Поиск по этому блогу
Powered By Blogger

среда, 4 января 2012 г.

Общая теория трудовой стоимости. Глава II


В.Глухов, В.Петухов. Общая теория трудовой стоимости

Предисловие, гл. 1


Глава 2.

Часть 1. Прибавочная стоимость специфика извлечения прибавочной стоимости (главная причина экономического загнивания)

Проанализировав существующие отношения собственности, мы видим, что государство монополизировало все средства производства, по отношению к непосредственным производителям, которые в результате этого вынуждены присоединять к рабочему времени, необходимому для своего существования, дополнительное рабочее, время для государства. Как два противостоящих собственника они вступают в обмен товарами. Государство бросает в обмен жизненные средства, а непосредственный производитель - свою рабочую силу. Для непосредственного производителя его товар - рабочая сила, проделывает следующий кругооборот: Т (рабочая сила) - Д - Т (жизненные средства). Для него товар - рабочая сила, представляет интерес лишь как меновая стоимость, как стоимость, которую он может обменять на жизненные средства, а товары индивидуального потребления, т.е. жизненные средства - лишь как потребительные стоимости. Для государства же, наоборот, важна меновая стоимость товаров индивидуального потребления и потребительная стоимость рабочей силы. Это две стороны одного взаимообуславливающего процесса, где каждая сторона заинтересована в другой. Данный взаимный интерес и является соединяющей их силой.

