаш»

«За тяжелое машиностроение» № 217 (11481), 1 декабря 1990 г.