У государства кругооборот принимает следующий вид: Т (жизненные средства) - Д - Т (рабочая сила). Государство покупает рабочую силу для того, чтобы использовать ее потребительную стоимость. Оно заинтересовано в приобретении рабочей силы, так как данный товар обладает оригинальным свойством - быть источником стоимости. Потребление товара рабочей силы есть овеществление живого труда, а значит создание стоимости. Но государство интересует не стоимость, произведенная в результате потребления рабочей силы, а разница между стоимостью, созданной при потреблении рабочей силы, и ее меновой стоимостью, т.е. прибавочная стоимость. Таким образом, оно получает прибавочную стоимость в виде прибавочного продукта. Этот кругооборот покупок и продаж представляет для него интерес как процесс самовозрастания стоимости Д - Д'. Государство покупает рабочую силу с целью получить большую стоимость, чем та, которая была брошена им в обмен: Д - Т(рабочая сила) - Д'. В развернутом виде данное уравнение будет иметь следующий вид: Т (жизненные средства) - Д - Т (рабочая сила) - (процесс потребления рабочей силы в производстве, где происходит воспроизводство товаров - жизненных средств + прибавочный продукт = Д) - Т (жизненные средства)...
Прежде чем продолжить дальнейшие рассуждения очень важно отметить следующее: говоря о прибавочной стоимости, мы в первой, во второй и в последующих главах (вплоть до пятой) считаем, что постоянный капитал возмещается той стоимостью, которую он перенес на продукт. Это очень важное допущение, ибо (как мы покажем в пятой главе) только при этом условии продукт, остающийся после возмещения постоянного капитала, можно считать овеществлением живого труда. Может возникнуть вопрос - зачем мы это делаем? Мы это делаем для того, чтобы облегчить понимание предмета большинству читателей, т.е. тем, кто знаком с теорией Маркса (ведь согласно именно этой теории постоянный капитал возмещается той стоимостью, которую он перенес на продукт). Кроме того, на нескольких последующих страницах мы для простоты будем рассматривать процесс самовозрастания Д - Д при том условии, что сохраняются неизменные цены на различные виды продукции, потому что в этом случае самовозрастание в денежной форме Д - Д будет полностью тождественно самовозрастанию материального богатства. (Когда несколько позже мы перейдем от неизменных цен к изменяющимся ценам, мы обязательно отметим это.)
В наших условиях всеохватывающей государственной собственности специфика извлечения прибавочной стоимости состоит в том, что она попадает в один карман, в руки одного собственника - государства.
Характер общества в целом, и производства в частности, определяется тем, как происходит соединение непосредственного производителя со средствами производства, а также тем, как извлекается прибавочный труд. Капиталистический характер общества в целом, и производства в частности, определяется наличием монополии определенной части общества на средства производства и свободного работника, не имеющего в своем распоряжении ничего, кроме способности к труду, который и создает прибавочный продукт в форме прибавочной стоимости. Наше общество, как мы уже показали в первой главе, имеет такой же характер. Но есть и отличительная особенность, которая заключается в том, что представителем капитала выступает государство как единый собственник, а не класс капиталистов, где каждый владеет средствами производства индивидуально. Эта особенность и накладывает отпечаток на все общество. Сущность капитала состоит в стремлении к получению максимальной прибыли и дальнейшем использовании части этой прибыли для расширения производства, т.е. сущность капитала сводится к самовозрастанию Д - Д'. Но пути извлечения прибыли разные, в зависимости от характера капитала. В условиях свободной конкуренции они одни, в условиях монополистических капиталов другие. При частнокапиталистическом производстве, в условиях свободной конкуренции, капиталы противостоят друг другу и в своем стремлении к прибыли порождают конкуренцию. В результате конкурентной борьбы и формируются рыночные цены. Отдельный капиталист может получить прибыль из разницы между рыночной ценой и собственными издержками производства.
Увеличить же эту разницу можно двумя путями:
- повышение рыночной цены;
- понижение собственных издержек производства.
Так как отдельный капиталист не имеет возможности повышать рыночную цену, то поэтому, стремясь получить большую прибыль, он сокращает собственные издержки производства на единицу продукции. Для сокращения же издержек производства ему необходима более производительная техника, лучшая организация труда, передовая наука при одновременном расширении рынка. Отсюда и стремление частного капитала к наиболее емкому рынку - к мировому. Таким образом, частный капитал, стремясь к получению максимальной прибыли, косвенно содействует развитию производительных сил, а значит, и движению общества вперед.
Развитие производительных сил не есть цель частного капитала, а лишь его побочный результат. Это наглядно проявляется в том, что если частный капитал может получить прибыль без увеличения производительности труда, то он, не колеблясь, идет на это. К. Маркс, описывая свободную конкуренцию, отмечал: "Там, где капиталисты обладают монопольным положением и не побуждаются конкуренцией заменять устаревшие машины и т.д. новыми, как, например, на железной дороге, там, поэтому они и не занимаются усовершенствованиями в течение максимально возможного времени." (Собр. соч. 2-е изд. т.48 с.337). Частные капиталы, развиваясь в условиях свободной конкуренции, приходят к монополии, и такие монополии появляются в конце XIX - начале XX веков. У капиталистических монополий появляется возможность частично контролировать рыночные цены. В этих условиях они могут получать максимальную прибыль не за счет развития производительности труда, т.е. снижения издержек производства, а значительно более легким путем за счет монопольного влияния на рыночные цены. Но процесс общественного движения идет не только от конкуренции к монополии, но и наблюдается обратное - от монополии к конкуренции. Здесь мы наблюдаем то, что при частной собственности на средства производства конкуренция постоянно возобновляется, и именно поэтому капиталистические монополии также вынуждены снижать издержки производства, тем самым, способствуя техническому прогрессу и росту производительности труда. Следовательно, монополистический капитал не идет прямо к загниванию, а имеет тенденцию к загниванию. В. И. Ленин при анализе монополистического капитала пришел именно к таким выводам: "Но, тем не менее, как всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и к загниванию. Поскольку устанавливаются, хотя бы на время, монопольные цены, поскольку исчезают до известной степени побудительные причины к техническому, а, следовательно, и ко всякому другому прогрессу, движению вперед; поскольку является далее экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс... Конечно, монополия при капитализме никогда не может полностью и на очень долгое время устранить конкуренции с всемирного рынка... Конечно, возможность понизить издержки производства и повысить прибыль посредством введения технических улучшений действует в пользу изменений. Но тенденция к застою и загниванию, свойственная монополии, продолжает в свою очередь действовать, и в отдельных отраслях промышленности, в отдельных странах, на известные промежутки времени она берет верх" (П.с.с. т.27 с.397). Но в наших условиях всеохватывающей государственной собственности, когда государство выступает единым монополистом, положение несколько отличается от капиталистической монополии.
Общество, в котором лишь один собственник владеет всеми средствами производства, а многомиллионные массы непосредственных производителей не владеют ничем, кроме своей рабочей силы, и поэтому вынуждены продавать ее этому собственнику - есть общество монопольного капитала. Монопольный капитал, персонификатором которого является государство, как и всякий капитал стремится получить максимально высокую прибыль наиболее легким путем. Монопольное положение капитала дает ему возможность получать прибыль без особых усилий, путем контроля над ценами.
Если частный капитал, для получения максимальной прибыли, вынужден сдвигать вниз "нижнюю планку", т.е. уменьшать собственные издержки производства, и если монополистический капитал с той же целью сдвигает "верхнюю планку", т.е. повышает рыночную цену за счет частичного контроля за ценами, при одновременном сдвиге вниз "нижней планки", т.е. собственных издержек производства, то монопольный капитал получает максимальную прибыль, только сдвигая вверх "верхнюю планку", т.е. увеличивая цену. Какими бы большими не были издержки производства, это не смущает монопольный капитал, ему достаточно к ним прибавить определенный процент прибыли. Все свои издержки производства монопольный капитал признает необходимыми. (Гораздо более подробнее определение государством своих издержек мы проанализируем в 3-й главе. Там мы также скажем и о противодействующих факторах, которые удерживают государство от чрезмерно высоких издержек производства). Это заметил, хотя, конечно, и не смог объяснить, Дзержинский еще в 20-е годы: "...Мы совершенно упускаем наше неэкономное, прямо хищническое обращение с сырьем, с топливом, с материалами. А по нашим подсчетам выходит, что чем больше мы в воздух пускаем, тем больше у нас продукции, тем большая производительность. Мы вот эту всю расточительность не принимаем во внимание и не учитываем, и очень часто наша нефтяная промышленность, угольная, металлургическая и другие работают не на полезные предметы и изделия, а работают на то, чтобы другие пускали потом эту добычу в воздух". (Д. Валовой "Экономика в человеческом измерении". стр.24). Позднее и А. Д. Сахаров задавался вопросом - почему наша страна постоянно отстает от США? Вот что сам Андрей Дмитриевич пишет о том, как он задавал Берии подобный вопрос: "Почему наши новые разработки идут так медленно? Почему мы все время отстаем от США и других стран, проигрывая техническое соревнование? Я не знаю, какого рода ответа я ждал. Через 20 лет в Меморандуме Сахарова, Турчинова и Медведева задается этот же вопрос и дается ответ, что это отставание связано с неразвитостью демократических структур управления, недостатком информационного обмена, недостатком интеллектуальной свободы. Но вряд ли я тогда осознанно думал об этом. Берия ответил мне прагматически: «Потому что у нас нет производственно-опытной базы. Все висит на одной "Электросиле". А у американцев сотни фирм с мощной базой». (Такой ответ был мне, конечно, неинтересен)". ("Воспоминания" См. "Наука и жизнь" N 1/1991 г.)
Вернемся теперь к нашему времени: по сравнению с США мы добываем железной руды в 5 раз больше, стали выплавляем больше в 2,2 раза, но объем промышленной продукции по отношению к американскому уровню составляет только 80%. Почему у нас теряется треть сельхозпродукции по дороге от поля к потребителю, почему такой долгострой, такое количество омертвленного оборудования, вообще такие высокие издержки производства? Потому что и пропавшая сельхозпродукция, и долгострой, и омертвленное оборудование - все это включается в издержки производства, т.е. признается государством как необходимые издержки производства. Если на Западе частный предприниматель тут же вылетел бы в трубу с такими замашками, не говоря уже о получении какой-то прибыли, то монопольному капиталу и горя мало - он монополист и поэтому получает всю прибыль, прибавив ко всем этим издержкам производства определенный процент. (От чего в свою очередь зависит величина этого процента, и почему она не может быть завышена или занижена для всей экономики в целом благодаря каким-либо субъективным побуждениям госаппарата, мы покажем в 4-й главе - там, где мы будем говорить именно о этом "набрасывании" процента).
Стремление монопольного капитала к максимальной прибыли при отсутствии оживляющего огня - конкуренции, т.е. когда вся прибавочная стоимость присваивается только им, и есть главная причина экономического загнивания. Именно отсутствие конкуренции, отсутствие рыночной борьбы за дележ прибавочной стоимости между независимыми собственниками средств производства, которая заставляет капитал под страхом гибели сокращать издержки производства, ведет к тому, что исчезает побудительный мотив для увеличения производительности труда - и производство замирает. Если монополистический капитал имеет тенденцию к загниванию, то монопольный капитал прямо идет к загниванию. К. Маркс, предполагая возможность возникновения такого состояния, отмечал: "...если бы капиталообразование стало уделом исключительно немногих крупных капиталов.., то вообще угас бы огонь, оживляющий производство. Оно погрузилось бы в сон." (Собр. соч. 2-е изд. т.25 ч.1 с.284). То, что мы называем "застоем", и есть тот "сон", в который погрузилось наше производство.
В истории развития человеческого общества капитал принимал различные исторические формы. Первыми были ростовщической и купеческий капитал. Позднее на их основе возник промышленный капитал и преобразовал их в соответствии со своими нуждами, в торговый и денежный капитал. Дальнейшее развитие капиталистического способа производства вызвало к жизни такие формы, как акционерный капитал, монополистический, государственный. Теперь мы имеем еще одну форму капитала - это монопольный капитал. Монопольный капитал является такой новой исторической формой капитала, где все другие виды капитала (промышленный, денежный, торговый и т.д.) слились в один. Наш экономический строй часто сравнивают с госкапитализмом. Но классическое понятие госкапитализма подразумевает, что наряду с государством, как собственником средств производства, существуют и другие собственники средств производства: акционерные общества, частные предприниматели и т.д. Иначе говоря, в странах частного капитала госсектор не доминирует в экономике. В этом и заключается главное отличие нашего государства, которое является монополистом средств производства, от западного. Поэтому понятие "монопольный капитал" значительно точнее отражает суть наших экономических отношений.
Главной целью всякого капитала является получение прибавочной стоимости (Д - Д) и дальнейшая капитализация части этой прибавочной стоимости для самовозрастания, то есть использование части прибавочного продукта именно для расширения производства, а не для каких-либо иных целей, например, для накопления сокровищ. Поэтому движение капитала неотделимо от непрерывно расширяющегося производства. Постоянно расширяющееся производство и начинается только на базе уже вполне утвердившегося капиталистического производства. "Накопляйте, накопляйте", - вот один из главных советов Адама Смита поднимающемуся капиталистическому обществу. Спустя три четверти века Маркс и Энгельс в "Коммунистическом манифесте" отмечали, что буржуазия за неполные 100 лет господства создала такое количество материальных богатств, какое не смогло создать человечество за предыдущие тысячелетия. Эти богатства и возникли благодаря тому, что капиталистическое производство является ничем иным как постоянно расширяющимся производством.
Главной целью монопольного капитала, который есть не что иное как одна из форм капитала, и которому также присущи все основные свойства капитала, является получение прибавочной стоимости (Д - Д') и дальнейшая капитализация части этой прибавочной стоимости, то есть монопольный капитал также как и всякий капитал стремится к постоянному расширению производства, к увеличению (самовозрастанию) материальных богатств, составляющих основу этого расширяющегося производства. Поэтому вполне правильным будет сказать, что самовозрастание материального богатства, необходимого для ведения постоянно расширяющегося производства, является основной целью монопольного капитала, впрочем, как и всякого иного капитала. Все, кто хоть сколь либо знаком с историей советского общества, знают, что и в 20-е, и в 30-е, и во все последующие десятилетия главной целью государства было расширение производства - даешь больше стали, больше чугуна, больше нефти, больше станков и т.д. и т.п.
Но монопольный капитал, в отличие от частного капитала, осуществляет несколько иным способом свое стремление к получению прибавочной стоимости, а так же капитализацию части этой стоимости. Если частные капиталы увеличивают свою прибыль путем снижения издержек производства, то есть путем увеличения производительности труда, то монопольный капитал достигает этой же цели путем контроля за ценами. Его побудительный мотив самовозрастание материального богатства, которое необходимо для ведения постоянно расширяющегося производства, проявляется весьма парадоксальным образом, так как у него отсутствует внутренний стимул к развитию производительности труда. Поэтому мы видим с одной стороны, вовсю работает гигантский маховик самовозрастания материальных богатств, а с другой стороны, сон производства, выражающийся в полном безразличии к производительности труда, к затратам на единицу продукции. "...довольно странная картина: крутится огромный маховик могучей машины, а передачи от нее на рабочие места буксуют..." (М. С. Горбачев "Перестройка и новое мышление..." 1987 г. с.13). "Складывалась нелепая ситуация. Огромные по масштабу производство стали, сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, в чем СССР уже давно не знает себе равных, и рядом - их нехватка, дефициты вследствие расточительного, неэффективного использования" (Там же с.15). "Нам не важно, нужны какие-то затраты или нет, не важно, сколько требуется станков, металла, нефти, чего-то иного. Главное - темп, темп, темп". (Л. И. Абалкин "Огонек" N 13/1989 г.).
Вообще же, сравнивая частный капитал и монопольный, можно сказать, что частный капитал есть самовозрастающее, но экономное богатство, а монопольный капитал есть самовозрастающее, но расточительное богатство. И в самом деле, при монопольном капитале, стоит только оглянуться вокруг, чтобы увидеть одновременно и гигантский рост материальных богатств и их расточительное потребление. Как отметил Василий Селюнин, хорошо знающий практические болячки нашей экономики: "Экономика ускорила движение по тупиковой дорожке: расточительство сырья компенсируется увеличением его производства". ("Истоки" М. 1990 г. с.305).
Если до сих пор мы рассматривали процесс самовозрастания в неизменных ценах, то теперь необходимо рассмотреть его при меняющихся ценах. Самовозрастание материального богатства, как сущность монопольного капитала, объективно подталкивает государственных чиновников, как выразителей данной сущности, к соответствующим субъективным действиям, - а именно, она подталкивает их к тому, чтобы непрерывное самовозрастание происходило не только в материальном отношении, но также и в денежном, то есть, чтобы самовозрастание происходило и в денежной сфере (Д - Д'). Подобное денежное самовозрастание стало возможным благодаря тому, что государство контролирует все хозяйство страны, и поэтому оно может, устанавливая необходимые цены, добиваться быстрого денежного самовозрастания. Но здесь не просто происходит денежное самовозрастание, как отражение материального роста, а постоянно денежное самовозрастание опережает рост материальных богатств. И одной из причин тому являются отношения собственности. Хотя государственный чиновник и выступает как представитель государственной собственности, но при этом он не может распоряжаться ей как ему заблагорассудится, а его личные доходы зависят от выполнения государственных планов. Поэтому денежное выражение материального самовозрастания происходит быстрее, чем само материальное самовозрастание. Очень часто мы видим следующую картину: богатство общества выросло в денежном выражении, например, в 4 раза, а реальный рост материального богатства, подсчитанный в неизменных сопоставимых ценах, был значительно скромнее, например, в 2 раза.
Субъективное стремление госаппарата к быстрому номинальному, денежному самовозрастанию наиболее ярко проявляется в широко известном накручивании "вала". Сущность этого накручивания состоит в том, чтобы различными доступными способами добиться наиболее быстрого роста, выраженного в рублях, объема выпускаемой продукции, добиться именно за счет роста цен, а не за счет увеличения выпуска этой продукции. Денежное самовозрастание происходит значительно легче по сравнению с ростом материального богатства, но для государственных чиновников эффект тот же. "Действительно целью предприятий было и пока еще остается увеличение объема в рублях". (Д. Валовой "Экономика в человеческом измерении" 1988 г. с.5). "Гонка "вала", особенно в тяжелой промышленности, оказалась "сверхзадачей", прямо-таки самоцелью". (М. С. Горбачев "Перестройка и новое мышление..." с.13). "А практически цель производственных коллективов и в новых условиях хозяйствования - увеличение объема товарной и реализованной продукции все в тех же рублях, а в строительстве - сумма освоенных (истраченных) средств". (Д. Валовой, там же с.369). "Среди методов искусственного увеличения вала "оригинальным" представляется опыт всероссийского объединения "Роскинотехника". Оно... не стало мелочиться. Автомобили, получаемые им в Ульяновске, по железной дороге отгружаются в Краснодар и Новгород, где в ведомственных мастерских... на них устанавливаются фанерные ящики стоимостью 47 руб. 50 коп. К последним добавляется... стоимость нового автомобиля в 2540 руб. и после этой операции уже "свою" продукцию направляют к месту назначения, включая и Ульяновск". (Д. Валовой. Там же с.121). Книга Д. Валового ценна тем, что автор на обширном практическом материале хорошо показал, как происходит номинальное денежное самовозрастание, или иначе - накручивание "вала". Хотя, сам Д. Валовой считает это накручивание "вала" субъективной ошибкой методологии исчисления. Оказывается, стоит лишь отказаться от "валового" показателя и найти другой, более эффективный - и дела в экономике пойдут в гору.
Стремление к быстрому денежному самовозрастанию есть не что иное, как попытка набросить более высокий процент, чем тот, который устанавливается на практике опытным путем, на издержки производства. Но если при данном уровне развития производительности труда на 100 рублей затрат общество получает 10 рублей прибыли, то конечная цена производимой продукции будет равна 110 рублям. Если же вследствие накручивания "вала" или "набрасывания" более высокого процента, что по существу одно и то же, цена конечной продукции стала 220 рублей, вместо 110, то общество от этого не выиграет. Ведь повышение цены увеличивает не только прибыль, но и издержки производства. Из-за 2-х кратного повышения цен, издержки производства подскочат в 2 раза, т.е. они увеличатся со 100 рублей до 200. Прибыль также увеличится в 2 раза, т.е. с 10 рублей до 20 рублей. Таким образом, уровень "набрасываемого" процента опять будет равен 10%, ибо отношение новой прибыли к новым издержкам производства будет: 20/200 х 100% = 10%. В материальном отношении новая прибыль не увеличивается ни на йоту (точно также как и новые издержки производства), - ведь произошло только лишь падение стоимости денег в 2 раза. В данном случае, когда набрасывается более высокий процент по сравнению с тем, что установлен опытным путем, госаппарат уподобляется змее, кусающей себя за хвост - чем больше становится прибыль, за счет увеличения цен, тем соответственно больше становятся и издержки производства.
Определившись с материальным и денежным самовозрастанием, рассмотрим более подробно другую сторону этого самовозрастания, - а именно, застой в производстве. Денежное самовозрастание и застой в производстве являются двумя сторонами одного процесса - развития монопольного капитала. Одной из причин застоя в производстве является то, что монопольному капиталу свойственно безразличие к затратам на единицу продукции. Именно безразличием монопольного капитала к затратам на единицу продукции и объясняется тот факт, что производство невосприимчиво к научно-техническому прогрессу, развивается экстенсивным путем. "Люди моего поколения, изобретатели, заявляют, что нет смысла дальше заниматься изобретательством. С момента получения патента до оформления подсчета экономического эффекта пройдет от 8 до 10 лет по самым скромным подсчетам". (Л. Данилов, заслуженный изобретатель СССР. "Изобретатель и рационализатор" N 4/1989 г.). "Наша наука не соприкасается с жизнью, существует сама по себе и без выхода в практику хиреет. Мы не способны использовать научные достижения. Ни госкомитеты, ни академия, ни предприятия, ни правительство". (О. Лебедев, кандидат химических наук. "Изобретатель и рационализатор" N/1989 г.) Поэтому все попытки перевести производство на интенсивный путь развития, на путь повышения производительности труда, при сохранении данного способа производства, обречены оставаться благими пожеланиями, которыми выложена дорога в ад.
Об это же безразличие монопольного капитала к издержкам на единицу продукции разбиваются все маниловские мечтания о конкурентоспособной продукции, о широком выходе на мировой рынок. Не впрок монопольному капиталу идут и займы за рубежом, и современная иностранная техника. Получая всю прибыль и поэтому безразлично относясь к производительности труда, монопольный капитал спокойно относится и к тому, что в стране имеется не установленного импортного оборудования на миллиарды рублей. Хотя и установленное оборудование, в данных условиях, не дает желаемого эффекта. "Вот данные, которые привел недавно председатель правления Внешэкономбанка СССР Ю. С. Московский. Не установленного импортного оборудования, т.е. фактически брошенного, превращающегося в утиль, у нас сейчас более чем на четыре миллиарда рублей. Из 124 обследованных предприятий, построенных на базе комплектного импортного оборудования, всего лишь 22 способны делать товары на экспорт и делают их в объеме... 3-х процентов общего выхода продукции. То есть не в коня оказался корм. Купив мировую технологию, мы не получили мирового уровня продукции". (Николай Петраков, член-корреспондент АН СССР. "Изобретатель и рационализатор" N 4/1989 г.).
Обильные займы у развитых капиталистических стран, в чем социалистические страны уже составляют серьезную конкуренцию странам Латинской Америки, не помогают монопольному капиталу, а только временно оттягивают кризис. Но они же, в ближайшем будущем, и усилят его. "Долг СССР в твердой валюте более чем в 2 раза превышает годовые поступления от экспорта товаров и услуг. На уплату по процентам не хватает уже всех поступлений за нефть". (Ю. Константинов "Вопросы экономики" N 9/1989 г.).
Монопольный капитал, как и всякий капитал вообще, может оживить лишь конкуренцию. Но для монопольного капитала она существует лишь вне страны, вне сферы его влияния, как мировой рынок. Эта конкуренция частично проявилась в гонке вооружений и вывела нашу оборонную промышленность на передовые в мире рубежи. Хотя загнивание отраслей гражданского производства делает эти достижения все более накладными, дорогостоящими, и еще более усиливает отставание гражданского производства.
Итак, мы имеем: капиталистический способ производства, как производство самовозрастающей стоимости, в условиях монопольного капитала, где государство является выразителем интересов данного капитала и противостоит непосредственным производителям, не располагающим ничем, кроме своей способности к труду. Вся власть сосредоточилась в руках представителя монопольного капитала - государства, что на самом деле есть выражение господства капитала над живым трудом. От того, что представителем капитала в обществе является государство, а не совокупность отдельно стоящих капиталистов, сущность капитала не изменяется. Он не становится менее алчным в своем стремлении к прибавочной стоимости. Данный способ производства определяет и способ владения.
Здесь государственный чиновник приобретает право распоряжаться капиталом как представитель государства, а не как индивидуальный собственник. Степень этого права распоряжаться капиталом, степень совладения, зависит от занимаемой им должности. Партийно-государственный аппарат, владеющий всеми средствами производства, является своеобразной акционерной компанией, где каждый выступает совладельцем в зависимости от высоты занимаемого поста. Если сравнить данный способ владения с западной акционерной компанией, то отличие ее заключается в том, что там степень совладения зависит от величины вложенного капитала. К тому же, государственный чиновник получает возможность не только распоряжаться средствами производства и купленной рабочей силой, но и как совладелец получает определенную сумму привилегий, опять-таки в зависимости от места, занимаемого в иерархии государственной власти. Оплата государственных чиновников, особенно внизу государственной пирамиды, имеет двойственный характер. С одной стороны их оплата зависит от интенсивности труда, а с другой они уже имеют определенные привилегии. Чем выше пост занимает чиновник в государственной структуре, тем меньше его жизненный уровень зависит от выполняемого им труда, тем больше от занимаемой должности. "А правда, такова: в системе распределения благ образовалась особая подсистема (она сложилась при Сталине, а при Брежневе, можно сказать, разлилась морем разливным), доступ к которой открывают не трудовые доходы, не профессиональные особенности, не объективная, наконец, нуждаемость, а исключительно служебное положение или социальный статус. Эта подсистема включает в себя практически все, что входит и в общую систему, но в ином, первосортном, так сказать, виде и ассортименте. Маленький мирок в целом мире, огороженный кастовым забором. Свое жилищное хозяйство и торговля, общественное питание и здравоохранение, сферы отдыха, быта... Как видим, у привилегированных все то же, что и у "простых", да... не то же!" (Павел Волин "Огонек" N 35/1989 г.). "Градации в сфере привилегированных соблюдаются строго. Марки служебных автомобилей, объем ежемесячного продуктового пайка, уровень санатория и престижность жилого дома (а с ней и степень комфорта)... Во всем этом различия, нюансы, зависимые от ранга ответработника. Даже в одном учреждении обеды нередко для разных "этажей" неодинаковы... Приказ о назначении на высокую должность или в "важное" учреждение автоматически открывает двери во многие бытовые учреждения с приставкой "спец". (Павел Волин "Огонек" "Тайна, известная всем", N 35/1989 г.) Далее в этой же статье: "В столице Латвии спешно возвели по индивидуальном проекту жилой дом с роскошными квартирами... Здание предназначалось Совету Министров Латвии для ответственных работников, многие из которых вовсе не испытывали стесненных квартирных условий". "Дефицитное японское лекарство для сердечников министрам давали внутривенно, их замам - лишь в таблетках. И только так." Яркий пример тому до какого маразма довели государственные чиновники систему распределения по должностям. "По данным, опубликованным в "Правде", всего 0,04% населения одной из областей Нечерноземья, представленные сотрудниками аппарата обкома, облисполкома и их семьями, потребляли от 56 до 100% деликатесов" ("Аргументы и факты" N 27/1989 г.). Это происходит не только в глубинке России, но и в колыбели революции - Ленинграде, в Смольном, где борцов за народное благо закономерно сменили борцы за собственное благополучие." Мясокомбинат, помимо прочего, выпускает и телячью колбасу... и сливочные сосиски. Из них в первом квартале этого года столовым Смольного и Ленгорисполкома, обслуживающим ежедневно около пяти тысяч человек, было выделено соответственно 1050 и 583 кг. А теперь для сравнения: за этот же период райпищеторгам трех районов города, вместе взятым, - Кировскому, Куйбышевскому и Приморскому (а проживает в них более миллиона ленинградцев) - был отпущен 751 кг. Почти так же распределялся в первом квартале и другой тип дефицита - буженина, шейка и т.п. Столовые обкома и горкома КПСС, получив около десяти тонн этих продуктов, "съели" пятую часть выпущенных мясокомбинатом продуктов этой категории." ("Московские новости" N 29/1989 г. Александр Кучер) И таких фактов огромное множество. Существующая система привилегий является закономерным следствием данной формы собственности. А мы имеем совместную частную собственность государственных чиновников, которые, распоряжаясь в "интересах народа", не забывают и о себе. Совместная частная собственность вынуждает их, перед лицом непосредственных производителей, сохранять возникшую форму объединения и заявлять везде и повсюду, что они действуют в интересах всего общества.
Когда возникают противоречия между представителями государства и непосредственными производителями, то очень часто государственные чиновники выступают единым фронтом, но как только дело доходит до прямого дележа полученной прибыли, они разделяются и начинают ведомственные войны. "Им (министерствам) надо выполнять планы, и каждый начинает выбивать побольше из бюджета. Сумма требований оказывается больше общего котла, кому-то дать значит, у кого-то взять. И тут так называемые "сильные министерства" доказывают, что на ЭТО (!) надо дать. Другой говорит - мы выполняем важнейшее государственное задание, нам надо кадры сберечь, а потому нужны надбавки, выслуга лет, пересмотр тарифов, ну и что, что в других отраслях нет? Третий - да как же с меня снимать? Мы же вот-вот Бога за бороду схватим, американцев догоним. А библиотекари и бризовцы пусть сами за себя воюют. Получается ситуация, похожая на рыночную, только к экономике никакого отношения не имеющая. Это рынок амбиций, там котируются чины, звезды, умение говорить...". (Николай Петраков "Изобретатель и рационализатор" N 4/1989 г.). Данный способ совладения вынуждает каждого государственного чиновника, прежде всего, учитывать мнение более крупного совладельца - своего начальника. Поэтому он глух к мнению рядовых граждан, заявлениям печати и т.п." ...руководству МПС, как собственно и любого другого ведомства, важно не столько то, как обстоит действительно дело, которое ему поручено народом, сколько то, как оно, руководство отрасли, выглядит перед лицом вышестоящих инстанций". (Михаил Антонов "Наш современник" N 2/1989 г. с.130).
Существующий способ производства определяет и соответствующую ему форму управления, а также способ распределения. Всеохватывающая государственная собственность на средства производства и продукты труда предполагает и государственный, планомерный способ распределения. Он не может существовать без привилегий для государственных чиновников, так как именно они являются хозяевами и распорядителями всех материальных богатств в данном обществе, и где наряду с ними существуют наемные работники, которые ничего не имеют, кроме своих способностей к труду, а поэтому вынуждены наниматься за заработную плату. И никогда не будет равенства между теми, кто распоряжается, и теми, кем распоряжаются. Поэтому весьма нелепо выглядят те, кто выступает за отмену привилегий государственным чиновникам, и одновременно не требуют изменения существующей формы собственности.
Государственные чиновники, представляющие в обществе интересы монопольного капитала, как самостоятельной общественной силы, сохраняющейся и умножающейся через обмен на живую рабочую силу, обладают властью благодаря господству прошлого, овеществленного труда над живым. Это господство накопленного труда над живым проявляется в виде господства государственного чиновника над рядовым гражданином, администрации над рабочими (в виде командно-административной системы управления) и превращает накопленный труд в капитал.
Необходимой предпосылкой существования капитала является непосредственный производитель, который не владеет ничем, кроме своей способности к труду. И для этого он должен быть свободной личностью, то есть располагать своей рабочей силой как товаром. А это, значит, строить свои отношения с собственником средств производства (с капиталистом или государством, как представителем капитала) на основе договора, как свободные, юридически равноправные лица, что и закрепляет действующее трудовое законодательство в СССР. "Статья 8. Трудовой договор есть с соглашение между трудящимся и предприятием, учреждением, организацией, по которому трудящийся обязуется выполнять работу по определенной специальности, квалификации или должности с подчинением внутреннему трудовому распорядку, а предприятие, учреждение, организация обязуются выплачивать трудящемуся заработную плату и обеспечивать условия труда, предусмотренные законодательством о труде, коллективным договором и соглашением сторон". ("Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде". 1988 г.) Продав рабочую силу, работник уже не может свободно располагать ею, а вынужден "...выполнять работу по определенной специальности... с подчинением внутреннему распорядку", то есть живой труд служит накопленному труду, сохраняя и увеличивая его стоимость. Сохранение капиталистического способа производства, неважно, то ли в условиях частного капитала, то ли монопольного, предполагает и подчинение труда капиталу.
Рабочий, подав свою рабочую силу, выступает в процесс производства как элемент капитала и уже не принадлежит самому себе. Производственный процесс, а значит и рабочий, включенный в этой процесс, находятся под командованием и контролем собственника средств производства, капиталиста, и в данных условиях рабочий работает не на себя, а на капиталиста. Здесь не рабочий использует средства производства, а рабочего используют для сохранения и увеличения стоимости.
"Жизнь наша, повседневная действительность в сотый раз убеждает: разглагольствования о человеке - всего лишь пустопорожние, громкие, ласкающие обывательское ухо слова. Слова и слова. От них до живых практических дел - дистанция невероятно длинная, конца которой, во всяком случае в Тюмени, не предвидится. Здесь человек лишь средство для выжимания из недр беззащитной и безответной природы миллиардов тонн нефти и триллионов кубометров газа. Те, у кого в руках реальная власть, ресурсы, резервы, те, кто определяет стратегию и тактику освоения природных богатств тюменского севера, те видят в первопроходце, нефтянике, геологе, строителе, газовике - только робота! Безответного. Бессловесного робота, у которого вся жизнь, короткая ли, долгая ли, но вся посвящена и отдана одному - работе на износ. А чтобы робот, не дай бог, не приметил чего-нибудь недоброго вокруг себя и в себе, не задумался, не задался вопросами - "почему?" да "зачем?", его изнуряют непосильным трудом, оглушают водкой, зашоривают глаза и затыкают рот червонцами". (К. Лагунов "Наш современник" N 5/1989 г.).
Здесь необходимо рассмотреть одну важную особенность, которая стала весьма прочным стереотипом в нашем сознании. У нас подразумевают под пролетарием, человеком, не владеющим ничем, кроме своей рабочей силы, только рабочего. Но вдумаемся в смысл - непосредственный производитель, не владеющий ничем, кроме своей рабочей силы, и поэтому вынужденный продавать ее - это и рабочий, и рядовой инженер, и учитель и рядовой актер, и спортсмен. Наиболее правильное определение для человека, торгующего своей рабочей силой (вне зависимости от внешней формы деятельности этой рабочей силы) - наемный работник. Рабочие являются лишь составной частью класса наемных работников. Маркс, говоря о пролетариях, вкладывал в это понятие именно тот смысл, что это человек, который владеет только своей рабочей силой. Поэтому более правильный перевод слова - пролетарий, не наемный рабочий, а наемный работник. Ведь, как известно, до революции название Международного товарищества рабочих часто переводилось как Международное товарищество работников.
При монопольном капитале, так же как и при частном капитале, для того, чтобы наемный работник мог существовать как наемный, ему необходима свобода в распоряжении своей рабочей силой, и еще свобода в том смысле, что он, кроме своей рабочей силы не располагает ничем.
Даже в пик диктатуры Сталина в трудовых исправительных лагерях находилось около десяти миллионов заключенных, которые в основном выполняли работу не требующую никакой квалификации. Ученых же, конструкторов и высококвалифицированных рабочих они все-таки вынуждены были освободить, как это было с Королевым, Ландау и другими. Да и сама лагерная система могла существовать лишь благодаря тому, что большинство рабочих, в основных отраслях промышленности, были свободными и работали по найму. "В середине 30-х годов заключенные строили в основном каналы, сначала Беломоро-Балтийский, а затем Москва-Волга... В конце 30-х годов на долю ГУЛАГа приходилась значительная часть вывозки древесины, добыча медной руды, золота, угля. ГУЛАГ строил не только каналы, но так же стратегические дороги и промышленные предприятия в отдаленных районах страны. К началу 50-х годов ГУЛАГ эксплуатировал некоторые шахты в Донбассе, часть швейных фабрик, владел почти всей лесной промышленностью в Архангельской области, строил высотное здание Московского университета.., санатории в Крыму и Сочи..." (Р. Медведев "Знамя" N 4/1989 г.). Даже этот подробный перечень деятельности ГУЛАГа показывает, что принудительный труд не являлся основным по отношению к наемному. Природа крупной промышленности требует не принудительного труда, а наемного. Так, например, пока хозяйство в южных штатах Североамериканского союза было натуральным, там незыблемым казалось рабство, но с развитием товарного производства, с выходом на мировой рынок, рабство стало тормозом и потребовалась гражданская война, чтобы рабы стали наемными работниками.
В условиях монопольного капитала особенность найма заключается в том, что наемные работники могут продавать свою рабочую силу только одному собственнику - государству. Это сильно напоминает trucksystem, которая была довольно частым явлением молодого капиталистического производства. Рабочие жили в домах того капиталиста, на которого они работали, и поэтому вынуждены были соблюдать установленные им правила, попадая в еще большую от него зависимость, покупали товары в его же лавке, которые часто фальсифицировались, что в свою очередь являлось еще одним источником обогащения данного капиталиста и т.д. У нас, при всеохватывающей государственной собственности, эта система воспроизведена в масштабе всего общества. Наемные работники покупают товары в магазинах, принадлежащих их работодателю - государству, которое, как и те капиталисты, занимается необузданной фальсификацией этих товаров. Они живут в домах, принадлежащих государству. Они вынуждены слушать "моральные" проповеди государственных идеологов, так как пресса, телевидение, радио и т.п. находятся в монопольном распоряжении государства. Данная особенность положения наемного работника и дала повод говорить о частично феодальном и даже рабовладельческом способе производства у нас. Эту особенность хорошо уловил Ягода уже в 20-х годах: "Мы можем сделать сексотом кого угодно, и в частности людей, совершенно враждебных Советской власти" - "Каким образом?" - любопытствовал Бубнов. "Очень просто, - объяснял Ягода, - кому охота умереть с голоду? Если ГПУ берет человека в оборот с намерением сделать из него своего информатора, как бы он ни сопротивлялся, он все равно, в конце концов, будет у нас в руках: уволим с работы, а на другую нигде не примут без секретного согласия наших органов. И в особенности, если у человека есть семья, жена, дети, он вынужден быстро капитулировать..." ("Огонек" N 42/1989 г.). Тем не менее у нас непосредственный производитель является собственником своей рабочей силы, в отличие от раба и от крепостного. Он может в любой момент уволиться с госпредприятия, уйти в кооператив, вообще выехать за границу, хотя государство и стремится придерживать наемных работников на одном месте, предприятии, с помощью различных уловок, как увеличение времени отработки при увольнении, прописки, различными затруднениями с выездом за границу и т.п. Вот как описывает перелив рабочей силы американский рабочий Джон Скотт, участвовавший в строительстве Магнитогорска: "Одной из наиболее серьезных проблем, которую приходилось решать администрации, была нехватка рабочей силы. С 1928 по 1932 год около четверти миллиона человек прибыли в Магнитогорск. Около трех четвертей всего этого числа вновь прибывших приехали по собственному желанию в поисках работы, хлебных карточек, лучших условий. Все остальные приехали по принуждению...
Низкая заработная плата и плохие условия приводили к большой текучести кадров, представлявшей собой очень сложную проблему. В одной из своих первых речей, произнесенных в Магнитогорске, Ломинадзе указал на тот факт, что на одном паровозе, работающем на шахте, за один год сменились тридцать четыре машиниста. Рабочие завербовывались и отправлялись на работу в Магнитогорск, а потом, увидев, что условия здесь плохие, увольнялись и уезжали в какое-нибудь другое место, о котором слышали, что там лучше. Единственным решением этой проблемы, несомненно, пагубно сказывавшейся на деятельности сложного и высоко-специализированного промышленного предприятия, было улучшение условий жизни." (Джон Скотт "За Уралом" М. 1991 г. с.92-93).
Капитал и наемный труд взаимообуславливают и взаимопорождают друг друга. Но взаимоотношения капитала и наемного труда, в условиях частного капитала отличаются от взаимоотношений при монопольном капитале. Если при частном капитале каждый отдельный капиталист стремится развивать потребности наемных работников, работающих на других капиталистов, для того чтобы расширить рынок сбыта своей продукции, и в то же время свести к минимуму потребности своих работников, то при монопольном капитале, когда государство является единым капиталистом, потребности наемного работника сводятся к минимальному уровню. Государство, в котором персонифицируются интересы капитала, прежде всего заботится о росте производительного капитала. Поэтому такие отрасли, как легкая промышленность, сельское хозяйство, то есть предприятия, выпускающие продукцию, которая в основном идет в обмен на рабочую силу, находятся в "загоне", а те отрасли, продукция которых представляет прибавочный продукт, постоянно расширяются. Как монопольный капиталист, государство, сокращая потребности своих работников, и не способное производить на уровне мировых стандартов, вынуждено сдерживать производство группы Б (жизненных средств). С развитие монопольного капитала диспропорция между группой Б и группой А (средств производства) увеличивается. Это совершенно естественное положение для монопольного капитала многими уже воспринимается как ненормальное. "В народнохозяйственных комплексах, производящих сырьевую, то есть промежуточную продукцию, сосредоточено более 60 процентов всех основных промышленно-производственных фондов. Зато в отраслях, обеспечивающих повседневные нужды людей, их ничтожно мало: на легкую промышленность приходится лишь 4 и пищевую - 6 процентов". (Р. И. Рыжков "Известия" 9 июня 1989 г.) Все это и послужило поводом, чтобы говорить о "самопожирающей экономике", о "необходимости повернуть экономику лицом к человеку" и т.д.
При монопольном капитале положение наемного работника становится еще более невыносимым. Перефразируя Ленина, можно сказать, что если монополистический капитал в 100 раз сильнее давит на общество, по сравнению со свободной конкуренцией, то монопольный капитал усиливает это давление тысячекратно. "В США при значительно большем, чем у нас, среднем душевом потреблении мяса, фруктов и овощей, на питание идет менее 20% потребительских расходов, а у нас, как мы подсчитали - 45". (Доктор экономических наук, Р. Р. Симонян "Известия" 8 июля 1989 г.) "В графе потребительских расходов 323 млн. жителей ЕЭС собственно продовольственные траты составляют сегодня в среднем 20%". ("Литературная газета" от 24 августа 1988 г.) "Наш рабочий должен трудиться в полтора раза больше, чем в ФРГ, чтобы купить 1 кг говядины, вдвое больше при покупке свинины". ("Литературная газета" от 14 декабря 1988 г.) "...в Люксембурге минимум доходов для всех без исключения превосходит средние трудовые доходы даже в таких странах, как Польша и Чехословакия". (Марсель Март, бывший министр экономики Люксембурга "Литературная газета" 24 августа 1988 г.). А вот что пишет о положении наемного работника руководитель из Нижневартовска: "Какие мы негодяи! И я - негодяй! Именно так. Даже хуже. Подлец!.. Нет, не вдруг на меня накатило. Сколько лет кручу эту машину? И не равнодушно. Не абы как кручу, а с восторгом, с упоением, самозабвенно и до упора... Зазывая сюда людей, мы насулили им манны небесной. "Вот освоим.., построим. И заживем". И освоили. И покорили. А в хибарах и балках мается почти треть жителей Нижневартовска. В поселках и подавно: все временное, кое-как, лишь бы рвануть поскорей да подальше, а там хоть потоп... И эта постыдная временщина, это позорное хищничество не кончится ни завтра, ни послезавтра, ни через две пятилетки... Тюменскому обкому неймется выскочить на полумиллиардную черту: полмиллиарда тонн нефти и триллион кубометров газа - в год! Звучит? Конечно!.. Впечатляет? Еще бы!.. А на тех, кто эти триумфальные кубы и тонны вырвет, - наплевать!! Выдержат... Вынесут... Стерпят... Кто дал право относиться к людям как к рабам?.. Нам командовали рысью, мы перли махом. С присвистом. С гиком. "Э-эгей! Поберегись! Стопчу!" Вот и топчем человечьи судьбы. Мнем да корежим людские души. Только бы взлететь на крутизну. Покрасоваться на вершине. Подудеть в медную трубу.., миллион тонн в сутки уже мало. А ужин для малышей матери под открытым небом разогревают на кострах. И где? В столице сибирских нефтяников. На всемирно известном Самотлоре! В городе уже 220000, а быт, снабжение, связь, транспорт - все кое-как, через колено, не кувырком, так юзом. Кочан свежей капусты зимой - редкостное лакомство. Сухое молоко по граммам, только детям до трех лет..." (Из статьи К. Лагунова "После нас..." "Наш современник" N 5/1989 г.). На I съезде народных депутатов СССР прозвучало, что по потреблению на душу населения мы занимаем 50-60 место в мире.
Являясь единым собственником всех средств производства и производимых на них жизненных средств, государство, как и отдельный капиталист, проявляет огромную заботу об охране своих материальных богатств, и хищнически относится к жизни наемного работника. Благодаря своему монопольному положению государство и удерживает стоимость рабочей силы на самом низком уровне. Для сохранения своего монопольного права на найм рабочей силы государство всячески препятствует выезду за границу и возможности рабочему наняться к другому собственнику, а в тех случаях, когда рабочие нанимаются к другим собственникам, государство навязывает себя в роли посредника и отнимает за это у рабочего большую часть его заработной платы.. Но и в этой работорговле нового типа государство не ограничивается только рабочими, оно торгует актерами, спортсменами, художниками и т.д. Оно торгует всем, что может принести ему прибыль.
До тех пор, пока непосредственный производитель будет существовать в роли наемного работника, его жизнь будет зависеть от капитала, но самое тяжелое и бесправное положение наемного работника в условиях монопольного капитала. "Госкомтруд СССР дал команду местным органам по труду провести поголовную инвентаризацию рабочей силы (чего не было даже при Сталине), завести по месту жительства на каждого трудоспособного гражданина карточку, где отмечать все его перемещения с предприятия на предприятие, выявлять "незанятых" и трудоустраивать их". ("Труд" 11 июля 1989 г.). Здесь комментарий излишен. Как видим, положение наемного работника коренным образом не изменилось от того, что он стал работать на монопольного капиталиста - государство, а не на частного капиталиста. Монопольный капитал движется, растет, господствует и жизненно важным для него является наемный труд. Государство полностью контролирует все гражданское общество, подчинив своим интересам многообразие общественных интересов, с помощью многочисленных бюрократических органов. Путь развития государства, как собственника всех средств производства и продуктов труда - расширение атрибутов власти и увеличение надстроечных институтов. Желание поставить под свой контроль любое жизненное проявление в обществе и самому не быть подконтрольным, желание быть независимым от общества и существовать за счет общества, и является истинными целями данного государства, определяющими направление его развития. Монополизация всех средств производства и дает государству такую возможность. И чем больше становится разрыв между обществом и государством, тем более паразитическим становится государство. Коррупция и произвол по отношению к гражданскому обществу, повсеместная вредоносная деятельность, расхищение национальных богатств, самая невероятная ложь в политической деятельности - вот то лицо, которое оно обретает, отрываясь от общества и становясь над ним. Всякая попытка граждан перейти к свободной деятельности подавляется государством. Защиту наемными работниками своих интересов государство рассматривает как покушение на государственные интересы, рассматривает это как преступную и антинародную деятельность, хотя преступной является деятельность самого государства. Кризис, бушующий в странах монопольного капитала (в странах с гигантским преобладанием государственной формы собственности над всеми другими формами), массовые демонстрации и забастовки в Польше, Югославии, СССР, ГДР, Чехословакии ясно показывают, что интересы трудящихся масс, не владеющих ничем, кроме своей рабочей силы, и интересы государства, владеющего всеми средствами производства, совершенно различны. В настоящее время кризис в этих странах настолько обострился, что в некоторых из них вспыхнула гражданская война.
Сконцентрировав в одних руках все средства материальной и духовной культуры монопольный капитал ограничил жизнь наемных работников нищенскими рамками существования. А чтобы было меньше возможности сравнивать - опустил "железный занавес". Государство монополизировало не только средства производства, но так же науку, культуру, то есть все потенции общества,. и противопоставило их наемным работникам. "Не знаю, как другие рыбные края, а Камчатка в этот декабрь (1987 г.) испытывала какое-то осадное положение. И как не испытывать: пятая часть всей добычи страны падала на ее шельф. Протестовать было бессмысленно. Какой толк протестовать? Ну и что с того, что какой-то региональный институт или там ведущие его специалисты попрут на рожон, вот-вот взбунтуются и начнут обосновывать прогнозы, которые расходятся с интересами отрасли? Всю картину с планами начнут портить. Ишь умники, какие! Забыли, из чьих рук кормятся, на чьем иждивении сидят?.. Есть еще, кроме региональных, головной, союзный институт - ВИИРО. Вот на нем - да, на нем клин действительно сойдется и за ним останется последнее слово. А уж он-то, головной, как всегда, преданно послужит своему хозяину - Министерству рыбного хозяйства, за честь сочтет потрафить ему. И, как это уже не раз бывало, с подобострастием - "Чего изволите-с?" - подгонит любые научные выводы под планы - сколько нужно, столько и спрогнозирует рыбы. И по объему, и по породам. А не подтвердятся вдруг "пророчества" - что с нее, со стихии возьмешь. Это же океан!" (Н.Санеев "Наш современник" N 3/1989 г.).
Во втором номере этого же журнала Михаил Антонов раскрывает, как работает одно из подразделений нашей науки (МПС). "Последние 12 лет своей научной деятельности я проработал заведующим сектором в академическом институте,, который перед каждым Пленумом ЦК КПСС получал задание подготовить предложения. И всякий раз непосредственным исполнителям давалось на это два-три дня. Потом эти предложения шли по инстанциях наверх, и в каждой из них над ними работали (ужинали, смягчали, прихорашивали) тоже минимальное время, в обстановке спешности и нервозности. Так создавались важнейшие программы, которые, отпечатанные типографским шрифтом и утвержденные высшими инстанциями, казались (тому, кто не знает кухни их приготовления) такими основательными. А я, глядя на них, всякий раз вспоминал незабвенного Ивана Федоровича Шмакова из "Города Градова" А. Платонова с его лаконичной записью-памяткой: "Не забыть составить 25-летний перспективный план народного хозяйства: осталось 2 дня". Удивительно ли, что многие наши планы и программы так и остались на бумаге." Как видно, развитие советской науки шло в рамках предложения М. Е. Салтыкова-Щедрина: "Всего натуральнее было бы постановить, что только те науки распространяют свет, кои способствуют выполнению начальственных предписаний". Что же можно ждать от науки, поставленной в рамки начальственных предписаний и вынужденной выполнять роль служанки для государственных чиновников. "Сейчас ученых включают во всякие комиссии, группы подготовки документов, вроде все хорошо. Но наука играет там подсобные, вспомогательные роли и становится пристяжной к государственному аппарату... Сейчас аппарат управления сократили на 30-40%. Но что изменилось? По-моему, ничего... Есть нечто такое в самой системе управления, что без взрыва этой системы, без ее ломки не обойтись". (Л. И. Абалкин "Аргументы и факты" 25 июня-1 июля 1988 г.).
Государство, нуждаясь в развитии науки и применении ее достижений в производстве лишь в той мере, в какой вынуждает внешняя конкуренция, в остальном превратило науку в простое украшательство для воспевания дифирамбов мудрости начальства. Безразличие к производительности труда, а значит и безразличие к действительному развитию науки, привело к тому, что имея четверть ученых всего мира, мы находимся на 50-60 месте в мире по душевому потреблению. Не зря американский экономист, Игорь Бирман, замечает: "Затраты на нее (советскую науку) более чем в 4 раза превышают годовой эффект от новой техники в промышленности." ("Вопросы экономики" N 9/1989 г.). Как бы ни шумели наемные идеологи государства, как бы они ни пытались забить головы сладеньким дерьмом, выдавая государственную собственность за общественную, всевластие партийно-государственного аппарата за всевластие народа, наемных работников за собственников средств производства, - истинное положение вещей им не скрыть. Что уж готовить о всем обществе, когда многие из тех идеологов, которые так усердно толковали о "развитом социализме", начинают задаваться вопросом: а какое, собственно говоря, общество мы построили? На этот вопрос дают ответ "Аргументы и факты"": "Социально-имущественная пирамида в Советском Союзе выглядит так: "богатые" - 2,3% всех семей (из них всего у 0,7% доходы и имущество имеют законные источники), среднеобеспеченные слои - 11,2% семей, половина из которых достигла достатка на дефиците, бедные - 86,5%... Степень имущественного неравенства у нас значительно выше, чем в развитых странах." (N 27/1989 г.).
В сфере идеологии пропагандируется то, что диктуется интересами монопольного капитала. Полезность идеологических направлений оценивается с экономической точки зрения, и постоянно разыгрываются сцены, подобно той, что была в пьесе Б. Шоу, "Майор Барбара": (Казенс объясняет Андершафту, крупному промышленнику, в чем заключается деятельность Армии спасения).
"Казенс... Она прививает им трезвость...
Андершафт. Я предпочитаю трезвых рабочих. Прибыли больше.
Казенс... честность...
Андершафт. Честные рабочие всегда выгодней.
Казенс... привязанность к семье и дому...
Андершафт. Тем лучше: они примирятся с чем угодно, лишь бы не менять место работы.
Казенс... чувство довольства жизнью.
Андершафт. Неоценимое предохранительное средство против революции.
Казенс... бескорыстие...
Андершафт. Равнодушие к собственным интересам - мне это подходит как нельзя более.
Казенс... обращает их мысли к небесам...
Андершафт. А не к социализму и тред-юнионизму. Превосходно".
Для государства, выступающего в роли монопольного капиталиста, не существует все то, что не приносит ему прибыли. Поэтому разрушаются архитектурные памятники, гниют в подвалах ценные книги и картины. Поэтому государство варварски обращается с природой. Оно экономит на очистных сооружениях, а так же на различных природоохранительных мероприятиях. Ведь природа, то есть чистый воздух, вода для государства ничего не стоят. "Хочется еще раз обратить особое внимание... на то, что на сегодняшний день мощным источником загрязнения вод Байкала является река Селенга, в бассейне которой располагается множество предприятий. Причем многие из них вообще не имеют очистных сооружений или же они весьма примитивны... В результате всего этого Селенга ниже города Улан-Удэ и вплоть до самого Байкала представляет собой поистине сточную канаву... Очевидцы рассказывают, что при сбросах предприятий в столице Бурятии река "играет" всеми цветами радуги, вплоть до кроваво-красного, а иной раз ее удается... поджечь". (Из статьи "Возвратить долг Байкалу" в журнале "Природа и человек" N 8/1987 г.). И таких примеров обращения с природой можно набрать тысячи по стране. Отношение же государства к проблемам экологии высказал один из руководителей Министерства мелиорации и водного хозяйства СССР на Московском совещании по Аралу в 1979 г.: "Пусть Арал красиво умирает". ("Звезда Востока" N 7/1987 г.).
Загнивание в экономике толкает монопольный капитал к еще более беспощадной эксплуатации, как человека, так и сферы его жизнедеятельности. Выступления граждан в защиту среды своего обитания стали одной из форм протеста против варварской эксплуатации монопольного капитала.
Чувствуя, что монопольный капитал без конкуренции не способен развивать производство, многие высказываются за необходимость конкуренции. К. Маркс, теоретически рассматривая такое состояние, писал: "Он (капиталистический способ производства)... путем концентрации (и конкуренции) капитала убивает мелкие капиталы и соединяет их в крупный, хотя параллельно с этим процессом притяжения в развитых сферах протекает процесс отталкивания во вновь возникающие сферы занятости и т.д. Если бы этого не было, то буржуазное производство очень просто и скоро дошло бы до своей катастрофы". (т.48 с.159). А что же такое монопольный капитал, как не буржуазное общество без конкуренции. Теперь это стало понятно даже ярым сторонникам существующего строя. "Без разрушения этой монополии (все охватывающей государственной собственности) у нас не будет ни реального соревнования, ни высокой эффективности производства, ни нормальных экономических отношений". (Л. И. Абалкин "Экономическая газета" N 27/1989 г.). "Ясно, что курс на развитие конкуренции во всех отраслях чрезвычайно необходим." (Н. И. Рыжков "Известия" 9 июня 1989 г.). Но, судя по его докладу на II съезде народных депутатов, он (Рыжков) также за то, чтобы государство осталось собственником подавляющей части средств производства. Н. И. Рыжков хочет и конкуренции (для чего необходима передача подавляющей части госсобственности в руки многих собственников) и сохранения в прежних масштабах госсобственности - он хочет совместить несовместимое; чтобы и овцы были цели и волки сыты.
Как видим необходимость разрушения основы монопольного капитала - всеохватывающей государственной собственности на средства производства, становится все более неотложной. В настоящее время вырисовываются два пути в этом направлении. Первый - передача основной массы средств производства в частные руки. Но это в огромной степени затруднено тем, что сразу у всех возникает вопрос: а почему частным владельцем фабрики, завода будет именно он, а не я? Казалось, что проведение такой реформы имеет шансы на успех при наличии открытой военной диктатуры в стране. Но как показал опыт Польши, после введения военного положения, установления внешнего спокойствия, государственный аппарат тут же успокаивается, и до действительных реформ ему и дела нет. Второй путь - гораздо более желательный, и по которому уже идут шахтеры, требуя действительной самостоятельности шахт, - это переход основной части средств производства в групповую собственность. Вот здесь и разгорается реальная борьба против всеохватывающей государственной собственности, против ее владельца - государственного аппарата. Правильно говорит Г. Х. Попов: "Уже несколько месяцев я наблюдаю, как из десятков требований шахтеров принимается к реализации все, что угодно, только не самое главное. А главное - это требование шахтеров стать хозяевами своей шахты, свободно продавать на рынке все, что они произведут сверх госзаказа. Именно удовлетворение этого единственного требования успокоило бы шахту. Но в то же время очевидна неготовность принять это требование. И это является доказательством опять-таки того, что кардинальных перемен в экономической системе не произошло... Я никогда не поверю в то, что правительство смирится с какой-либо самостоятельностью предприятий в нашей экономике." ("Известия" 15 декабря 1989 г.). Но развитие экономики пойдет по второму пути лишь в том случае, если будет достаточно высокая активность населения в стремлении стать независимым собственником средств производства.
Хотя государственный аппарат, являясь персонификацией монопольного капитала, как гигантская супермонополия, давит возникающие иные формы собственности, но всеобщее растущее массовое недовольство нищенским уровнем жизни, опасность серьезнейших социальных взрывов заставляет монопольный капитал делать частичные уступки, для того чтобы уцелеть в общем. С точки зрения государства все проводимые экономические реформы не должны задевать главного - государственной собственности. Этот дух реформ хорошо уловил Носов К.Г., ген. директор металлургического комбината "Криворожсталь" им. В. И. Ленина. "Права предприятий как будто бы расширены, но на деле обстановка иная. Расширились права не самих предприятий - произошло перераспределение функций внутри прежнего аппарата. Функции, которые ранее выполняли министерства, переданы созданным и создаваемым сейчас ассоциациям, концернам. А на среднем уровне управления продолжается еще более жесткое давление." ("Известия" 16 декабря 1989 г.).
Выше мы рассмотрели какой путь дальнейшего развития наиболее желателен. Сейчас, совершенно отвлекаясь от того насколько рассматриваемые нами варианты вероятны, мы проанализируем позиции сторонников как частной и групповой собственности, так и государственной. Говоря точнее, мы хотим показать, что несмотря на то, что почти всегда позиция сторонников частной собственности на средства производства противопоставляется позиции тех, кто считает, что средства производства должны принадлежать трудовым коллективам, то есть позиции сторонников одной из форм групповой собственности, на самом деле принципиальной разницы в этих 2-х позициях нет, и они объективно принадлежат, несмотря на их различные субъективные мнения, к одному лагерю единомышленников. Те же, кто выступает за то, чтобы средства производства обязательно и постоянно находились в собственности трудовых коллективов, принципиально расходятся с позицией тех, кто считает, что трудовые коллективы не обязательно должны быть собственниками средств производства. Сторонники первой позиции объективно принадлежат к лагерю сторонников государственной собственности на средства производства. Здесь необходимо вкратце пояснить, почему мы особо выделяем государственную собственность, - ведь ее можно рассматривать как разновидность групповой собственности, как собственность, которая принадлежит определенной группе лиц, то есть государственному аппарату. Дело заключается в том, что государство, в отличие от других частных и групповых собственников, может устанавливать и устанавливает налоги и за счет них покрывает свои расходы, в том числе и расходы на содержание своих неэффективно работающих предприятий. Государство является еще и общественным органом, то есть оно обладает многими функциями, которые не присущи простому собственнику. Государство, взимая налоги, выступает как совладелец остальных частных и групповых собственников. В данном случае государство не вступает с ними в процесс купли-продажи, оно, наоборот, за счет налогов делит прибыль с другими собственниками. Остальные частные и групповые собственники лишены такого преимущества, а поэтому могут получить свою прибыль только посредством купли-продажи. Иными словами, если государство может "поддерживать" свою собственность во многом благодаря тому, что оно "запускает руку в карман" иным собственникам, то эти иные собственники, не имея подобной возможности, могут существовать только за свой собственный счет. Если заглянуть в историю, то можно увидеть, что государство может до такой степени увеличить налоги, что будет получать львиную долю прибыли. В этом случае собственники средств производства, живущие на территории этого государства, будут всеми правдами и неправдами стремиться перевести свои средства, капиталы в иную, более благополучную страну. Неоднократные примеры этому можно найти в истории Голландии, Франции, Англии. При невозможности перевести в другие страны капиталы и средства производства, частная собственность захиреет, ибо выгоднее быть наемным работником, чем иметь имущество, которое ничего не приносит, а является лишь поводом для обложения все новыми налогами и податями. Подобная картина была очень характерным явлением периода заката Римской империи, когда различного рода имущество облагалось государственными чиновниками огромным количеством податей и налогов. Собственники предпочитали бросать имущество, - ведь других стран для перевода туда своих средств, практически не было.
Как мы уже сказали, сторонники частной собственности и те, кто считает, что средства производства могут принадлежать трудовым коллективам, находятся в одном лагере. Предположим, что в результате каких-то преобразований трудовые коллективы стали собственниками средств производства, и выступают по отношению друг к другу как независимые товаропроизводители. К чему это приведет? А то неизбежно приведет к тому, что одни трудовые коллективы, умело ведя дела, будут богатеть, другие, менее приспособленные, разоряться. Подобное положение есть неизбежное следствие того, что трудовые коллективы являются реальными собственниками средств производства и над ними нет никаких управляющих органов. Над ними господствует только стихия рынка, стихия купли-продажи. Итак, что же вынуждены, будут делать те трудовые коллективы, которые по различным причинам не могут выпускать конкурентоспособную продукцию? Они вынуждены будут продать свои средства производства, и после этого им остается идти наниматься к другим преуспевающим трудовым коллективам и частным предпринимателям. В свою очередь, с течением времени, члены преуспевающих трудовых коллективов вполне могут отходить от дел и превращаться в праздных людей, которые живут на доходы с принадлежащих им предприятий. А на этих предприятиях уже будут работать в качестве наемных работников те члены трудовых коллективов, которые когда-то разорились. Далее, благодаря тому, что акции как права собственности на эти преуспевающие предприятия продаются и покупаются (ведь мы предположили, что трудовые коллективы являются собственниками средств производства, а значит они вольны, и продавать свою собственность, - в том числе и продавать ее в виде акций, ценных бумаг и т.п.), собственниками этих предприятий могут стать небольшие группы лиц либо отдельные частные лица. Таким образом, сторонники собственности трудовых коллективов, предположив, что трудовые коллективы на деле являются собственниками средств производства и потому могут делать с ними все что угодно, должны логично прийти к признанию рынка, к признанию обычной капиталистической экономики, где без лишнего шума чисто экономическим путем групповая собственность превращается в частную и наоборот. Благодаря рынку, который признает только экономическую эффективность, возникает оптимальное соотношение между частной и групповой собственностью. Вышеизложенный вариант можно воочию видеть уже сейчас. Допустим, группа лиц создала кооператив и стала его совладельцами. Но через некоторое время из-за неумелого ведения дела кооператив разорился, и его бывшие владельцы отправились наниматься в другой процветающий кооператив, где они уже будут работать как наемные работники. Впоследствии ничто не может помешать совладельцам этого процветающего заведения отойти от дел и жить на часть прибыли своего заведения. Перейдем теперь к другой крайности - предположим, что все средства производства принадлежат частным лицам, а члены трудовых коллективов являются наемными работниками. Очевидно, что в результате действия рыночных сил часть частных собственников разорится, что постоянно и происходит, а часть трудовых коллективов станет собственниками средств производства. Подобное можно наблюдать в США, где 10% от всего числа наемных работников стали собственниками средств производства, на которых они работают. Ясно, что рынок и в этом случае безболезненно приводит к оптимальному соотношению частной и групповой собственности. Результат будет тот же самый, что и при предположении, что средства производства принадлежат трудовым коллективам. Следовательно, нет особой разницы между сторонниками частной собственности на средства производства и сторонниками собственности трудовых коллективов на средства производства, - ведь и те и другие, выступая каждый за свое, признают рынок главным регулятором, который экономически установит оптимальное соотношение между частной и групповой собственностью. Иными словами, сторонники обеих этих позиций объективно принадлежат к одному лагерю - лагерю, поддерживающему независимых товаропроизводителей.
Рассмотрим теперь позицию тех, кто считает, что средства производства должны обязательно и постоянно находиться в собственности трудовых коллективов. На первых взгляд их позиция совершенно ничем не отличается от позиции тех, кто считает, что средства производства должны принадлежать трудовым коллективам наряду с частной собственностью. Но это не так, - между этими, казалось бы неразличимыми позициями, лежит глубокая пропасть. Если действительно трудовые коллективы станут независимыми собственниками средств производства, отношения между которыми будут складываться в форме купли-продажи, то начнется, как мы уже показали, процесс обогащения одних и разорение других. Что неизбежно приведет к возникновению частных собственников и наемных работников. Но подобное развитие событий входит в явное противоречие с позицией тех, кто считает, что средства производства обязательно и постоянно должны находиться в собственности трудовых коллективов. Но для этого необходимо добиться каким-то образом, чтобы не происходило обогащения одних трудовых коллективов и разорения других. А этого можно добиться только перераспределением прибыли, то есть брать у хорошо работающих коллективов и передавать плохо работающим. Отсюда возникает необходимость в центральном органе, наделенным соответствующими полномочиями, который бы и занимался перераспределением прибыли. Только через некоторое время окажется, что благодаря такой власти, позволяющей распоряжаться средствами трудовых коллективов, этот центральный орган станет реальным собственником средств производства, а члены трудовых коллективов, несмотря на то, что они формально будут считаться собственниками средств производства, превратятся просто-напросто в наемных работников этого центрального органа. Уже при возникновении этот центральный орган будет сливаться с государственным аппаратом, и по мере укрепления своих властных функций, позволяющих распоряжаться средствами трудовых коллективов, он будет становиться стержнем государственной собственности на средства производства. Таким образом, государство становится реальным собственником средств производства, то есть будет воспроизведена ситуация, которую мы и имеем в настоящее время. Вот к чему приведет последовательное проведение в жизнь позиции тех, кто считает, что средства производства должны обязательно принадлежать трудовым коллективам. Эта позиция объективно приводит их (несмотря на их субъективные мнения) к поддержке и признанию всеохватывающей государственной собственности на средства производства. Следовательно, они способствуют тому, чтобы трудовые коллективы не обрели реальной самостоятельности, как независимые товаропроизводители, а оставались в положении наемных работников у монополиста - государства. Хорошим примером тому является опыт Югославии. В 50-х, начале 60-х годов трудовые коллективы получили значительные права, и они во многом стали превращаться в независимых товаропроизводителей. Неизбежно пошел и процесс дифференциации - одни коллективы стали богатеть, а другие подошли к грани банкротства. В марте 1968 г. на IX съезда СКЮ (Союз Коммунистов Югославии) обсуждался и этот вопрос. Наметились две тенденции. Первая, - исходя из самостоятельности трудовых коллективов дать им возможность самостоятельно выпутываться из создавшейся ситуации, то есть дать рынку возможность "выбраковывать" нерадивые коллективы и поощрять хорошо работающие. По существу это означало дать возможность развитию частной собственности, а трудовым коллективам предоставить полную самостоятельность. Вторая тенденция заключалась в следующем, - необходимо брать больше средств у преуспевающих коллективов и поддерживать этими средствами плохо работающие. Возобладала 2-я тенденция, которая и привела к тому, что трудовые коллективы как были так и остались наемными работниками у государства. В основной своей массе "рабочее самоуправление" в Югославии стало такой же фикцией, как и "общенародная собственность" в СССР. Как видим, положение о том, чтобы средства производства обязательно и постоянно находились в собственности трудовых коллективов, хотя и выглядит довольно красиво (этакая идеальная модель "социалистического рынка", где отсутствует частная собственность, и где трудовые коллективы, являясь собственниками средств производства, на которых они работают, торгуют между собой произведенной продукцией), но в действительности это всего лишь идиллия, осуществление которой в реальной жизни невозможно. Это равносильно тому, что требовать выполнения лозунга - двигателю внутреннего сгорания - да, выхлопным газам - нет! Надо признать, что в реальности осуществимо лишь одно из двух требований. Либо трудовые коллективы действительно являются собственниками средств производства, что возможно только наряду с частной собственностью в условиях обыкновенной капиталистической экономики. Либо трудовые коллективы никогда не будут самостоятельными товаропроизводителями, если собственником может быть только трудовой коллектив. Поэтому те, кто на митингах говорят: "Заводы - рабочим" и при этом одновременно требуют чтобы государство контролировало цены, они, сами того не подозревая, выступают за то, чтобы рабочие оставались наемными работниками, а государство – монополистом средств производства.
Надеемся, что теперь читателю довольно ясно, что существует принципиальная разница между теми, кто выступает за передачу средств производства в собственность трудовых коллективов, и теми, кто утверждает, что трудовые коллективы обязательно и постоянно должны быть собственниками средств производства. Одни выступают за независимых товаропроизводителей, то есть за частных и групповых собственников, другие же выступают за государственный диктат и за превращение трудовых коллективов в наемных работников государства. То же самое разделение можно провести между теми кто говорит о том, что трудовые коллективы должны нанимать администрацию, и теми, кто считает, что только трудовые коллективы должны нанимать администрацию. Первые признают, что для этого коллектив должен быть самостоятельным, должен быть собственником средств производства. Признавая это, они в конце концов должны признать и то, что подобная самостоятельность приведет к обычной капиталистической экономике, к частной и групповой собственности на средства производства, при которой трудовой коллектив как собственник может нанимать управляющих, но при которой и частный предприниматель как собственник может нанимать членов обанкротившихся трудовых коллективов. Вторые также признают, что, для того чтобы трудовой коллектив нанимал администрацию, он должен быть собственником средств производства. Но, стремясь не допустить разорения трудовых коллективов и возникновения наемного труда в непосредственном производстве, они неизбежно придут к поддержке государственной монополии на средства производства, а, следовательно, получат совершенно противоположный результат, - не трудовые коллективы будут нанимать администрацию, а администрация как представители государства монополиста будет нанимать членов трудовых коллективов. В данной позиции предполагается, что наемный труд может существовать для одних видов деятельности (профессий), в частности для управленцев, и не существовать для других, непосредственных производителей, для чего опять же необходим регулирующий вышестоящий орган.
Подводя итог нашим рассуждениям, можно сказать, что позиции сторонников частной и групповой собственности совпадают, и что их общая позиция противостоит позиции сторонников государственной собственности на средства производства. Как показывает мировой опыт, все разнообразие различных экономических систем укладывается между этими двумя "крайностями" - между свободным рынком и тотальной монополией государства на средства производства. И выбирать тоже приходится из этих двух "крайностей" - либо больше рынка и меньше государственного диктата, либо меньше рынка и больше государственного вмешательства. Развитие мировой экономики пока не подтверждает хоть какую-либо возможность иного пути.
В заключении мы хотим обратить внимание на следующее. Быстрое превращение посредством рынка групповой собственности в частную и наоборот происходит благодаря тому, что независимые (частные и групповые) собственники производят большую часть своей продукции на продажу. То есть происходит благодаря тому, что в обществе существует глубокое разделение труда между независимыми собственниками. Если же посмотреть на общество в период до капиталистического производства, то мы увидим, что хотя там общество и состояло из множества независимых собственников (племен, родов, общин, кланов и т.д.), но разделения труда между ними, вследствие натурального ведения хозяйства, почти не было. Это и привело к тому, что групповая (племенная) собственность очень медленно трансформировалась в частную, и эта трансформация проходила тем быстрее, чем более глубоким становилось в обществе разделение труда между независимыми собственниками.
С началом перестройки многие стали возлагать большие надежды на аренду, - мол, пусть государство сдает свои предприятия, торговые площади и т.д. в аренду, и эта аренда вытащит нас из экономического тупика, подняв производительность труда. Но будет ли аренда у государства действительно способствовать развитию производительности труда? Ведь мы знаем, что основной причиной экономического загнивания является то, что вся прибавочная стоимость попадает в один карман, в карман монополиста - государства. Исчезнет ли эта основная причина, когда государство, оставаясь монополистом, будет сдавать свои предприятия в аренду? Конечно же, нет, - ведь брать в аренду придется ни у кого иного как у монополиста - государства, а, значит ничто не может помешать государству брать высокую арендную плату и тем самым "выкачивать" почти всю прибыль (прибавочную стоимость). А арендатору в данных условиях невыгодно повышать производительность труда, - ведь достаточно одного росчерка пера госчиновника, увеличивающего арендную плату, и вся выгода от роста производительности труда попадет в карман государства, а не арендатора. И если в условиях, где много собственников средств производства, можно отказаться от услуг того, кто запрашивает высокую арендную плату и воспользоваться предложением того, кто просит поменьше, то в нашей экономической системе такое невозможно, так как государство является монополистом сдаваемых в аренду предприятий, торговых площадей и т.д. Следовательно, аренда в условиях государственной монополии на средства производства, не будет способствовать развитию производительности труда. Государство, оставаясь монополистом средств производства, всегда беспроигрышно будет на высоте по сравнению с несчастным арендатором. Именно поэтому аренда не получила широкого распространения. Ведь арендатору приходится решать много вопросов, связанных с производством и сбытом продукции, да плюс к тому же приходится рисковать своим имуществом, а государство, как арендодатель, с помощь высокой арендной платы будет выкачивать всю прибыль. Арендатор же фактически будет получать заработную плату. Так не проще ли быть наемным работником, чем арендатором. Подобное, очень выгодное положение монополиста по отношению к арендатору, прекрасно уяснила себе нынешняя московская мэрия. Именно поэтому чиновники мэрии и ратуют за то, чтобы торговые площади московских магазинов не переходили в чью-либо собственность, а сдавались ей - мэрией в аренду. Нынешняя мэрия понимает, что если она будет монополистом торговых площадей московских магазинов, то может получать, куда большую арендную плату, куда большую прибыль, чем в случае продажи или передачи в собственность трудовых коллективов или частных лиц.
Стремясь найти путь, который обеспечит подъем экономики, кое-кто видит выход в установлении военной диктатуры - она, мол, восстановит политическую стабильность и даст возможность проводить экономические реформы. Вольно или невольно у них стоит перед глазами военная диктатура Пиночета, когда за годы диктатуры чилийская экономика значительно преуспела в своем развитии. Но, как говорится - истина всегда конкретна, а поэтому присмотримся повнимательнее - какова же принципиальная разница между военной диктатурой в Чили и возможной военной диктатурой у нас? В Чили военная диктатура явилась защитной реакцией частного капитала на национализацию (то есть огосударствление) экономики, которая проводилась правительством Народного фронта. За 3 года было национализировано около половины промышленности страны. Частный капитал не дал себя задушить. Установление же военной диктатуры привело к денационализации экономики, что значительно усилило конкуренцию и тем самым способствовало экономическому подъему. Чем же будет являться возможная военная диктатура в нашей стране? Очевидно, что она будет вовсе не реакцией частного капитала на огосударствление экономики, а наоборот, она будет реакцией монополиста-государства на развитие частного капитала. Такая диктатура не будет способствовать развитию частного капитала, а напротив, она будет душить его. В этом случае основная причина экономического загнивания сохранится, а значит эффективность экономики как была так и останется крайне низкой. Те, кто хотел бы повторить в наших условиях экономический успех чилийской диктатуры, ошибаются в главном, - они не видят, что за одинаковой формой правления стоит совершенно разная сущность. В Чили военная диктатура защищала интересы частного капитала, оживление, которого и обеспечило экономический подъем. У нас же военная диктатура если установится, то явно будет защищать интересы монополиста-государства, что вполне может привести к еще большему экономическому загниванию. Опыт военной диктатуры в Польше показал это очень ясно, - эта диктатура не смогла обеспечить экономического подъема, так как защищала интересы государства, монополиста, и всячески препятствовала развитию частного капитала.
Для того чтобы яснее поднять, к чему ведет концентрация значительной части средств производства в руках одного собственника при капиталистическом способе производства, обратимся к развитым капиталистическим странами. Процесс слияния капиталистических предприятий ведет к исчезновению конкуренции, а значит, появляется возможность получать прибыль без развития производительности труда. Чтобы сохранить конкуренцию - этот оживляющий огонь капиталистического производства, начинается борьба с монополиями. "Борьбу с монополиями в США ведут давно - с конца XIX века. Первый федеральный акт такого рода был принят в 1887 году, тогда было запрещено железнодорожным корпорациям договариваться об установлении единых монопольных тарифов на перевозку грузов". (Александр Кредер, доктор экономических наук. "Новое время" N 47/1989 г.). С той же целью - не допустить исчезновения конкуренции во многих странах принято антитрестовское законодательство, хотя точнее будет сказать - чтобы не пострадать от монополий. "Наша антитрестовская политика направлена на то, чтобы не допустить захвата рынка монополиями. Ведь это убило бы живую конкуренцию мелких и средних предприятий". (К.Лиебана, из дирекции ЕЭС "Литературная газета" 24 августа 1988 г.). "Во избежание монополизации торговли спиртным власти в США разрешают владеть только одним виноводочным магазином." ("Литературная газета" 14 июня 1989 г.).
Другой путь, по которому пошла концентрация значительной части средств производства в руках одного собственника - это огосударствление экономики. Наиболее сильным этот процесс стал после второй мировой войны. "Привлекательность государственно организуемой и регулируемой экономики казалось бесспорной. В Англии на весах общественного сознания это так много добавляло в чашу лейбористов, что на выборах они смогли победить даже партию "выигравшего войну" Черчилля... Лейбористы, социал-демократы, иные близкие им по духу реформаторы, вожди независимости, отбиравшие власть у колонизаторов, - все, будто сговорившись, вступили на хайековскую "дорогу в рабство" (на дорогу огосударствления экономки. В.Г. и П.В.). Даже демократическая партия США, которая не менее своих соперников-республиканцев страшилась любого действия, напоминающего "социализм", и та отдала дань возвышения экономической роли государства, использовав его для некоторого перераспределения доходов. Так оно худо-бедно и шло вплоть до 70-х годов, когда грянул гром. Сразу навалились и разлад производственных структур, и крайне низкие темпы роста, и "двузначная" инфляция, и безработица - на национальном уровне "семи-", а на международном "восьмизначная". Покатилась вспять волна национализации. Государственный сектор впал в немилость" (Л.Степанов "Иностранная литература" N 11/1988 г.).
А вот как Анатолий Федосеев, в газете "Русская мысль", описывает английский опыт: "Англия ушла дальше всех в послевоенном обобществлении народного хозяйства. Все главные, решающие отрасли народного хозяйства оказались в собственности государства: уголь, сталь, электроэнергия, железные дороги, судостроение, автостроение, авиакомпании и аэропорты, телеграф, телефон, телевидение, космические, ядерные и оборонные предприятия, водоснабжение, газ, здравоохранение, школы, почта и ряд других. Это был реальный "рыночный социализм".
Любопытно, что в первое время (50-60-е годы) все это на социалистическом энтузиазме и вере населения в социализм работало неплохо. Вскоре, однако, начались серьезные неприятности. Население начало чувствовать "прелести" социализма и свое положение заложника очень мощных в Англии профсоюзов. Профсоюзы организовывали непрерывные забастовки именно против государственных предприятий, зная, что государство не может допустить их закрытия. Забастовки парализовали целые отрасли хозяйства. Останавливались железные дороги, почта, автобусы, связь, электростанции, оборонные предприятия. Прекращалось снабжение топливом, газом, электроэнергией. Население терпело все эти несчастья ("за что боролись, на то и напоролись"), но недовольство социализмом росло. Государственные монопольные отрасли (уголь, энергия, газ, телефон) начали вздувать свои цены буквально на все, чтобы компенсировать потери, нанесенные профсоюзами (и самими трудящимися). Вздутые зарплаты и широко распространившееся безделье (по свидетельству премьер-министра Хита, скрытая безработица достигла 30%), несмотря на повышение цен, привели к многомиллиардным убыткам. Пришлось увеличивать налоги и оплачивать эти убытки. Иногда, впрочем, государственное предприятие объявляло о прибыли, это фактически означало недорасходованную субсидию. Заинтересованное правительство этот обман не разоблачало. Так появился миф прибыльных государственных предприятий. Началась инфляция, качество продукции и услуг значительно упало. Частный сектор воспользовался этим для себя, тоже вздувая цены и ухудшая качество. Государству пришлось даже закрывать многие предприятия, естественно, не по злому желанию. Общественная производительность стала падать. Народное хозяйство явно разваливалось и становилось совершенно неконкурентоспособным на международных рынках. Появились даже очереди. В 70-е годы я все это наблюдал лично и видел полное сходство происходящих процессов с советскими." ("Русская мысль" Париж 27.05.88 г.).
Причина неэффективности государственного хозяйствования, когда госсектор занимает значительную долю в экономике страны, заключается в том, что государство как собственник средств производства, покупая лишь рабочую силу, имеет возможность извлекать почти всю прибыль. Раз эта очень крупная капиталистическая монополия (государство) может добиваться своей главной цели - извлечение максимальной прибыли, без развития производительности труда, так как отсутствует конкуренция, то производство неизбежно обречено на застой. Если система монопольного капитала есть крайний случай, когда государство непосредственно управляет всей хозяйственной жизнью страны, то огосударствление части экономики в западном обществе является значительно более "мягким" вариантом подобного государственного управления. Но подобный "мягкий" вариант был "мягок" именно потому, что государство являлось собственником лишь части средств производства, а не всей их массы. Соответственно и результаты хозяйствования государства в западном обществе оказались значительно менее обременительными и разрушительными, чем в обществе монопольного капитала. Благодаря лишь частичному огосударствлению экономики в западных странах, они сохранили способность к развитию и возможность довольно быстрого разгосударствления.
Как видим, этот единый мировой процесс - огосударствление экономики затронул очень многие страны, одни в большей степени, другие в меньшей. И в каждой стране, более менее затронутой этим единым мировым процессом, огосударствление экономики идеологически преподносилось на свой национальный манер, - построение социализма и коммунизма, построение основ социализма, построение "рыночного" социализма и т.д. И чем больше средств производства находилось в руках государства, тем сильнее было экономическое загнивание, но тем больше было и средств у государства, для того чтобы заставить замолчать недовольных, и пропагандировать выгодные государству идеи. В свое время Уинстон Черчилль совершенно правильно утверждал, что лейбористское правительство "руководя жизнью страны и ее промышленным аппаратом, не может допустить выражения свободного, остро и энергично сформулированного общественного недовольства его деятельностью".
Оживить экономику, значительная часть которой находится в собственности государства, можно лишь одним способом - конкуренцией. Застой в производстве, из-за значительного огосударствления, в последние годы способствовал развитию разгосударствления. "За последние пять лет (во Франции) как социалистические, так и консервативные министры финансов целенаправленно уменьшали объем государственного вмешательства в экономику страны... В 1986 и 1987 годах консервативное правительство продало 13 государственных предприятий. Сюда входили и некоторые компании, национализированные социалистами в 1982 году. ("Экономист" анг. Март 12.1988 г.)
"Что в Мексике? "...Правительство еще в 1985 году радикально изменило модель развития. От "курса на замену импорта" отказались в пользу рыночной экономики, открытой для заграницы... многие государственные предприятия были переданы в частные руки (в начале 1983 года в стране насчитывалось более тысячи государственных предприятий, а сейчас их по крайней мере, на 700 меньше..." ("Монде дипломатике" Январь 1988 год).
В Индии идет напряженная дискуссия: что делать с государственным сектором? Сам Раджив Ганди задал ей тон, обратившись в декабре прошлого года (1987 г.) к активистам своей партии с вопросом: "Можем ли мы позволить себе иметь такой социализм, при котором государственный сектор вместо того, чтобы создавать богатство, истощает народное достояние?" Оснований для тревоги хватает. Многие из 225 государственных фирм убыточны, с плановыми заданиями не справляются. В правительственных кабинетах рассматривались предложения насчет сдачи нерентабельных предприятий частным компаниям "по контракту" или в аренду самим рабочим, которые в этом случае должны будут организоваться как кооперативы. ("Фа истен экономик ревью" Январь 14.1988 г.).
"Ветер денационализации, веющий над Африкой уже несколько лет, не обошел стороной никого - от марксистской Анголы до либерального Кот-д Ивуара, от Мадагаскара до Ганы, от Танзании до Сенегала" ("Джюне африке экономи". Апрель, 1988 г.)
Подсчеты, проведенные в Лондонской школе экономики, установили, что общим числом не менее ста стран мира в той или иной мере сократили государственное вмешательство в экономику и переключились на поощрение частной инициативы, свободной игры рыночных сил. О том, что США с их "рейганомикой" и Англия с "тэтчеризмом" выступают здесь в роли ведущих, можно и не говорить. Они - признанные знаменосцы "неокосервативной революции против большого государства". В Англии дело до того дошло, что лейбористская партия, которая в годы пребывания у власти национализировала весомую часть экономики, а потом была глубоко уязвлена развернутой консерваторами распродажей государственной собственности, даже эта партия дрогнула. В мае нынешнего года (1988 г.) ее Национальный исполком, взявшись за обновление партийной программы, одобрил отказ от идеи прямого государственного участия в хозяйственной жизни и заменил ее призывом искать "более гибкие" формы общественного контроля." (Л.Степанов "Иностранная литература" N 11/1988 г.)
А вот какова экономическая доктрина министерства финансов ФРГ: "Наш лозунг - настолько рынка, насколько это возможно, и настолько меньше государственного влияния, насколько это возможно." ("Известия" 21 мая 1989 г.)
Оживление конкуренции на данном этапе дало свои плоды. "Британская экономика развивалась быстрее других стран Западной Европы и США, несколько уступая только японской, производительность труда тоже. Безработица наконец, поползла вниз и впервые за восемь лет спустилась ниже отметки в 2 млн. (7 процентов рабочей силы, что считается "допустимым"). Реальные доходы средней британской семьи, по официальной статистике, выросли за 80-е годы на 25 процентов. Более миллиона семей стали владельцами собственных домов, выкупленных на льготных условиях у муниципалитетов. Были снижены налоги. Денационализированы 19 крупнейших корпораций, то есть почти половина государственной собственности. Девять миллионов человек (20 процентов взрослого населения) стали владельцами акций. Англия переползла с седьмого места в группе наиболее развитых индустриальных стран капиталистического мира на пятое (в 60-е годы находилась на втором)". (А.Лебедев "Новое время" N 14/1989 г.). Впрочем, надо заметить, что после превращения многих государственных компаний и предприятий в частные, англичане столкнулись с новыми проблемами. Эти новые частные компании оказались, особенно в сфере коммунального обслуживания, монополистами на внутреннем рынке. Просто произошел переход государственной монополии в частнокапиталистическую, что естественно не повлекло за собой изменения сущности. Но, тем не менее, разгосударствление экономики, там где оно не сопровождалось появлением новых капиталистических монополий, привело к значительному оживлению конкуренции. Очевидно, что частный капитал, проходя циклические фазы от конкуренции к монополии и от монополии к конкуренции, никогда не дает государству, а также какой-нибудь одной монополии, стать единственным собственником средств производства - и тем самым устранить конкуренцию. И только насильственное устранение частного капитала дает возможность создать общество со всеохватывающей государственной собственностью. Но и эти, так называемые социалистические страны, почувствовав на себе губительное действие монопольного капитала, начали проводить реформы с целью повышения эффективности производства, путем разгосударствления и развития частного предпринимательства. Развитие частного капитала в этих странах, конечно же, будет способствовать подъему их экономики, хотя об успехах говорить рано, так как частный капитал не играет в них значительной роли, а государственные предприятия обладают большей частью средств производства.

Часть 2.

1. Масса и норма прибавочной стоимости

Существующий способ производства, при всеохватывающей государственной собственности на средства производства, является капиталистическим. Условия производства, монополизированные определенной частью общества - государством, противостоят непосредственным производителям. Данный капиталистический способ производства отличается от других тем, что капитал является монопольным, а выразителем его в обществе, как самовозрастающей стоимости, выступает государство. Производство в условиях монопольного капитала имеет много общего с производством на основе других форм капитала, хотя имеет и значительные отличительные особенности.
Общим для всех способов капиталистического производства является наличие двух полюсов - капитала и наемного труда. Но капитал, выступающий как совокупность противостоящих друг другу собственников, качественно отличен от монопольного капитала, а так как капитал и наемный труд есть взаимополагающие полюса, то с изменением капитала изменяется и положение наемного работника. Если при производстве в условиях частных капиталов для организации процесса производства сначала необходимо купить средства производства и рабочую силу, то при монопольном капитале, когда средства производства не переходят из рук в руки, собственнику (государству) необходимо купить только рабочую силу. И в том, и в другом случае рабочий вынужден продавать свою рабочую силу, так как отчужден от средств производства, а поэтому может трудиться зарабатывая себе на жизнь лишь после продажи своей рабочей силы и под контролем того, кто его купил. Отчуждение непосредственного производителя от средств производства, в условиях монопольного капитала выглядит несколько иначе, чем при частных или монопольных капиталах. При производстве на основе множества частных капиталов владелец денег и владелец рабочей силы относятся друг к другу лишь как покупатель и продавец, то есть они находятся в простом денежном отношении, и только после того как владелец денег купил средства производства он начинает выступать, по отношению к непосредственному производителю, как владелец средств производства. При монопольном капитале владелец денег одновременно является и собственником средств производства, да к тому же обладает и всей полнотой государственной власти. Таким образом, классовое противостояние собственников средств производства и наемных работников из скрытого стало явным, а деньги перестали быть обязательной формой существования капитала и функционируют как средство платежа между государством и наемным работником. С переходом к монопольному капиталу сущность капиталистических отношений сохраняется, но изменяются условия купли-продажи рабочей силы. При монопольном капитале, как и при всех других формах капитала, производство ведется с целью самовозрастания капитала, а непосредственный производитель вынужден к необходимому рабочему времени прибавлять дополнительное рабочее время, прибавочное рабочее время. Всякий же капитал, в лице своих представителей, стремится увеличить прибавочное рабочее время и сократить необходимое, как относительно, так и абсолютно.
Не мудрствуя лукаво, возьмем различные формулы нормы прибавочной стоимости, описанные уже Марксом:

m
=
прибавочная стоимость
=
прибавочная стоимость
=
прибавочный труд
v
переменный капитал
стоимость рабочей силы
необходимый труд

То есть норма прибавочной стоимости есть отношение стоимости, созданной наемным работником сверх стоимости своей рабочей силы к стоимости рабочей силы. Приведем и формулу, определяющую массу прибавочной стоимости:

M
=
m
х V= К х
a'
х n,
v
a

где M - масса прибавочной стоимости,
m - прибавочная стоимость, доставляемая отдельным рабочим в среднем за один день,
v - переменный капитал, ежедневно авансируемый на покупку одной рабочей силы,
V - общая сумма переменного капитала, K - стоимость средней рабочей силы,
a'/a - степень эксплуатации рабочей силы,
n - число применяемых рабочих.
Проанализируем формулу массы прибавочной стоимости, чтобы понять, что же новое она несет, когда в роли покупателя рабочей силы выступают не капиталисты, владеющие каждый индивидуально средствами производства, а государство, являющееся единым собственником всех средств производства. Очевидно, что если принять норму прибавочной стоимости за постоянную величину, то масса прибавочной стоимости зависит от количества нанятых рабочих. Для всякого отдельного капиталиста, в условиях частного капитала, совершенно безразличное какое количество рабочих он нанимает, то есть ему безразлично какая часть капитала брошенного в дело идет на заработную плату, а какая на покупку средств производства. Главный мотив его деятельности - получение максимальной прибыли. И он вынужден вести путем снижения издержек производства борьбу с другими конкурентами на рынке за получение этой максимальной прибыли. Сокращая свои издержки на единицу продукции, он стремится получить как можно большую часть прибыли, или, что то же самое - большую часть прибавочной стоимости, ведь масса прибыли во всем обществе равна массе прибавочной стоимости, созданной в обществе. Причем, хотя эта общая масса прибыли в обществе зависит от количества одновременно нанятых наемных работников, конкурентная борьба за большую долю прибыли принуждает каждого капиталиста понижать издержки производства, а не нанимать как можно больше рабочих. Для каждого капиталиста является гораздо более важным получить большую часть уже имеющейся прибыли в обществе, чем увеличивать эту массу путем большего привлечения рабочих рук.
Иначе обстоит дело при монопольном капитале, где отсутствует конкурентная борьба за больший кусок прибыли. Здесь уже нет необходимости в этой борьбе, ведь монопольному капиталу, внутри страны, не противостоят другие капиталы. Теперь вся прибавочная стоимость, вся прибыль попадает в карман одного собственника - в карман государства. Имея в своих руках всю прибыль и стремясь, как и всякий капиталист максимально увеличить ее, государство старается привлечь к труду как можно большее количество наемных работников. (Увеличение прибыли возможно, и при усилении степени эксплуатации, но пока мы рассматриваем ее как величину постоянную. Для нас сейчас важно в чистом виде выяснить к чему ведет стремление монопольного капитала максимально увеличить получаемую прибыль за счет увеличения количества работающих на него непосредственных производителей.) Таки образом, государство чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы на него работало все трудоспособное население. Для этого оно использует экономические меры и административные. Рассмотрим сначала экономические меры. Основные дополнительные рабочие руки в обществе - женщины трудоспособного возраста. Если мужчине, главе семьи, платят столько что он не может содержать семью, то женщина тоже вынуждена работать. Такое положение характерно для огромного большинства советских семей. Женщина не может выбирать - работать ей или нет, как было бы в том случае, когда муж один бы зарабатывал достаточно для нормального существования семьи. Выдавая мужчине зарплату явно недостаточную для содержания семьи, государство экономически принуждает работать и женщину. Причем здесь государство добивается двойного эффекта. Выплачивая мужчинам заработную плату, явно недостаточную для содержания семьи, государство тем самым увеличивает степень эксплуатации, и в то же время недостаточная зарплата мужчин вынуждает женщин тоже устраиваться на работу, и тем самым увеличивать число непосредственных производителей, работающих на государство. В итоге масса прибыли возрастает одновременно и от увеличения числа наемных работников (n), и от увеличения степени эксплуатации m/v. Привлекаемые к работе на производстве многие женщины, имеющие низкую квалификацию или вообще никакой, вынуждены работать в тяжелых условиях, например, при ремонте железнодорожных путей. И что за беда в том, что советское государство подписало Международную конвенцию о запрещении женского труда на тяжелых и вредных работах? Ведь это означало бы значительное сокращение числа наемных работников, а значит и прибыли. Ну уж нет! На такое святотатство, как сокращение собственной прибыли государство не пойдет. В данном случае у государства есть другая проторенная дорожка. Оно одной рукой подписывает конвенцию, ради престижа перед лицо мировой общественности, а другой рукой продолжает использовать женщин на тяжелых и вредных работах. Точно так же и подписание Всеобщей декларации прав человека не помешало советскому государству преследовать инакомыслящих. Не в лучшем положении, чем женщины, находятся и пенсионеры, которые, получая чисто символическую пенсию, вынуждены тоже работать.
Еще один путь, который равносилен увеличению количества наемных работников - это добиваться того, чтобы уже работающие непосредственные производители работали постоянно, без значительных перерывов. Экономически этого добиваются путем низкой заработной платы. В этом случае трудящийся индивидуум лишается возможности делать сколь либо крупные накопления и потом, не работая определенный период, существовать на них. Получая низкую зарплату, он будет вынужден вновь и вновь продавать свою рабочую силу. Таким образом, и здесь государство одним выстрелом убивает двух зайцев. Масса получаемой им прибыли увеличивается одновременно и от увеличения нормы эксплуатации (m/v), и от увеличения количества одновременно применяемых наемных работников (n). Но государство применяет и административные меры для сокращения перерывов в работе. В кодексе существует статья, преследующая за тунеядство, и если человек не работает свыше 3-х месяцев, то он попадает под эту статью. Здесь уже государство, пользуясь мощью своих административных структур, открыто заставляет работать на него, даже, несмотря на то, что у вас могут быть какие-либо заработанные честно накопления или другие законные источники существования. В нынешние либеральные времена эта статья почти не применяется, но долго ли данному государству в любой момент и под самым благовидным предлогом пустить эту статью в ход.
Впрочем, эта статья, как видно из ее сущности, направлена не только на уменьшение перерывов в работе, но и к административному принуждению работать тех, кто не желает работать на государство. Это позволяет увеличить число непосредственных производителей работающих на государство, и тем самым позволяет привлекать к работе практически все трудоспособное население страны. Такое поголовное привлечение населения к работе и является причиной отсутствия безработицы.
Даже более того! Ведь по международным стандартам безработным считается трудоспособный человек, не имеющий работы, но активно ищущий ее. При нынешнем соцгосударстве не только нет безработных в международном понимании этого слова, но нет и так сказать, принципиальных безработных. Получая всю прибыль создаваемую в обществе, государство стремится увеличить ее и поэтому привлекает к работе на своих предприятиях все трудоспособное население. В свою очередь эта полная занятость населения провозглашается одним из величайших преимуществ данного строя. Прямо хочется расплакаться поначалу от такого милого, душевного отношения государственного чиновника, который свое здоровье не бережет, дней и ночей не спит, все думает, как бы обеспечить всех работой на своих предприятиях. Обеспечить желающих и не желающих. Ах уж эти тунеядцы, ну не желают работать на родное государство. Что? Стихи пишите? (Тоже мне Бродский!). А вам просто нравится бродяжничать? (Еще один Джек Лондон!). Ну и народец, вот и поуправляй такими! Для вашего же спасения заставляем работать. Что!? Не хотите? Что в армии не служили? Не можешь - научим, не хочешь - заставим. А о лозунгах, прямо берущих за душу: "Труд в СССР - есть дело чести, доблести и геройства", "Работой славен человек" - тоже забыли? Но только труд на меня, на государство есть дело чести, доблести и геройства. Только трудом на меня, на государство славен в этом обществе человек. Что? Кооператоры работающие на самих себя? Да будет вам известно, что это рвачи, обманывающие ближнего, обдирающие трудящихся, и вообще весь их так называемый бизнес существует на грани уголовщины.
Вот уже более 70 лет главный лозунг нашего государства - "Кто не работает на государство, тот да не ест", воплощается в жизнь, ибо это позволяет самому государству есть не работая. Отсутствие безработицы, которое могло еще показаться преимуществом при возникновении данного строя (не забудем, что до этого подобной экономической системы никогда не существовало на нашей планете; но теперь то у нас огромный опыт, можно сказать на генетическом уровне), так вот это самое отсутствие безработицы вызвано не благими намерениями государства, а гораздо более прозаическими материальными интересами. Ну, конечно, как не удержаться от соблазна, чтобы свой собственный интерес - привлечение максимума рабочей силы для получения большей прибыли, не выдать за бескорыстное служение ближнему, за заботу о трудоустройстве всего трудоспособного населения.
И еще один краткий комментарий о всеобщей занятости населения. В местах заключения государство тоже не дает осужденным прохлаждаться, а привлекает всех трудоспособных к работам. Теперь осужденные несут двойное наказание - они не только лишены свободы, но и принуждаются к работе. Причем 50% их заработка идет в доход государства. В данном случае уже не государство содержит заключенных, а заключенные содержат всю свою "горячо любимую" тюремную администрацию, да еще приносят доход государству. Это вам не западное либеральное государство, которое считает, что лишение свободы уже само по себе есть наказание, и которое поэтому выделяет, на содержание заключенных, определенные деньги. Это вам даже не царское правительство, которое прогнило настолько, что не только не заставляло политзаключенных работать, но и давало возможность политзаключенным заниматься самообразованием, а ссыльным выплачивалось 8 рублей в месяц.
Естественно, что по мере развития общества, стремление государства к привлечению всего трудоспособного населения для работы на себя будет все более ограничиваться цивилизованными рамками. Так в январе 1990 г. была отменена ответственность за "тунеядство".

2. Почему норма прибавочной стоимости является одинаковой для всех торговцев своей рабочей силой?

До сих пор норма прибавочной стоимости рассматривалась нами одинаковой для всех непосредственных производителей, продающих свою рабочую силу. В свое время ни Адам Смит, ни Карл Маркс не ответили прямо на этот вопрос. Карл Маркс хотя и брал норму прибавочной стоимости одинаковой для всех наемных работников, но он не доказывал этого положения. Поэтому мы считаем необходимым заняться подробным обоснованием этого.
Доказательство этого положения весьма просто. Любой человек, продающий свою рабочую силу, вольно или невольно сравнивает интенсивность и продолжительность своего труда, а также полученную за этот труд зарплату, с интенсивностью, продолжительностью и зарплатой других наемных работников. Руководствуясь простым здравым смыслом он стремится за ту же работу, что выполняют другие, получать не меньшую зарплату. Или, говоря иными словами, он сравнивает стоимость, создаваемую им, и зарплату, получаемую им, со стоимостями, создаваемыми другими, и их зарплатами. Если наемный работник видит, что интенсивность и продолжительность его труда выше (то есть он создает большую стоимость), чем у соседей, а зарплату они получают одинаковую, то он, естественно, будет стремиться сменить место работы и найти такое, где за свой прежний труд он бы получал большую зарплату, или же получал прежнюю зарплату, но за менее напряженный труд. Это приводит к тому, что более высокая степень эксплуатации этого индивидуума, то есть его индивидуальная норма прибавочной стоимости, падает до общего среднего уровня. Каждый, кто торгует своей рабочей силой, так же как и всякий продавец, преследует свою выгоду и стремится продать свой товар - рабочую силу подороже и поэтому сравнивает свою цену с ценами других рабочих сил. Чем более интенсивно и продолжительно будет использоваться купленная государством рабочая сила, тем выше цена этой рабочей силы, то есть чем выше создаваемая стоимость, тем выше поднимается зарплата. Так если купленная рабочая сила используется государством в 2 раза интенсивнее по сравнению с другими, то и оплачивается в два раза выше. В данном случае его индивидуальная норма прибавочной стоимости равна средней, а поэтому этот работник не будет склонен менять место работы. Если же интенсивность его труда в два раза больше, по сравнению с другими наемными работниками, а зарплата та же самая, то есть его индивидуальная норма прибавочной стоимости выше чем средняя, то он будет искать возможность сменить место работы и продать в другом месте свою рабочую силу подороже.
Такое постоянное сравнение наемными работниками интенсивности, продолжительности своей работы и своей зарплаты с интенсивностью, продолжительностью и зарплатой других работников ведет к тому, что все индивидуальные нормы прибавочной стоимости стремятся к средней норме прибавочной стоимости, существующей в этом обществе на данном этапе его развития. Индивидуальные нормы колеблются вокруг средней нормы. Полное же совпадение индивидуальных норм прибавочной стоимости со средней нормой прибавочной стоимости в обществе возможно лишь в том чисто теоретическом случае, когда изменение интенсивности труда, либо зарплаты становятся тут же известными всем продавцам рабочей силы, и причем они тут же могут изменить свое место работы. В действительности же дело обстоит несколько иначе - перелив рабочей силы осуществляется благодаря различным причинам значительно медленнее. Но, тем не менее, все это не мешает рассматривать норму прибавочной стоимости как одинаковую для всех наемных работников.
Как мы показали в начале 1-й главы, текучесть рабочей силы приводит к тому, что обмен жизненными средствами со стороны государства и рабочей силой со стороны наемных работников происходит не субъективно, а в соответствии с количеством труда, заключенного в этих товарах. В примере с хлебом (1-я глава) стоимость рабочей силы каждого непосредственного производителя равнялась 50% от стоимости, созданной в процессе работы этого индивидуума. Это и понятно - ведь во сколько раз интенсивнее работа индивидуума, во столько раз больше ему нужно получить обратно стоимостей, овеществленных в жизненных средствах, чтобы восстановить свою рабочую силу до нормального уровня. И эта же текучесть рабочей силы приводит к тому, что все индивидуальные нормы прибавочной стоимости стремятся к средней норме прибавочной стоимости, которая есть отношение стоимости прибавочного продукта общества, присваиваемого государством к стоимости жизненных средств, бросаемых им в обмен на рабочую силу. Так если взять тот же пример с хлебом из 1-й главы, то там средняя норма прибавочной стоимости равна 100%,

(80 ч. труда (стоимость прибавочного продукта)
------------------------------------------------------------------------------------- = 100%.
80 ч. труда (стоимость жизненных средств идущих в обмен)

Индивидуальные нормы прибавочной стоимости также равны 100%

(ведь 1/2 созданной стоимости (прибавочная стоимость)
------------------------------------------------------------------------------- = 100%).
1/2 созданной стоимости (стоимость жизненных средств)

Непрерывный перелив рабочей силы, регулирующей вышеуказанные отношения, происходит благодаря тому, что непосредственный производитель является собственником своей рабочей силы, и чем меньше различных ограничений и препятствий внутри общества для перелива рабочей силы, тем полнее осуществляются вышеуказанные законы. Ограничение перелива рабочей силы приводит к тому, что индивидуальные нормы прибавочной стоимости начинают значительно отклоняться от общей нормы прибавочной стоимости.
Степень свободы перелива рабочей силы, а значит и оплаты рабочей силы в соответствии с создаваемой стоимостью, в нашей стране постоянно менялась. Государство создавало различные препятствия переливу рабочей силы в целях увеличения степени эксплуатации отдельных групп наемных работников.
Во время гражданской войны государство получало необходимые рабочие руки, как с помощью трудовых мобилизаций, так и путем повышения оплаты. Взгляды Бухарина на трудовые мобилизации являлись типичными для руководства того времени: "Режим трудовой повинности и государственного распределения рабочих рук... выражает уже сравнительно высокую степень организованности всего аппарата и прочности пролетарской власти вообще." ("Экономика переходного периода" Бухарин). "Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это не звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала нашей эпохи." (Там же). Д.А.Коваленко в книге "Оборонная промышленность Советской России в 1918-1920 г." отмечает, что только в 2-й половине 1918 г. по району Центральной России на красноармейский паек было переведено 250 предприятий общим числом рабочих 247140. (с.207-208). "Второй Всероссийский съезд рекомендовал внедрять сдельную систему оплаты труда с твердыми нормами выработки и с премированием за превышение норм, устанавливать повышенную оплату труда и сокращать рабочий день на работах с тяжелыми и вредными условиями труда." ("Профсоюзы СССР" Документы и материалы в 4-х томах 1963 г. с.130-131). "Постановление ВЦИК от 21 февраля 1919 г. определяло, что в основу организации заработной платы должны быть положены сдельная и премиальная система оплаты труда с точно установленной повышенной платой за выработку сверх нормы. На тех предприятиях, где нельзя было осуществить учет количества труда по норме, должна была принята повременная оплата с точно регламентированным рабочим временем и твердо установленными правилами внутреннего распорядка". ("История социалистической экономики" т.1 с.358). По окончании гражданской войны насильственные трудовые мобилизации, во многом благодаря сопротивлению рабочих (волна забастовок в 1921 г.), желавших продавать свою рабочую силу в соответствии с интенсивностью выполняемого труда, становились все более редкими. И 5 октября 1921 г. I сессия ВЦИК вынесла решение о прекращении трудовых мобилизаций утвердив, что постепенный переход к методам добровольческого привлечения рабочей силы является назревшей задачей. (С.У. 1921 г. N 72 с.591). 10 сентября 1921 г. Ленин подписал "Основные положения по тарифному вопросу". В этом документе провозглашены следующие принципы: - установление тарифной ставки, цены должны исходить из правила: "минимум оплаты - минимум труда";
- увеличение оплаты должно быть прямо и непосредственно связано с увеличением производительности труда, со степенью участия рабочего в повышении производства;
- система заработной платы должна быть настолько простой и ясной, чтобы связь между производительностью и заработной платой мог понять каждый рабочий и служащий." (С.У. 1921 г. N 67 с.513).
То утверждение, что рабочего необходимо оплачивать в соответствии с выполняемой им работой, уже содержит в себе молчаливое признание того, что рабочий есть собственник своей рабочей силы и может свободно выбирать работу, степень интенсивности которой, как он считает, компенсируется получаемой зарплатой. Это две стороны одной медали. В советской истории вы неоднократно столкнетесь с постановлениями о зарплате, которые молчаливо подразумевают такое положение вещей. Для оплаты рабочих в соответствии с выполненной работой делались и такие попытки: "Первой серьезной попыткой ликвидировать уравнительность в заработной плате явилась система коллективного снабжения рабочих. Коллективное снабжение было введено в виде опыта летом 1921 г. первоначально на 39 крупнейших и наиболее выгодных для государства предприятий страны, но к февралю 1922 года их число возросло до 97. Сущность системы коллективного снабжения состояла о том, что предприятие снималось со всякого рода гарантированного государственного снабжения, которое ранее обеспечивалось независимо от результатов производства. За предприятием закреплялся из государственных ресурсов определенный денежный и натуральный фонд заработной платы начисляемый по наличному составу рабочих на март 1921 года. Эти фонды выдавались предприятию в том проценте, в каком выполнялась производственная программа, причем выдача производилась за счет государственных ресурсов и не уменьшалась при сокращении штата рабочих. Внутри предприятия денежный и натуральный фонд заработной платы распределялся не уравнительно, а по разрядам, соответственно квалификации рабочего." ("История социалистической экономики" т.2 с.228). Примерно такой же метод применяется и в современных бригадах, использующих КТУ (коэффициент трудового участия). Здесь предприятию, бригаде доверено решать, как распределять между работниками зарплату в соответствии с интенсивностью выполняемого труда. Но весь фокус в том, что госаппарат уже выделил фонд для оплаты рабочей силы, а значит заранее разложил созданную предприятием, бригадой стоимость на необходимую и прибавочную. Эффект этой дележки тот же как если бы государственные чиновники непосредственно оплачивали рабочих в соответствии с выполненной работой. Но зато создается видимость самостоятельности, которая реально есть лишь самостоятельность в распределении нищенского фонда заработной платы.
Свобода перелива наемных работников вынудила заявить большевиков на XII съезде партии о том, что "общая политика зарплаты должна быть направлена на выравнивание средней заработной платы во всех отраслях промышленности, чтобы рабочие однородной или равноценной квалификации оплачивалась везде приблизительно одинаково при действительной обусловленности индивидуальной зарплаты фактической выработкой". ("История социалистической экономики" т.2 с.232). Хотя главной причиной перелива рабочей силы является несоответствие денежной оплаты интенсивности и продолжительности выполняемого труда, но при этом значительную роль играют и другие факторы." Нарушения закона распределения по труду, недостаточная забота о культурно-бытовых условиях жизни рабочих усиливали текучесть рабочей силы, в том числе и среди квалифицированной части рабочих." ("История социалистической экономики" в 7 томах, т.3 с.70). Здесь мы не можем удержаться от того, чтобы не привести прекрасную картину 20-х, описанную Ильфом и Петровым в "Золотом теленке", где инженер Талмудовский энергично объясняет свой уход с работы." - Вы за это ответите, товарищ Талмудовский! - крикнул длиннополый, отводя от своего лица инженерский кукиш.
- А я вам говорю, что на такие условия к вам не поедет ни один приличный специалист, - ответил Талмудовский, стараясь вернуть кукиш на прежнюю позицию. - Вы опять про оклад жалования? Придется поставить вопрос о рвачестве.
- Плевал я на оклад! Я даром буду работать! - кричал инженер, взволнованно описывая кукишем всевозможные кривые. - Захочу - и вообще уйду на пенсию. Вы это крепостное право бросьте. Сами всюду пишут: "Свобода, равенство и братство", а меня хотят заставить работать в этой крысиной норе.
Тут инженер Талмудовский быстро разжал кукиш и принялся считать по пальцам.
- Квартира - свинюшник, театра нет, оклад... Извозчик! Пошел на вокзал!
- Куда? Куда? - залепетал секретарь, устремляясь за экипажем. - Вы - дезертир трудового фронта!" Оставим инженера Талмудовского еще помнившего те времена, когда нормальное стремление продать свою рабочую силу дороже считалось естественным и на него не навешивались идеологические ярлыки. В конце 20-х в советской истории произошел крутой поворот к еще большему огосударствлению. Коллективизация лишила подавляющую часть крестьянства, которое до этого вело самостоятельное хозяйствование на земле, самой земли. Вернее юридически крестьянство лишилось земли гораздо раньше, когда она была национализирована и стала государственной собственностью. Кроме того, крестьянство лишилось подавляющей части средств производства, необходимых для ведения своего хозяйства. В распоряжении крестьян осталось лишь мизерное подсобное хозяйство. Теперь основным богатством вчерашних крестьян становились их рабочие руки, их рабочая сила. Важнейший поворот, превративший самостоятельного производителя с принадлежащими ему средствами производства в наемного работника, владеющего только своей рабочей силой, произошел. Многочисленные промышленные стройки сотнями тысяч всасывали вчерашних крестьян. Они уже не владели ничем кроме своей рабочей силы и были озадачены всего лишь более дорогой ее продажей. Сравнительно высоких заработков на стройках и в промышленности по сравнению с деревней было достаточно для их привлечения. Весь террор, развязанный против крестьянства в конце 20-х, начале 30-х, помимо других важных моментов, преследовал главную цель - превращение самостоятельного хозяина в наемного работника. Крепнущему монопольному капиталу, уничтожавшему другие уклады хозяйственной жизни, требовалось как можно большее число наемных работников. Именно в это время такое положение, когда монопольный капитал, сведя почти на нет остальные формы собственности, и, стремясь получить максимальную прибыль, привлекал для этого как можно большее число наемных работников, привело к исчезновению безработицы.
Хотя, как правило, в это время шел массовый отток в города, но, тем не менее, наблюдались и обратные колебания в том случае, когда оплата на селе становилась более высокой чем в городе. Английский историк Р.У.Дэвис отмечал: "Ежемесячный обзор Госплана за июль 1932 г. констатировал серьезные проблемы в отношениях города и деревни: в результате попыток улучшить условия жизни крестьян, рабочие стремительно ушли с работы в городах и на стройках". "Уже весной 1932 г. недостаток хлеба в городах представлял собой серьезное препятствие росту рабочей силы. Многие стройки не могли эффективно работать из-за ухода голодных рабочих." ("Экономические науки" N 1/1990 г.)
Значительная текучесть рабочей силы была и внутри самой промышленности. "Данные за 1926-1932 г. говорят о том, что в крупной промышленности СССР состав рабочих в течение одного года изменялся на 40-60%, а в каменноугольной промышленности даже 2 раза в течение года." ("Труд в СССР" 1936 г. с.95, 109, 116, 131, 145, 155). Судить о том на сколько серьезна была эта проблема можно по выступлению Сталина на июньском совещании хозяйственников в 1931 году, где он заявил: "Мало вы найдете предприятий, где бы не менялся состав рабочих в продолжение полугодия или даже квартала, по крайней мере, на 30-40%." ("Знамя", N5/1989 г.).
Гигантские массы вчерашних крестьян, насильственно лишенные привычного уклада жизни и не привыкшие к продаже своей рабочей силы, в значительной мере пополняли ряды нищих, бродяг, преступного мира. Низкая квалификация в зачастую вообще ее отсутствие, неприятие дисциплины наемного труда вело к огромной текучести и значительным сезонным колебаниям, а значит и к большим потерям рабочего времени. "Все молодое и здоровое из деревни бежит, миллионы людей, оторванные от производительного труда, кочуют по стране, перенаселяя города, остающееся в деревне население голодает и питается суррогатами". (Манифест Мартеньяна Рютина "Ко всем членам ВКП(б)". "Юность", N 11/1988 г.)
Если в период первоначального накопления частного капитала государство с помощью различных жестких мер давало возможность частным собственникам привлекать к наемному труду насильственно экспроприированных вчерашних крестьян, то советское государство, совмещая в одном лице государственную власть и собственника, начало применять карательные меры для принуждения экспроприированных крестьян к наемному труду на своих предприятиях. В 1932 г. была введена паспортная система и прописка по месту жительства для населения городов. Без прописки на работу не брали за исключением определенных случаев. Одновременно началась борьба с бродяжничеством, с тунеядством, с уклонением от "общественно-полезного труда". Все то время, которое наемный работник не работает на государство, хотя и существует на заработанные им деньги, начинает рассматриваться государством как тунеядство, как уклонение от "общественно-полезного труда", как непроизводительная трата времени. Все кто не работает на государство автоматически попадают в разряд преступников и несут наказание в соответствии с изданными государством же законами. Полубродячие массы недавних крестьян, перетекавшие из деревни в город и между отдельными отраслями промышленности, были поставлены перед выбором. Либо работать на государство за нищенскую зарплату, либо оказаться в колонии, где так же будешь работать на государство, но еще в худших условиях.
Оказавшись в таком положении, часть крестьянства вынуждена была устраиваться на государственные предприятия, остро нуждающиеся в рабочей силе и поэтому дававшие паспорта и прописку, а часть оказалась в колониях и ссылках. Крестьяне, оставшиеся в деревнях, были согнаны в колхозы, которые фактически являлись собственностью государства. Режим прописки и отсутствие паспортов у колхозников чрезвычайно сузили возможность самостоятельного найма. Можно сказать, что крестьяне превратились в государственных крепостных, прикрепленных к определенному месту и работающих на государственной земле с помощью государственных же средств производства. Во владении крестьянина оставался лишь его дом и небольшое подсобное хозяйство. Это подсобное хозяйство, с которого государство еще брало и налоги, крестьянина в основном и кормило, а продукт, производимый им в колхозе, почти полностью забирался государством. То есть, почти весь его рабочий день состоял из прибавочного труда, а большую часть его необходимого труда составляла работа на своем подсобном хозяйстве. Таким образом, закрепление крестьянства создавало возможность увеличить степень эксплуатации этой части населения по сравнению с рабочими, которые могли относительно легко менять место работы, хотя и в рамках одного собственника.
Если взглянуть, как это происходило, например, на Западе, то в Англии с 1662 г. существовали законы об оседлости, в силу которых сельскохозяйственные рабочие фактически лишались права перехода с одного места на другое.
Но в закреплении советских колхозников были и свои отдушины. Так, например, весьма предусмотрительно было установлено, что сельская молодежь, отслужившая в армии, могла наниматься на работы на различные государственные предприятия. Можно было попасть из колхоза в город и помощью планомерного набора колхозников для работы на промышленных предприятиях. "Основной формой планомерного распределения трудовых ресурсов между сельским хозяйством и промышленностью стал организованный набор путем заключения договоров хозяйственных организаций с колхозами и колхозниками" ("История социалистической экономики СССР". т.3, с.123). "Излишки рабочей силы села, появившиеся в связи с ростом механизации и улучшения организации труда в колхозах, по-прежнему вовлекались в растущую промышленность путем заключения договоров хозяйственных организаций с колхозами и индивидуальных трудовых соглашений с колхозниками и единоличниками.
Вместе с тем эта система нуждалась в улучшении, так как следовало учитывать сезонность производства (и в промышленности, и в сельском хозяйстве), не допускать самовольного ухода колхозников из села в город в период сельскохозяйственных работ. Поэтому Советское государство осуществило ряд мероприятий, направленных на совершенствование системы организованного набора, более четкое и целенаправленное регулирование трудовых ресурсов" ("История социалистической экономики СССР". т.4, с.71). А 27 мая 1939 г. выходит постановление "В целях укрепления трудовой дисциплины в колхозах", в соответствии с которым "...происходило решительное перераспределение трудовых ресурсов колхозов путем переселения колхозников из малоземельных районов в многоземельные восточные районы, где ощущался недостаток рабочей силы" ("История социалистической экономики СССР". т.5, с.114). Не стало лучшим положение крестьян и в послевоенное время. В июне 1947 г. был принят Указ. "По Указу труд в колхозе объявлялся обязательным для всех проживающих в сельской местности и не работающих на предприятиях или же не служащих в советских учреждениях. Все мужчины, женщины, юноши, девушки, подростки обязаны были работать в колхозе. И вырабатывают определенную норму трудодней. Каждый, кто уклонялся от труда в колхозе и не вырабатывал за год установленного минимума трудодней, постановлением сельского Совета вместе со всей нетрудоспособной частью семьи высылался на 5 лет в "отдаленные места Советского Союза", где уже был обязан работать на положении ссыльного" (Лев Разгон. "Юность", N 2/1989 г.).
Введение паспортной системы и прописки в городах было предназначено не только ради закрепления крестьянства, но и для ограничения перелива рабочей силы в промышленности. Но тем не менее текучесть рабочей силы была довольно значительна.
Для закрепления рабочей силы, кроме экономических мер, применялись административные и идеологические. "Одной из действенных форм борьбы с текучестью рабочей силы было самозакрепление рабочих и инженерно-технических работников на фабриках и заводах до конца пятилетки" ("Построение фундамента социалистической экономики в СССР". 1926-1932 гг., с.66). "В октябре 1930 г. на промышленных предприятиях Украинской ССР самозакрепилось около 30% всех металлистов" (А.Б.Слуцкий. "Рабочий класс Украины в борьбе за создание фундамента социалистической экономики 1926-1932 гг.". Киев, АН УССР, 1963 г., с.258). Но несмотря на эти "самозакрепления" перелив рабочей силы продолжался, о чем свидетельствует шумная компания 1939 г. по борьбе с "летунами", закончившаяся, как и все иные попытки внести мораль в экономику, благополучным провалом.
Если в городе непосредственные производители существовали как наемные, в деревне в роли госкрепостных, то в лагерях в роли рабов. Там они просто-напросто использовались как рабочий скот. "Неимоверно тяжелый, отупляющий труд, редко где по 10, а чаще по 12, 14 и даже 16 часов в сутки, жестокая борьба за существование, голод, произвол блатных и охранников, одежда, плохо защищающая тело, скверное медицинское обслуживание - все это стало нормой... на золотых приисках Колымы здоровый человек через полтора-два месяца, а то и через месяц, превращался в "доходягу", истощенного и неспособного работать" (Р. Медведев. "Знамя", N 3/1989 г.). Если бы непосредственный производитель, торгующий своей рабочей силой, попал в эти условия, то он бы бежал оттуда сломя голову в поисках другого места работы. Но заключенный есть заключенный, он не может по собственной воле сменить отведенное ему место работы. Условия заключения позволяют повышать степень эксплуатации, то есть заключенный вынужден выполнять такую же работу, что и наемный работник, но за гораздо меньшую плату, а это не позволяет заключенному восстанавливать свою работоспособность, что ведет к сокращению жизни. "Среди заключенных, работавших в шахтах смертность оценивается в тридцать процентов всего состава в год - хотя эта цифра до известной степени варьировалась в зависимости от расположения шахты, вида работ и характера коменданта лагеря. На колымском рационе питания было вообще трудно выжить больше двух лет. Самое позднее к четвертому году заключенный был уже не способен ни к какой работе, а к пятому году не мог остаться в живых. В одном из штрафных лагерей Колымы поселили три тысячи заключенных. К концу первого года существования лагеря из этих трех тысяч семьсот умерли, а еще восемьсот человек лежали в госпитале с дизентерией. В другом - не штрафном - лагере умирало по две тысячи заключенных в год при наполнении лагеря в десять тысяч человек. Через пятнадцать месяцев пребывания в колымских лагерях умерло шестьдесят процентов из доставленных труда трех тысяч поляков" ("Большой террор".. Р.Конквест. "Нева", И 8/1990 г., c.126). Еще задолго до этого Адам Смит отмечал, что на плантациях Нового Света там, где тяжесть труда наиболее велика при обыкновенном рабском рационе питания, средний срок полного физического износа раба составлял не более 7 лет.
Но и в лагерях среди самих заключенных была разница между выполняемым трудом и получаемой оплатой. Эта разница зависела от произвола администрации. "И рационы, и нормирование зависели от самых различных факторов. Прежде всего, от мнения начальства насчет того, какими должны быть нормы. В некоторых случаях нормы на те или иные работы далеко превышали все человеческие возможности - так было, к примеру, на строительстве дороги Котлас-Воркута. Выполнить больше тридцати процентов такой нормы было немыслимо, так что за эту самую тяжелую работу не получалось пайка больше 400 граммов. На ветке той же дороги, в направлении на Халмер-Ю, средняя жизнь лагерника длилась три месяца" (Р.Конквест. "Большой террор". "Нева", N 8/1990 г.). Таким образом, чем больше была вышеуказанная разница между интенсивностью, тяжестью труда и получаемым за данный труд рационом, тем короче была продолжительность жизни. "Лесозаготовительные лагеря отличались низкими рационами питания и тяжелыми нормами выработки. Профессор Свяневич, в свое время переживший лагеря, пишет, что бывшие заключенные склонны преувеличивать численность людей, отправленных на лесоповал. Пропорция заключенных-лесорубов кажется выше потому, что во всех других лагерях постоянно слышалась угроза "отправить на лесоповал". Для человека, не привыкшего к тяжелой физической работе, направление на продолжительный срок на лесозаготовки было равносильно смертельному приговору.
Имеются показания фельдшера одного из северных лесных лагерей. "За две зимы, - говорит он, - в некоторых бригадах умерло по 50 процентов заключенных. В среднем же каждый год от смертей и истощения терялось около 30 процентов рабочей силы" (Р.Конквест. Там же). Там же, где вышеупомянутая разница была меньше, как например, в медчасти, на обслуге и т.д., там, соответственно больше была и продолжительность жизни. "Все источники подчеркивают: в большинстве лагерей продолжительное выживание заключенного на общих работах было редкостью. Выживали большей частью те, кто на общие работы не попадал - то есть работал в конторе, обслуге, медчасти и тому подобное" (Р.Конквест. Там же). Заключенный полностью находился во власти администрации. От власти администрации зависело, в какую группу попадет заключенный - или на тяжелые работы с мизерным пайком, где он загнется через считанные месяцы, или на относительно легкие работы, где возможностей выжить было куда больше. Взять хотя бы "Рабыню Изауру" - там угроза перевода с относительно легкой работы в доме хозяина, на тяжелую работу в поле, на плантации, действовала сильнее всех остальных угроз.
Естественно, что все это возможно было лишь в условиях заключения. В случае свободной продажи своей рабочей силы они бы получали одинаковую оплату за одинаковую работу, а значит и восстанавливали свою работоспособность на одинаковом уровне. Если же руководство лагеря или чиновники еще более высокого ранга решали увеличить оплату заключенным, не увеличивая объема работы, то в целом по лагерям это вело к несколько более лучшему воспроизводству рабочей силы, а значит и к увеличению продолжительности жизни. "Он (Солженицын) сам пишет, что в сравнительно "хороший" период лагерной истории, то есть после войны, человек мог продержаться в лагерях десять лет "не околев", но вряд ли дольше" (Р.Конквест. Там же).
Далее Роберт Конквест пишет: "...публикуя впервые некоторые рукописи Маркса к "Капиталу", сталинская партия в 1932 году, когда ГУЛАГ уже становился своего рода "государством в государстве", довела до сведения читателя следующие слова основателя своей экономической теории: "У раба минимум заработной платы представляется независимой от его труда постоянной величиной. У свободного рабочего эта стоимость его способности к труду и соответствующая ей средняя заработная плата представляются не в таких предопределенных, независимых от его собственного труда, определяемых только его физическими потребностями границах".
Таким образом, по Марксу, неэффективность рабского труда, очевидно, объясняется отсутствием стимулов" (Р.Конквест. Там же). Здесь очевидно, что Роберт Конквест прочитал совсем не то, о чем писал К.Маркс. Он в данном тексте вообще не говорит об эффективности того или иного вида труда, а лишь о том, что если у свободного рабочего соотношение между выполняемым им трудом и получаемой оплатой колеблется вокруг среднего уровня в обществе, то у раба (советского заключенного) соотношение между его трудом и оплатой может иметь постоянное значительное отклонение от среднего общественного уровня. Как мы показали выше, сам Роберт Конквест в своем исследовании дает прекрасные и многочисленные подтверждения этой мысли К.Маркса. Конечно, здесь и речи нет о том, что мы защищаем эту мысль лишь потому, что она была высказана таким крупным экономистом как К.Маркс. Напротив, мы стремимся понять доводы обеих сторон и постараться выяснить как обстоит дело в действительности.
Развивая свою мысль об отсутствии стимулов при рабском труде Роберт Конквест пишет: "Сталин применил простой, но никем еще не испытанный способ: не давать рабу заранее отмеренных средств к существованию, а связать его рацион с выработкой" (там же). Р.Конквест не замечает, что и при рабском труде тоже устанавливалась связь между рационом раба и его выработкой. Рабовладелец хорошо знает, сколько необходимо для содержания раба и сколько он может выработать, то есть он знает какой доход может принести ему раб. И никаких заранее отмеренных средств раб не получал. Его рацион зависел от его работоспособности, но при этом для рабовладельца каждый раб имел определенную цену, так как его можно было продать и другому рабовладельцу. Было бы не разумно со стороны рабовладельца губительно относиться к принадлежащим ему ценностям. Советские же заключенные не имеют цены, так как не могут быть товаром, хотя и могут производить определенную продукцию. Новизна сталинского нововведения заключалась лишь в том, что заключенный получал некоторое право выбора - сам решал какой сделать объем работы, чтобы получить определенный паек. Р.Конквест приводит следующие цифры:
"Суточный рацион хлеба (в граммах):

Мужчины на тяжелых работах
Мужчины на "легких" работах и женщины
для выполняющих и перевыполняющих нормы
 до 800-900
600
для выполняющих от 70% до 99%
700
500
для выполняющих от 50% до 69%
500
400
штрафная норма
300
300

В дополнение к этому, все заключенные получали похлебку, 100 г. соленой рыбы и 60 г. крупы; 5 г. муки, 15 г. растительного масла, 10 г. сахара, 3 г. чая, 300 г. кислой капусты" (Р.Конквест. Там же). Очевидно, что заключенный мог сам выбирать объем работы и соответствующий паек - вырабатывать ли более 99% нормы и получать 800-900 г. хлеба, работать ли в пределах 70-99% нормы и, соответственно получать 700 г. хлеба и т.д. Заключенный был волен, руководствуясь своим здравым смыслом (Выжить, выжить, выжить, продержаться дольше - это главное), выбирать наиболее выгодное для себя соотношение между выполняемой работой и получаемым за нее пайком. Выбирать такое соотношение, чтобы выполняемая работа как можно меньше подрывала его рабочую силу, а получаемый за нее паек как можно лучше способствовал восстановлению сил. Правильный выбор давал больше шансов выжить. Большинство инстинктивно выбирало выработку более 99% и соответствующий ей рацион, так как соотношение между ними было наилучшим, и позволяло больше продержаться. Здравый смысл подсказывал - продержаться дольше, а там может и счастье улыбнется - попадешь на более легкую работу или новый начальник даст поблажки, да мало ли что может измениться. Те же, кто почему либо не выполнял норму и, соответственно, получал меньшую пайку, уже хуже восстанавливали свою работоспособность по сравнению с первыми, то есть соотношение между рационом и выработкой не было таким "благоприятным" как у первых, и поэтому быстрее их скатывались вниз выполняя все меньшую норму, что в свою очередь вызывало уменьшение пайка. Обратного хода практически не было - ослабевший человек не мог выполнять высокие нормы для того, чтобы увеличить свой паек и слабел все более и более, пока не превращался в доходягу и не умирал. Таким образом, на выбор заключенному предоставлялись несколько, произвольно установленных администрацией , соотношений между выработкой и рационом, и среди которых существовало какое-то одно наиболее "благоприятное" соотношение, к которому приходило большинство заключенных, стремившихся выжить. Конечно, если бы данные соотношения между выработкой и оплатой были бы предоставлены администрацией наемным рабочим, то субъективизм бы в установлении этих соотношений исчез - они автоматически (за счет перелива рабочей силы) установились бы так, что выполняя определенный объем работы и получая за нее определенную оплату, наемный работник восстановил бы свою рабочую силу так же как и другие наемные работники, выполняющие другие объемы работ и получающие иную оплату.
Впрочем, часто заключенный и не мог выбирать какой объем работы выполнить и, соответственно, какую пайку получить, так как его существование было на пределе человеческих сил. Но даже в сталинских лагерях администрация изыскивала возможности для повышения степени эксплуатации. Часто вводилась ответственность всей бригады за выполнение нормы. "Кажется, чего бы зэку десять лет в лагере горбить? Не хочу, мол, да и только. Волочи день до вечера, а ночь наша. Да не выйдет. На то придумана - бригада... Тут так: или всем дополнительное, или все подыхайте. Ты не работаешь, гад, а я из-за тебя голодным сидеть буду? Нет, вкалывай, падло!" (А.Солженицын. "Один день Ивана Денисовича"). Государство рассматривало лагеря как свое производственное подразделение и требовало от него то же самое, что и от других подразделений народного хозяйства - увеличения количества товарной продукции. Иными словами и лагерь был тоже нацелен на осуществление единственного мотива государства как монопольного капиталиста - на наиболее быстрое самовозрастание в денежной форме (Д-Д ). Хотя внутри лагеря эта производимая продукция могла и не иметь денежного выражения, то есть выполнение плана давалось только в натуральном выражении, но государство подсчитывало в денежном выражении издержки производства этой продукции. Поэтому издержки производства лагерной продукции за воротами лагеря принимали денежное выражение. Паек заключенного и оплата администрации были поставлены в прямую зависимость от выполнения плана. "Бригадир - заключенный, под контролем учетчика и десятника, записывал бригадную выработку. Затем сотрудники лагеря оценивали выработку в сравнении с дневными нормами. Их решение передавалось в продстол, который и выписывал бригадам рационы в зависимости от выполнения этих норм" (Р.Конквест. "Большой террор"). "От процентовки больше зависит, чем от самой работы. Который бригадир умный - тот на процентовку налегает. С ей кормимся. Чего не сделано - докажи, что сделано; за что дешево платят - оберни так, чтобы дороже. На это большой ум у бригадира нужен. И блат с нормировщиками. Нормировщикам тоже нести надо. А разобраться - для кого эти все проценты? Для лагеря. Лагерь через то со строительства тысячи лишние выгребает да своим лейтенантам премии выписывает" (А.Солженицын. "Один день Ивана Денисовича"). В лагерях, так же как и на всяком советском госпредприятии широко использовались приписки. "Один мой знакомый был заключенным на Воркуте, в лесозаготовительном лагере. Некоторое время он там находился на административной работе (1950-1952 годы). По его словам, результаты работы в значительной мере фальсифицировались, шли постоянные приписки - как на многих советских предприятиях того времени. Масса непроизводительных работ засчитывалась в выполнение нормы" (Р.Конквест. "Большой террор").
И все-таки принудительный труд, даже в период его расцвета (30-40 гг.) не являлся основой материальной жизни общества. Точно также как рабский труд Юга Североамериканских штатов имел лишь побочное значение для жизни Западной Европы и Америки, основывающихся главным образом на системе наемного труда. Об этом свидетельствуют цифры и факты, приводимые Р.Конквестом и Р.Медведевым. "Однако, по самым надежным оценках, в 1941 году (когда население лагерей было, кстати сказать, не очень большим) лишь 400 тысяч заключенных были заняты лесоповалом. Остальные распределялись по следующим главным категориям: горно-шахтные работы - 1 миллион; сельское хозяйство - 200 тысяч; поставка заключенных предприятий по договорам - 1 миллион; сооружение и обслуживание лагерей - 600 тысяч; изготовление лагерного инвентаря - 600 тысяч; строительные работы - 3 миллионы 500 тысяч" (Р.Конквест. Там же).
"В середине 30-х г. заключенные строили в основном каналы, сначала Беломоро-Балтийский, а затем Москва-Волга... В конце 30-х г. на долю ГУЛАГа приходилась значительная часть вывозки древесины, добыча медной руды, золота, угля. ГУЛАГ строил не только каналы, но также стратегические дороги и промышленные предприятия в отдаленных районах страны. К началу 50-х годов ГУЛАГ эксплуатировал некоторых шахты в Донбассе, часть швейных фабрик, владел почти всей лесной промышленностью в Архангельской области, строил высотное здание Московского университета, санатории в Крыму и Сочи... Перед началом некоторый крупных строек областные органы НКВД получали разнарядку на поставку рабочей силы" (Р.Медведев. "Знамя", N 4/1989 г.).
Может показаться, что главной целью создания лагерей было получение большого количества сверхдешевого труда, но те же заключенные, будь они наемными работниками, приносили бы больше прибыли и значительно более продолжительное время. Главным назначением лагерей был политический террор, запугивание всего населения. А это в свою очередь преследовало основную экономическую цель - приучить население к дисциплине наемного труда. Даже в период становления монопольного капитала, самого жесткого времени в истории советского государства, он вел свое производство на основе наемного труда.
После войны перелив рабочей силы возобновился и поэтому: "Серьезное внимание уделялось совершенствованию системы оплаты труда: необходимо было ликвидировать все отклонения от социалистического принципа распределения по количеству и качеству затраченного труда; в целях привлечения рабочей силы в решающие отрасли производства и создания постоянных кадров обеспечить более высокий уровень заработной платы работников отраслей тяжелой промышленности (угольной и нефтяной промышленности, металлургии)" ("История социалистической экономики СССР". т.6, с.33). Пополнение рядов промышленного пролетариата происходило как за счет колхозников, так и за счет городского населения. "В целях привлечения рабочей силы в промышленность, строительство и на транспорт была восстановлена довоенная система организованного набора рабочих на основе договоров хозяйственных организаций с колхозами и колхозниками. До середины 1947 г. этот набор министерства и ведомства осуществляли самостоятельно, что приводило к параллелизму и путанице в работе.
Постановлением Совета Министров СССР от 21 мая 1947 г. был установлен новый порядок проведения организованного набора рабочих, согласно которому набор рабочих для важнейших и трудоемких отраслей промышленности и строительства был возложен на единый государственный орган - Министерство трудовых резервов СССР. Правительство определило также порядок проведения набора, создало центральный и периферийный аппарат для его проведения, установило размеры единовременного безвозвратного пособия рабочим при переезде в другие местности и т.д. Эти меры значительно упорядочили организацию набора и обеспечили первоочередное удовлетворение потребности в дополнительной рабочей силе ведущих отраслей народного хозяйства СССР. В 19946-1950 гг. оргнабор позволил привлечь в промышленность, на строительство и транспорт около 4 млн. рабочих.
За годы четвертой пятилетки заметные изменения претерпел состав работников, привлекаемых по организованному набору. Если в довоенный период в РСФСР 85% среди рабочих, направляемых по оргнабору, составляло сельское население, то в 1950 г. его удельный вес уменьшился до 71,2%. Организованный набор все более выступал как форма перераспределения городского населения. Основной формой пополнения промышленности рабочей силой являлся набор работников непосредственно предприятиями из городского неработающего населения. Особое значение эта форма приобретает с 1948 г. Проведение денежной реформы и отмена карточек на продовольственные и промышленные товары усилили материальную заинтересованность трудящихся в результатах труда. В 1950 г. в индивидуальном порядке самими предприятиями было принято 79% всех поступивших рабочих" ("История социалистической экономики СССР". т.6, с.34-35). В то же время в колхозах "Дисциплина труда поддерживалась главным образом установлением обязательного минимума трудодней" (Там же. стр.117). Выдача колхозникам паспортов дала им широкую возможность самостоятельно выбирать место работы. Принудительный набор на предприятия как колхозников так и горожан становился все более редким явлением и все более заменялся индивидуальным наймом. Об этом свидетельствуют следующие данные (в % к общему числу принятых рабочих, без переведенных):
1950 г. 1955 г. 1958 г. 1959 г.
По оргнабору 14 11 6 4 Через систему профтехобразования 7 5 4 4 В индивидуальном порядке самими предприятиями 79 84 90 92 (См. "Рабочий класс СССР (1951-1965 гг.)". М., 1969, стр.115).
Одной из важнейших особенностей в комплектовании ремесленных и железнодорожных училищ явился переход в 1955 г. от мобилизации (призыва) к приему учащихся на основе из добровольных заявлений (См. "Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам", т.4. Политиздат, 1968, стр.197-198). С этого времени (с 50-х годов) из-за плохих условий жизни на селе, начинается массовый отток деревенских жителей, особенно молодежи, в города. Этот процесс продолжается и поныне. В промышленности в 50-е годы, несмотря на режим прописки, происходил значительный перелив рабочей силы. "В течение пятой пятилетки наблюдалась значительная текучесть рабочей силы в промышленности. В последующие годы наметилась тенденция ее снижения. Важнейшая роль в устранении основных причин, вызывающих текучесть рабочих кадров, сыграли мероприятия партии и правительства по упорядочению организации труда и заработной платы, улучшения снабжения, жилищных и культурно-бытовых условий трудящихся. На предприятиях была усилена политико-воспитательная работа. Все это способствовало закреплению рабочих на производстве. В 1960 г. текучесть рабочих в промышленности СССР сократилась по сравнению с 1956 г. наполовину, главным образом за счет районов Севера, Дальнего Востока и Западной Сибири, где она была наиболее высокой" ("История социалистической экономики в 7 томах", стр.296). Таким образом в период становления монопольного капитала, в период становления всеохватывающей государственной собственности на средства производства широко применялись насильственные меры для привлечения населения к наемному труду. Когда же наемный труд стал привычен, когда непосредственный производитель сам стремится продать свою способность к труду, тогда насильственные меры, принуждающие к труду, становятся по отношению к экономическим мерам исключением. В наше время право непосредственного производителя продавать свою рабочую силу там, где он считает нужным, является само собой разумеющимся. Такое общепризнанное право еще раз подтверждает то, что непосредственный производитель является собственником своей рабочей силы.
Отметим несколько особенностей перелива рабочей силы в промышленности. Наиболее мобильной в этом отношении является молодежь, особенно несемейная. Она первая реагирует на изменение оплаты труда и меняет не только место работы, но и место жительства. Перелив рабочей силы значительно облегчается тем, что в том же городе, при наличии предприятий различных ведомств, можно менять работу не меняя место жительства. Если же город "держится" лишь на одном или нескольких предприятиях того же ведомства, то при уменьшении заработной платы, либо увеличении тяжести работы на предприятиях этого ведомства быстрого оттока рабочей силы не происходит, так как нужно менять не только место работы, но и место жительства. Уменьшение оплаты рабочей силы в таких городах по сравнению с средним общественным уровнем, и невозможность для подавляющей части непосредственных производителей изменить место жительства в течение довольно длительного времени приводит к серьезным социальным конфликтам. Такая картина характерна для многих шахтерских городов Кузбасса, где находятся почти исключительно предприятия угольной промышленности. Подобная структура промышленности является одной из главных причин массовых забастовок в таких городах с требованием увеличения оплаты труда.
И в настоящее время администрация государственных предприятий прибегает к различным экономическим мерам, для того чтобы влиять на переток рабочей силы. "На головном заводе объединения сложилось чрезвычайное положение с текучестью кадров. За пять месяцев текущего года уволилось 1059 рабочих в т.ч. станочников (принято за тот же период 81 станочник). Наибольшая тяжесть падает на май месяц. Принято 92 рабочих (в т.ч. 9 станочников), уволено 219 рабочих, в т.ч. 3 станочника.
Считая сложившееся положение ненормальным и тревожным, ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Создать комиссию по разбору причин и сокращению текучести в следующем составе:
Алябьев В.Ф. - зам. Г.Д. председатель комиссии; Бушланов В.А. - нач.отд.62 зам.председателя комиссии; Бессонов Л.Н. - нач.отд.88 член комиссии; Матвеев В.К. - зам. Г.Д. по соц.-быт. вопросам, член комиссии.
2. Комиссии разработать мероприятия по сокращению текучести, исключение причин ее порождающих. Срок - 01.07.89 г.
3. Зам. Г.Д. по соц.-быт. вопросам т.Матвееву В.К. по представлению отдела кадров производить принудительное (через суд) переселение семьи работника, увольняющегося без уважительной причины, в неблагоустроенное жилье.
4. Начальнику ОК т. Бушланову В.А. подготовить список лиц, уволившихся с завода без уважительной причины за последние три года, семьи, которых потеряли связь с заводом, для переселения в неблагоустроенное жилье. Срок - 15.07.89 г.
5. Зам. Г.Д. т. Матвееву В.К.:
5.1. Официально известить бывших работников завода, уволившихся без уважительной причины за последние три года, о переселении в неблагоустроенное жилье или возвращении на работу на завод.
5.2. Через администрацию заводских детских учреждений предупредить родителей, порвавших связь с заводом без уважительных причин за последние три года, по отчислению ребенка (детей) из садика или яслей.
5.3. Через администрацию заводских детских учреждений предупредить родителей, семьи которых частично порвали связь с заводом без уважительных причин за последние три года, о полной оплате или стоимости содержания ребенка (детей) в садике или яслях.
5.4. Возбудить ходатайство через соответствующие органы о возвращении заводу стоимости затрат на социально-бытовые нужды с бывших работников завода, уволившихся без уважительных причин и живущих в кооперативном жилфонде завода.
5.5. Через заводскую газету "Калининец" и заводское радио информировать трудящихся о всех конкретных случаях, отмеченных выше принимаемых мер. Указанные меры прекращаются при возвращении работника на завод.
П/п Г.Д. - Тизяков.
Проект согласован:
Логачев (пред.профкома ЗиКа). Проект подготовлен: Алябьев". (Приказ по "Научно-производственному объединению "Машиностроительный завод им.М.И.Калинина" от 27.06.89 г. г.Екатеринбург).
Ты свободен, никто тебе не мешает сменить место работы, если данная работы или оплата тебя не удовлетворяет, но ты сто раз подумаешь - не больше ли ты потеряешь чем приобретешь, сменив место работы. Этот приказ, с соответствующими комментариями был размножен и распространен объединением "Рабочий", среди рабочих Орджоникидзевского района г.Екатеринбурга. Это вызвало такое возмущение рабочих, что ни о каком воплощении данного приказа в жизнь не могло быть и речи, а администрация отложила его подальше, сделав вид, что подобной бумажки вообще не было. С развитием монопольного капитала и ростом сознания непосредственных производителей возможность применения административных мер для ограничения перелива рабочей силы становится все меньше, и все большее значение на переток рабочей силы оказывают экономические стимулы. Наемный работник сам, руководствуясь своим здравым смыслом, выбирает себе место работы, оценивая тяжесть работы и оплату получаемую за данную работу. Возможности же продавать свою рабочую силу не только внутри страны, но и за ее пределами существующее государство пока препятствует, но это вопрос времени. Открытие границ для свободного въезда и выезда наемных работников вынудит государство поднять реальную заработную плату до среднего мирового уровня, чтобы сохранить производство.

3. Выражение нормы прибавочной стоимости в нацдоходе.

Государство, выступая единственным собственником всех средств производства, получает всю вновь созданную трудом наемных работников стоимость. Эта вновь созданная стоимость и есть национальный доход, находящийся в руках государства. И как вновь созданная стоимость распадается на стоимость рабочей силы и прибавочную стоимость, так и нацдоход распадается на две части. Первая - это жизненные средства, идущие в обмен на рабочую силу наемных работников, а вторая - это прибавочный продукт, состоящий из жизненных средств, идущих на существование госаппарата (то есть аппарата органов власти, содержание ведомств, министерств, армии, КГБ, различных идеологических и научных синекур и т.д.), и средств производства, идущих на расширение производства. Внешне же нацдоход делится на фонд потребления и фонд накопления. В фонд потребления включаются помимо жизненных средств, идущих в обмен на рабочую силу, жизненные средства идущие на потребление госаппарата, а также довольно часто, под вывеской средств идущих в машиностроение для увеличения производства товаров народного потребления, проходят многочисленные военные заказы. В результате такого смешения статей различных расходов западные и советские экономисты вынуждены постоянно ломать голову и прибегать к различным хитроумным расчетам, чтобы хотя бы примерно выяснить сколько и на что тратится. Поэтому фонд потребления выглядит довольно внушительным - около 76%. Но на самом же деле доля наемных работников - тех, кто производит весь этот нацдоход не 3/4 (то есть около 76%), а значительно меньше. Государство бросает в обмен на рабочую силу лишь то количество жизненных средств, которое необходимо для ее нормального воспроизводства, то есть для воспроизводства которое считается нормальным для данного уровня общественного развития. Стоимость этих жизненных средств и есть стоимость рабочей силы. Таким образом государство, при делении вновь созданной стоимости, действует не произвольно, а вынуждено делить эту стоимость на стоимость рабочей силы и прибавочную стоимость. Как видим, хотя государство и является монополистом, оно вынуждено действовать по определенным законам присущим данной экономической системе. Эти законы весьма новы и специфичны для истории человеческого общества, ведь им не более 73 лет. Поэтому очень часто их внешнее проявление иррационально по сравнению с экономическими законами простого и развитого товарного производства, существующих тысячелетия, и которые в силу этого изучены гораздо лучше.
Итак, государство вынуждено делить созданный нацдоход не произвольно, а таким образом чтобы жизненные средства, идущие в обмен на рабочую силу непосредственных производителей, были достаточны для их нормального воспроизводства. Эти жизненные средства также распределяются среди наемных работников не по произволу государства, а в соответствии с продолжительностью и интенсивностью выполняемого ими труда. Прежде чем начать более детальное рассмотрение нацдохода необходимо сделать весьма и весьма существенное отступление. Для простоты анализа мы рассматриваем нацдоход в том случае, когда условия воспроизводства постоянного капитала в обществе остаются на одном уровне. Если же затраты на воспроизводство постоянного капитала, при прежнем объеме производства, возрастают, например, при увеличении долгостроев, аварий, стихийных бедствиях и т.д., на какую-либо величину, например, то вновь созданная стоимость уменьшится на эту же величину. Причем это уменьшение происходит за счет стоимости являющейся прибавочной. Покрытие увеличившихся затрат на постоянный капитал за счет стоимости рабочей силы может быть только частичным и незначительным, так как приведет к ухудшению воспроизводства рабочей силы. Поэтому для того, чтобы эти производственные составляющие - постоянный капитал и рабочая сила, воспроизводились на том же уровне, при ухудшении воспроизводства постоянного капитала, необходимо, чтобы это ухудшение компенсировалось только за счет прибавочной стоимости. А это ведет к следующим последствиям: к уменьшению нацдохода на величину М, к уменьшению прибавочной стоимости на величину М , к увеличению затрат на постоянный капитал на ту же величину М . Все это приводит к изменению отношения созданной прибыли к издержкам производства. Впрочем увеличение затрат на воспроизводство рабочей силы при неизменных затратах постоянного капитала также приводит к уменьшению прибавочной стоимости. Здесь величина нацдохода остается неизменной, так как перераспределение стоимости происходит лишь внутри его и не влияет на его величину. Государство, перераспределяя средства по своим предприятиям, предопределяет что и в каком количестве будет произведено, а значит и какую долю в нацдоходе будут занимать жизненные средства, а какую - средства производства. Таким образом, государство заранее определяет какая доля созданного продукта, за вычетом материальных издержек, пойдет в обмен на рабочую силу, а какая на накопление. Эта пропорция уже предопределена соотношением в нацдоходе между жизненными средствами и средствами производства - ведь последние по своим свойствам редко могут быть использованы для восстановления жизненных сил индивидуума. Таким образом, низкий жизненный уровень населения, нищета местных Советов, мизерные вложения в здравоохранение и т.д. - все это заранее предопределяется направлением капитальных вложений (конечно, как всегда государство преподносит эту инвестиционную политику как горячую заботу о благе трудящихся и разражается длинными речами основная мысль, которых сводится к следующему - вот расширим сейчас базу средств производства, а потом это даст возможность увеличить производство товаров народного потребления. Излишне упоминать, что это "потом" так и не наступает). Довольно большой исторический опыт говорит о том, что стоит судить о советском государстве не по его благим пожеланиям, а по его капиталовложениям. Главное стремление государства как монополиста средств производства - это стремление получить максимальную прибыль и бросить ее для расширения производства. Получить же максимальную прибыль оно может путем уменьшения доли нацдохода идущей в обмен на рабочую силу.
Как мы показали ранее, при существующих производственных отношениях, между наличным и безналичным рублем существует граница, и переход из одного денежного мира в другой строго контролируется государством. Такой несвободный, жестко контролируемый переток закономерно приводит к тому, что наличный рубль не равен безналичному, обеспеченному фондами. Говоря иначе наличный рубль не эквивалентен безналичному рублю, покрытому фондами.
Отсюда, очевидно, что государство говоря о том, что на потребление идет, допустим, 75 млрд. рублей, а на накоплении - 25 млрд., часто само того не подозревая, бросает нам лукавую цифру. На самом же деле эти 75 млрд. рублей товаров народного потребления по своему денежному "весу" значительно меньше чем 75 млрд. безналичных рублей, покрытых фондами. Меньше на величину налога с розничного товарооборота. Такую наценку добавляет государство к издержкам производства жизненных средств перед тем как бросить их в продажу. "Фонд потребления и фонд накопления наша милая статистика измеряет разными рублями: в одном случае стоимость товаров исчислена в розничных ценах, в другом - в оптовых. Это все равно, что пользоваться резиновой рулеткой. Разница между теми и другими ценами падает в основном на так называемый налог с оборота. А он составил в 1985 г. 97,7 млрд. руб., в 1989-м - 91,5 млрд.руб." (В.Селюнин. "Истоки", с.192-193). Поэтому в действительности стоимость рабочей силы обходится государству значительно дешевле и равна стоимости издержек на производство жизненных средств, идущих в обмен на рабочую силу. Государство может уменьшить или увеличить налог с розничного товарооборота, но во всех случаях покупка рабочей силы будет обходиться государству как стоимость издержек производства жизненных средств, бросаемых в обмен. Эта стоимость будет выражена в безналичных рублях, которые покрыты необходимыми материальными ресурсами. Необходимо учитывать, что эта стоимость включает не только прямые вложения, но и косвенные, то есть дотации. Когда к стоимости жизненных средств, выраженной в безналичных рублях, а это прямые вложения без дотаций, прибавляется налог с розничного товарооборота, то мы получаем стоимость жизненных средств выраженную уже в наличных рублях. Для того чтобы узнать во что обошлись государству жизненные средства необходимо проделать операцию вычитания, то есть из розничной цены вычесть налог с розничного товарооборота, а к полученной таким образом стоимости прямых вложений прибавить стоимость дотаций. Материально это выражается еще нагляднее - как бы ни был велик или мал налог с розничного товарооборота, государство бросает в обмен ту же самую массу товаров, которая необходима для нормального воспроизводства рабочей силы. С изменением величины налога с розничного товарооборота государство вынуждено изменять и количество выпускаемых в обращение наличных денег, руководствуясь тем, что население должно иметь достаточное количество наличных денег, чтобы купить товары необходимые для восстановления нормальной работоспособности. В отдельные периоды государство может не компенсировать в полной мере рост цен и тогда рабочая сила не будет воспроизводиться до нормального уровня. Но мы рассматриваем этот процесс в течение длительного промежутка времени, а на длительном промежутке времени постоянное недовоспроизводство рабочей силы приведет к краху самого производства, чего государство, конечно, допустить не может. Поэтому государство вынуждено бросать в обмен достаточное количество жизненных средств для нормального воспроизводства. В противном случае все более хиреющее состояние рабочего населения поставить под угрозу существование производства, а значит и самого государства.
В то же самое время государственные чиновники, как совокупные собственники всего материального богатства общества, делят жизненные средства в зависимости от ранга. Официальная заработная плата государственных чиновников составляет лишь незначительную часть их доходов, так как чиновник все более высокого ранга имеет возможность получать все более высококачественные материальные блага за все меньшую, чисто символическую плату, а то и просто бесплатно. Если предположить, что высокопоставленный чиновник и не склонен брать взяток, то, учитывая бесплатные дачи, хорошее жилье за мизерную цену, отдых и т.д., официальный оклад позволяет ему иметь значительно более высокий жизненный уровень по сравнению с наемным работником. В действительности непосредственный производитель получает жизненные блага в зависимости от интенсивности и продолжительности выполняемого им труда, а жизненный уровень государственного чиновника напрямую связан с важностью его кресла. И поэтому "вес" наличного рубля наемного работника гораздо меньше "веса" наличного рубля государственного чиновника. Если взять доллар за единицу измерения, то у шахтера его рубль равен какой-то доли доллара, а в государственного чиновника, в зависимости от места занимаемого им в иерархии государственной власти, рубль обладает большим "весом", то есть содержит в себе больше центов. Оказывается что не только безналичный рубль не равен наличному, но и наличный рубль может иметь разную стоимость в зависимости от того, в чьих руках он находится.
Итак, если вкратце подвести итог, то мы видим, что государство определяя характер капиталовложений тем самым определяет будущие пропорции распределения нацдохода. Затем бросает определенное количество жизненных средств в обмен на рабочую силу, в данном случае цены на жизненные средства не играют важного значения, так как жизненные средства обмениваются на рабочую силу в определенной пропорции, а цена на жизненные средства и стоимость рабочей силы взаимополагают друг друга. Другая часть жизненных средств идет на содержание госаппарата. Но, как известно обмен жизненных средств на рабочую силу опосредствуется наличным рублем. Сумма наличных, с учетом скорости обращения, может быть равна сумме цен жизненных средств, а может и значительно их превышать. В результате того, что существует граница между наличным рублем и безналичным, обеспеченным фондами, этот избыток "пустых" наличных денег не может быть использован для покупки средств производства, то есть излишние наличные деньги нисколько не влияют на пропорцию, в которой распадается нацдоход необходимый и прибавочный продукт. В этом и заключается секрет того, почему государство с такой легкостью идет на печатание большой массы наличных рублей, - ведь то нисколько не затрагивает его главный интерес, - получение максимальной прибавочной стоимости. Естественно, что все это стало возможно лишь благодаря государственной монополии, благодаря тому что весь прибавочный продукт попадает в один карман. В условиях же множества частных капиталов борьба за наличные деньги ведется более упорная, ибо там эти деньги являются "живыми" и реально влияют на перераспределение нацдохода.

4. Налоги с населения

Теперь необходимо хотя бы кратко остановиться на вопросе о налогах с населения и влиянии этих налогов на перераспределение нацдохода. Чтобы лучше понять, как обстоят дела при государственной монополии, посмотрим для сравнения на общество с множеством частных капиталов. Там мы видим трех главных действующих лиц - частного предпринимателя и наемного работника, облагаемых налогами, и государство, собирающее эти налоги. Так как основной источник дохода для наемного работника есть его заработная плата, то и налог он может платить только из своей зарплаты. Но ему необходимо восстанавливаться до определенного, среднего уровня, то есть ему необходимо, чтобы на оставшуюся часть зарплаты он смог купить достаточное количество жизненных средств. Значит капиталисту необходимо оплачивать наемного работника таким образом, чтобы в зарплату, помимо стоимости рабочей силы, входила сумма равная величине налогов. Следовательно, наемный работник не платит никаких налогов государству, их за него оплачивает капиталист. Он (капиталист) помимо своих прямых налогов государству платит наемному работнику дополнительную сумму к стоимости его рабочей силы. Эта дополнительная сумма потом изымается в виде государственных налогов. Таким образом, все государственные налоги в обществе оплачивает капиталист, как прямо - свои налоги, так и косвенно - через наемного работника. Если же взять выражение налогов не в денежной форме, а в материальной, то налог с капиталиста будет представлять собой часть прибавочного продукта общества, часть чистого дохода. Налог с наемного работника также будет частью прибавочного продукта общества, частью чистого дохода, полученного им от капиталиста и передаваемого затем в руки государства. Хотя капиталист и оплачивает все налоги государства, оплачивает он их из прибавочного труда, созданного наемным работником.
В отличие от стран с частным капиталом, где в оплате и сборе налогов участвуют три субъекта, в нашей экономической системе мы имеем их всего два - государство и наемный работник. Здесь государство едино в двух лицах и выступает одновременно как государственная власть и как капиталист. Кошелек капиталиста теперь является и кошельком государства. Прибыль государства как капиталиста (прибыль госпредприятий) есть в то же время доход государства. Поэтому нет необходимости с помощью налогов перекачивать часть полученной в обществе прибавочной стоимости из кармана капиталиста в карман государства. Налоги не успевают отделиться от прибыли предпринимателя, как становятся доходами государства, так как государству как монопольному собственнику принадлежит вся появляющаяся прибыль. "Основная часть доходов государственного бюджета СССР поступает за счет накоплений социалистического хозяйства. Средства, поступающие от населения в виде налогов и займов, играют незначительную роль в доходах государственного бюджета СССР" ("Финансы и кредит СССР". Изд. Москва, 1989 г., с.114). "В целом для доходов госбюджета СССР характерно абсолютное преобладание поступлений от социалистического хозяйства, доля которых превышает 91% всех доходов" ("Финансы и кредит СССР", с.124). "В целом платежи населения составляют менее 9% всех доходов бюджета" ("Финансы и кредит СССР", с.131).
При всеохватывающей государственной собственности государству почти нет никакой надобности брать налоги с населения, так как их наличие или отсутствие не влияет на перераспределение нацдохода. Поскольку государство является монопольным владельцем всей полученной прибыли, то ему нет смысла отдавать одной рукой часть этого дохода, часть прибавочной стоимости непосредственным производителям, для того, чтобы тут же забрать его другой рукой. Те потоки налогов, которые в обществе частных капиталов циркулируют от капиталиста к государству как прямо, так и косвенно через наемного работника, в обществе монопольного капитала вообще отсутствуют ввиду того, что государство и капиталист совмещены в одном лице. С точки зрения материального продукта, государство-монополист сразу же получает весь прибавочный продукт и распоряжается им на правах как капиталиста, так и государственной власти. Поэтому государство выплачивает наемному работнику только стоимость его рабочей силы да плюс небольшой налог. Но при ближайшем рассмотрении даже эти небольшие денежные налоги с населения не являются налогами в полном смысле этого слова. Налог подразумевает перераспределение доходов (нацдохода) между независимыми собственниками, в данном случае, между непосредственными производителями и государством. Но этого нет, так как распределение уже было осуществлено заранее государством. Количество жизненных средств, идущих в обмен на рабочую силу, не изменится от изменения количества наличных денег, оказавшихся на руках у населения. Поэтому государство может и не брать денежного налога с населения, тем более, что оно получает назад лишь свои собственные обязательства, за которыми ничего материального не стоит. Конечно, можно допустить такой гипотетический случай, когда население имеет такую сумму наличных денег, которая равна сумме цен необходимых жизненных средств. В данной ситуации государство может путем увеличения денежных налогов на население уменьшить покупательную способность, и в результате этого население не сможет выкупить часть жизненных средств. Сэкономленные, таким образом, материальные ресурсы станут дополнительным прибавочным продуктом государства. Но этот случай маловероятен, так как в нашей истории почти невозможно найти то время, когда на руках у населения не находилось бы значительного количества не отоваренных наличных рублей. При наличии большой массы "пустых" наличных рублей государство может с помощью увеличения прямых денежных налогов откачать некоторую часть лишних денег, но это не приведет к перераспределению нацдохода в пользу государства, так как население все равно будет обладать достаточной платежеспособностью для покупки всех жизненных средств бросаемых государством в обмен на рабочую силу. Для того чтобы увеличить свою долю в нацдоходе государство прибегает к ставшему уже традиционным методу прямого изъятия жизненных средств из обмена, то есть оно повышает свою долю в нацдоходе без увеличения прямых налогов с населения.
Уменьшившаяся масса жизненных средств, при стабильных ценах, приводит к усилению дефицита и появлению карточек, а при значительном уменьшении количества товаров в продаже - к сокращению количества товара на одну карточку, а то и вообще не отоваривание ряда талонов. Например, в Свердловске в конце 1990 - начале 1991 гг. карточки на животное масло практически не отоваривались. Если же цены на жизненные средства устанавливаются в соответствии со спросом и предложением, то, при уменьшении товаров в продаже на одной стороне и значительного количества "пустых" наличных рублей на другой, это приводит к сильному росту цен. В реальной жизни наблюдается комбинация вышеописанных случаев, то есть часть жизненных средств приобретается по стабильным карточным ценам, а другая часть по свободным ценам. Но для нормального воспроизводства непосредственных производителей как важнейшего элемента производства, государству необходимо бросать в обмен на рабочую силу достаточное количество жизненных средств. Кроме того, непосредственные производители стараются защитить себя от произвола государства и сохранить свой жизненный уровень путем забастовок и другими формами политической и экономической борьбы. Для того же, чтобы население могло приобрести прежнее количество жизненных средств и заплатить прямые налоги, государству необходимо в зарплате к стоимости рабочей силы прибавить сумму налогов. Получается, что государство все налоги населения платит самому себе, путем увеличения зарплаты на сумму налогов. Хотя наемные работники и создают весь прибавочный продукт, они получают только стоимость своей рабочей силы, а оплата населением всех налогов государству происходит за счет того же государства, но отнюдь не за счет наемных работников. Конечно, если при этом непосредственные производители не дают возможность государству понижать свой жизненный уровень. То обстоятельство, что государство платит все налоги населения самому себе справедливо как для прямых, так и для косвенных налогов. Как мы уже отмечали, при получении прямых налогов государство тут же вынуждено увеличить зарплату на сумму этих налогов. При взимании косвенного налога (налога с розничного товарооборота) государству также необходимо увеличивать зарплату на сумму этого налога с товарооборота. Когда государство не получает налогов от продажи жизненных средств, а вынуждено выделять дотации для их производства, то в этом случае государство и зарплату выплачивает значительно меньшую. Естественно, что вышеупомянутые зависимости зарплаты от величины взимаемых налгов верны тогда, когда жизненный уровень населения остается на прежнем уровне. При государственной монополии основной источник доходов населения есть зарплата от работы по найму у государства. Поэтому получается следующая картина: чем больше налогов с населения получает государство, тем больше ему необходимо и увеличивать расходы на зарплату. Налоги здесь имеют второстепенные значения - такие, как частичная откачка лишних денег, или стимулирующая направленность (налог за бездетность) и т.д.
Вообще же надо ясно себе представлять, что в системе монопольного капитала существует два вида налогов:
1. Налог в виде наличных денег, взимаемых с наемных работников (с населения);
2. "Налог" в виде безналичных, покрытых фондами, то есть натуральный налог, который взимается с госпредприятий.
Такое деление налогов на два вида естественно вытекает из того, что существует два денежных мира - мир наличного рубля и мир безналичного рубля. Мы ставим кавычки, когда говорим о "налогах" с госпредприятий, - ведь государство, являясь собственником этих предприятий, не может брать налог с самого себя. В данной форме государство просто перераспределяет полученную на своих предприятиях прибыль.

5. Некоторые соображения о госбюджете и о деятельности нынешних реформаторов

Ранее мы показали, что есть определенные отличия между нацдоходом в обществе с монопольным капиталом и нацдоходом в обществе с частными капиталами. С этим отличием приходится сталкиваться нынешним депутатам, когда в парламенте они определяют статьи государственных расходов. Правда, они имеют дело главным образом лишь с частью нацдохода - с чистым доходом, который несколько отличается от госбюджета как такового. Весь чистый доход (вся прибавочная стоимость) общества в системе монопольного капитала является одновременно и доходом государства. Хотя, через госбюджет проходит не весь чистый доход, а лишь его большая часть, так как часть чистого дохода, идущая на содержание госаппарата (министерства, главки, тресты и т.д.) проходит как зарплата работникам производства. Материальную основу этого дохода составляют главным образом средства производства, предназначенные для последующего расширения производства. По своим потребительным свойствам эти средства производства предопределяют их использование. Морские контейнеровозы не могут быть направлены на развитие сельского хозяйства, атомные реакторы не могут быть использованы для увеличения вылова рыбы, станок не может убирать пшеницу и т.д. Данное количество тонн стали, угля, зерна, определенное количество тракторов, станков, прокатных станов и т.д. являются материальным выражением чистого дохода государства, и иных средств производства в масштабе общества не существует, так как государство является монополистом всех средств производства в обществе. Направления статей расходов госбюджета таким образом предопределяются заранее из-за конкретных потребительных свойств продукции - морские контейнеровозы могут заниматься только перевозками, атомные реакторы могут быть использованы только для выработки электроэнергии и т.д. Естественно, что существует определенная свобода маневра, зависящая от конкретных свойств средств производства - тот же контейнеровоз может быть использован как стоящий на якоре склад, возможности применения же металлообрабатывающего станка настолько велики, что нет смысла их перечислять. То есть производство предопределяет направление распределения общих доходов государства, хотя и существует определенная возможность маневра.
Депутаты при составлении статей расходов бюджета часто видят перед собой лишь различные суммы рублей и полагают, что всегда можно волевым решением - голосованием изменить направление расходов. Но жизнь учит жестко и быстро, естественно того, кто хочет учиться: первое - тому, что деньги для средств производства всего лишь идеальные, счетные. Можно "выбить" деньги на какие-либо расходы и обнаружить, что не обеспеченные фондами они являются чистой фикцией. Такое было, например, в 1990 г. с затратами на ликвидацию последствий аварии в Чернобыле. Сначала выделили деньги, а потом жизнь заставила задаться вопросом - обеспечены ли эти деньги фондами? Второе - тому, что деньги должны быть обеспечены не просто средствами производства, а определенными, конкретными средствами производства. Такие деньги можно, конечно, перевести в другую статью расходов, но там они "работать" не будут. Не будут потому, что нефтяная вышка не может быть использована для спасения Арала, потому, что новый спутник не может быть использован для газификации сел Нечерноземья или же для производства обуви. Средства производства, в конце концов пойдут в те сферы материального производства, для которых они и создавались. А деньги, являясь всего-навсего лишь идеальными, будут следовать за ними как тень.
Как видим направление статей расходов уже было определено задолго до того, как депутаты собрались решать как делить деньги. И это направление расходов определяется государственными органами, которые и проводят политику капиталовложений. Следовательно, если депутаты всерьез намерены изменить направление статей расходов госбюджета, то при данной экономической системе они должны очень сильно влиять и контролировать государственные органы в смысле определения направлений капиталовложений. Но если они слишком увлекутся этим делом и не произойдет перехода к действительно рыночным отношениям, то у значительной части депутатов будут все шансы стать новым бюрократическим органом, который по-прежнему станет распоряжаться всем общественным богатством.
Депутаты, считающие что можно довольно легко перебросить деньги из одной статьи расходов в другую, во многом подражают парламентариям в странах с частным капиталом, которые именно таким простым и легким способом определяют статьи расходов. Но в странах с частным капиталом доход государства составляют "живые" деньги, и как бы парламент не перераспределял эти деньги по статьям расходов, государство всегда может на эти деньги приобрести именно те материальные ресурсы, которые необходимы для выполнения конкретных программ. Парламент быстро может изменить направление статей расходов, так как их деньги обладают всеобщей покупательной способностью, что дает возможность приобретать на рынке за "живые" деньги все что необходимо. Материальную основу таких довольно быстрых изменений направленности расходов составляет тот прибавочный продукт, который принадлежит частным собственникам и не является доходом государства. Изменяя программы, государство тут же может купить у частных собственников из их прибавочного продукта средства производства определенного качества в необходимом количестве, и тут же направить их для выполнения намеченных программ. В условиях же монопольного капитала, как мы уже показали, такого материального резерва для быстрых изменений в направленности статей расходов нет, так как весь прибавочный продукт в обществе принадлежит государству. Зачастую депутаты склонны видеть только денежную цифру и считать, что, направив ее в такую-то графу расходов они тем самым решают и проблему. Но тут из-за цифры на свет божий выступает материальный продукт и одним своим видом заявляет, что он может быть использован только по назначению, к тому же он уже предназначен для определенной статьи расходов. Подобную ошибку допускают и те, кто предлагает строить различные народные предприятия на собранные у населения деньги. И в этом случае наличные деньги не могут привести в движение средства производства, так как, во-первых, средства производства распределяются внутри государства согласно ранее составленного плана, а, во-вторых, наличные деньги не являются средством обращения для средств производства.

6. Дефицит госбюджета

Исследуя нацдоход мы считаем необходимым рассмотреть и такую важную тему, как дефицит бюджета государства-монополиста и его отличия от дефицита бюджета государств с частным капиталом. Основу бюджета государства-монополиста, как уже было показано ранее, составляют отчисления с госпредприятий. Очевидно, что прибавочная стоимость является главной составляющей госбюджета, но не совпадает с ним. Для того, чтобы определить госбюджет необходимо проделать ряд операций:
1. Прибавить к прибавочной стоимости (чистому продукту) амортизационные отчисления неиспользуемые госпредприятиями.
2. Прибавить дотации, идущие для полного возмещения издержек производства, но не всю их величину, так как зачастую дотации содержат в себе и прибыль дотируемых предприятий, а только ту часть, которая действительно идет на покрытие издержек производства.
3. Прибавить зарплату работников социально-культурных отраслей, как образование, здравоохранение, культура, наука, социальное страхование и социальное обеспечение.
4. Прибавить ту часть фондов общественного потребления, которая идет на восстановление работоспособности наемных работников, - а это дотации на содержание жилья, яслей, детских садов, обучения в школах и вузах и т.п. Именно оставшуюся часть фондов общественного потребления, которая идет на восстановление рабочей силы, потому что в случае 2 мы уже учли другую часть, которая в виде дотаций идет на покрытие издержек производства жизненных средств, потребляемых наемными работниками. Фонды общественного потребления делятся на две части. Первая - та которая идет на дотации для производства жизненных средств, потребляемых непосредственными производителями. Эта часть по существу является частью стоимости рабочей силы. Вторая - та которая является дотациями для производства жизненных средств потребляемых госаппаратом, и которая является частью прибавочной стоимости. Обезличенность фондов общественного потребления дает великолепную возможность госаппарату незаметно перераспределять материальные блага в свою пользу.
5. Отнять зарплату той части госаппарата, которая проходит под вывеской производственных работников. Покончив с этими расчетами и получив из прибавочной стоимости госбюджет, можем теперь перейти к проблеме дефицита госбюджета. Как известно дефицит госбюджета возникает в том случае, когда расходы государства превышают его доходы. Но как же покрываются эти дополнительные расходы, откуда берется тот дополнительный материальный продукт, закрывающий возникающие в бюджете "дыры"? Для западного государства эта проблема решается просто - при дефиците бюджета оно либо выпускает государственные обязательства и продает их капиталистам и наемным работникам, получая таким путем необходимые для покрытия дефицита деньги, либо добивается увеличения суммы налоговых поступлений. Получив дополнительные деньги, государство направляет их на покрытие своих дополнительных расходов, на покрытие дефицита бюджета. Материальная основа этих дополнительных расходов для покрытия дефицита вполне ясна - это какая-то часть прибавочного продукта капиталистов и жизненных средств наемных работников, которая приобретается государством за дополнительную сумму денег. В обществе с монопольным капиталом картина с дефицитом бюджета совсем иная. Государство является собственником всех материальных богатств общества и планирует в масштабах всего общества распределение материальных ресурсов. Если же расходы начинают превышать доходы, то во всем обществе просто нет никаких дополнительных материальных ресурсов, которые пошли бы на покрытие этих дополнительных расходов - ведь все материальные ценности уже находятся в государственном кармане. Чтобы выпутаться из этой ситуации государство к существующим безналичным рублям, обеспеченным фондами, приписывает безналичные рубли, за которыми вообще нет материальных ценностей. С финансовой точки зрения все получается превосходно. В результате такого простого маневра сумма доходов уравнивается с суммой расходов. На бумаге все выглядит благополучно, но только до тех пор, пока дело не доходит до практической жизни. На предприятие или стройку отпускаются государством некоторые суммы денег, необходимые для нормального, определенного планом функционирования предприятия или для своевременного окончания стройки. На предприятии, стройке с удовлетворением потирают руки, но вскоре обнаруживается пре неприятнейшая вещь - только часть отпущенных денег обеспечена материальными ресурсами, а остальные же деньги являются лишь цифрами на банковском счету. В результате этого предприятие выполняет госзаказ не полностью, а частично, в меру обеспеченности материальными ресурсами. Строители не заканчивают стройку по этой же причине, и она превращается в долгострой. Таков один из результатов дефицита бюджета монопольного государства. Эти несколько отвлеченные рассуждения подтверждаются и повседневной практикой. Именно в последние годы, когда дефицит госбюджета приобрел внушительные размеры, резко участились жалобы руководителей предприятий на то, что лишь часть выделяемых им денег покрывается материальными ресурсами. И именно в эти же последние годы резко возросло число долгостроев. Частично дефицит госбюджета может покрываться и материально, за счет того, что материальные ресурсы, предназначенные для возмещения амортизационного износа в производстве, будут направлены не на восстановление постоянного капитала, а на покрытие дефицита госбюджета. Государство во многом и покрывает таким путем дефицит бюджета, ибо известно, что в последние годы - годы огромного дефицита госбюджета, значительно увеличилось старение основного капитала, так как он не воспроизводится на должном уровне. "Какая-то часть, в последние годы около 40%, шла на капитальный ремонт, остальная, по идее, должны была расходоваться на возмещение сношенных основных фондов. Должна была, но не расходовалась. Поскольку из печати и из непосредственного наблюдения нетрудно видеть, что подавляющее большинство наших предприятий, жилых домов, других строений и сооружений вместе с их оборудованием сильно состарились, не поддерживается в нормальном состоянии, не говоря уже о модернизации, то можно полагать, что амортизационный фонд в целом использовался (за исключением капитального ремонта) не по своему прямому назначению, а для затыкания различных "дыр". Проедание основных фондов привело к деградации их значительной части, что служит одной из главных причин нынешнего кризиса в производстве. Пользуясь терминами Маркса, в нашем хозяйстве не выполняется элементарное требование простого воспроизводства. Неудивительно, что уровень производства начинает со временем падать сам по себе, если не предпринимаются чрезвычайные усилия.
Выражаясь языком отнюдь не теоретическим, эта авантюра, ответственность за последствия которой, лежит прежде всего, не на предприятиях, а на руководителях народного хозяйства. Ни одна экономика не может безнаказанно нарушать элементарные аксиомы хозяйствования, не ставя себя на грань катастрофы" (Станислав Меньшиков "Катастрофа или катарсис?", с.274).
Расхожее утверждение о том, что наше государство живет не по средствам, не по доходам представляется нам совершенно неправильным. Тех, кто думает таким образом, обманывает денежный мираж, а именно, - государство, получив какой-то доход, то есть материальный продукт, выраженный в идеальных, счетных деньгах, прибавляет к нему еще какую-то сумму денег, путем приписки цифр, которая, по сути, является чистой фикцией. Таким образом, "увеличенная" сумма доходов расписывается по статьям госбюджета, и необходимая денежная сумма поступает по своему назначению. А когда эта сумма денег начинает "работать", оказывается, что важна только та ее часть, которая покрыта фондами. На деньги же не обеспеченные фондами приобрести материальные ресурсы почти невозможно, так как они распределяются планомерно. Для различных предприятий часть, обеспеченная фондами, может колебаться, - так, например, выделяемые для ВПК денежные средства почти полностью покрываются материальными ресурсами, в то время как на многие стройки выделяются денежные суммы, лишь в незначительной степени покрытые материальными средствами. Такие манипуляции представляют еще одну возможность вводить в заблуждение депутатов парламента. Увеличивать по их требованию суммы расходов по отдельным статьям, но в то же время скромно умалчивать о том, что материальных ресурсов по этим статьям будет выделяться столько же, как и раньше, то есть увеличенная сумма денег будет покрыта фондами лишь частично. Поэтому, если рассматривать доходы и расходы с денежной стороны, когда в дело вмешивается "пустой" безналичный рубль, то кажется, что государство тратит больше чем получает. Если же рассматривать доходы и расходы государства не с денежной стороны, а с материальной, то очевидно, что государственные материальные доходы равны его материальным расходам, и только в редких случаях и ненадолго расходы могут превышать доходы. Это может произойти, когда государство берет внешний заем, и в этом случае, государство в своих расходах может превысить свои доходы. Но в последующем ему надо будет "отрывать" от себя никак не меньше средств для погашения долга. Или государство может израсходовать материальные средства, предназначенные для восстановления амортизационного износа и нормального восстановления рабочей силы на какие-либо другие цели, и в частности, для покрытия дефицита госбюджета. Но в дальнейшем ему придется, для восстановления нормального процесса производства, дополнительно изыскивать материальные ресурсы. Однако и в том и в другом случае избыток материальных средств на одном этапе уравновешивается их недостатком на другом этапе, и в итоге государство тратит лишь столько материальных средств, сколько имеет. И никакой другой независимый собственник за просто так ему ничего не уступит. Ежедневные взаимоотношения между гражданами как независимыми собственниками могут убедить в этом любого здравомыслящего человека.
До сих пор мы рассматривали дефицит госбюджета, который покрывается при помощи безналичных рублей не обеспеченных фондами. Но есть и другая часть дефицита госбюджета, которая покрывается выбрасыванием в обращение все новых и новых масс наличных рублей. Дефицит возникает из обмена между государством и наемными работниками. Государство покупает на определенную сумму наличных денег рабочую силу, но одновременно бросает в торговлю жизненные средства, общая цена которых меньше, чем сумма наличных денег, находящаяся на руках у наемных работников. Через определенный период государству снова необходимо купить примерно такое же количество рабочей силы, но у него теперь не хватает наличных денег, так как из ранее выплаченных вернулась только часть. Значит государству нужно бросить в обращение больше наличных рублей, чем поступило их обратно от населения. Образовался дефицит. Каким образом государство может его покрыть? Оно может бросить в обмен дополнительную товарную массу, но это не совсем выгодно государству, так как увеличится стоимость рабочей силы, что приведет к перераспределению нацдохода не в пользу государства. Государство стремится не упустить свою выгоду. Оно либо печатает новые бумажки, либо берет их у населения в сбербанке. В обоих случаях, это приводит к появлению большой массы не отоваренных наличных рублей, что при стабильных ценах ведет к опустошению прилавков магазинов. Что, в сущности, и произошло в последние годы.
Как видим, при монопольном капитале существуют два вида дефицита госбюджета - наличный и безналичный. Эти два вида дефицита госбюджета являются следствием существования двух денежных миров, то есть благодаря тому, что при монопольном капитале существует граница между наличным и безналичным рублем. Наличный дефицит своего бюджета государство покрывает за счет печатания новых наличных купюр, и за счет займа наличных у населения посредством своего сбербанка. "...цифры официально демонстрируемого дефицита во многом зависят от методов его покрытия. В СССР широко распространено представление, что это делается исключительно посредством эмиссии бумажных денег. Тезис удобный для примитивного объяснения всех экономических бед и их причин. Но он опровергается очень просто. В 1989 году денежная эмиссия составила 19,8 млрд. рублей, а дефицит - не то 90, не то 120, а быть может, и 140 млрд. На 1990 года запланирован дефицит в 60, а эмиссия в 10 млрд. Итак, среднее соотношение - лишь один к шести, то есть лишь очень малая часть покрывается печатным станком, а почти 85% - совсем другими источниками. Прежде всего, заимствованием средств у "государственного ссудного фонда", под которым имеется в виде Государственный и сберегательный банки. До сих пор государство попросту изымало нужные ему денежные ресурсы, платя лишь номинальную сумму - за пользование ими" (Станислав Меньшиков "Катастрофа или катарсис?", с.267-268).
И все-таки государство вынуждено, как мы видим, в обязательном порядке оплачивать населению заем его наличных денег, которые население держит в сбербанке, так как здесь взаимодействуют независимые собственники - государство и наемные работники. А как известно, один независимый собственник другому ничего просто так не дает. Поэтому государство вынуждено соблюдать свои обязательства и платить определенный процент. Правда, благодаря своему монопольному положению, государство платит за пользование наличными деньгами населения монопольно низкий процент.
Если для покрытия наличного дефицита госбюджета государство вступает во взаимоотношения с другими независимыми собственниками, то для покрытия безналичного дефицита госбюджета в этом нет необходимости. Здесь государство, в лице правительства, берет уже не наличные в долг у населения, а берет безналичные, не обеспеченные материальными ресурсами, в Госбанке, то есть берет у самого себя. Госбанк является лишь одним из подразделений единого собственника - государства. Поэтому Госбанк безоговорочно выполняет все распоряжения правительства, точно так же как человеческая рука выполняет все пожелания индивидуума, составной частью которого она является.
Безналичные рубли, необходимые для покрытия безналичного дефицита госбюджета, возникают следующим образом, - на банковские счета Госбанка просто-напросто записываются цифры, за которыми ничего материального не стоит. Государство, являясь собственником Госбанка, берет эти безналичные у самого себя в "долг", а поэтому уплата этого "долга" может быть отложена на неопределенное время. Некоторые, руководствующиеся благими пожеланиями горе экономисты, предлагают чтобы правительство платило Госбанку определенный процент по истечении срока за сделанный заем безналичных денег. Мол, тогда правительство будет значительно ответственней подходить к взятию займов в Госбанке. Но эти горе экономисты не замечают главного объективного препятствия, - а именно, того, что правительство является собственником Госбанка и само устанавливает порядок "займа" у самого себя. Оно может "платить" самому себе проценты за пользование этим "займом" (и безразлично будет ли этот процент высоким или низким) или может вообще ничего не платить, - в любом случае государство не станет ни на йоту ни богаче, ни бедней, и не будет более ответственно правительство относиться к этим "займам". Ибо быть ответственным за заем правительство может только в том случае, если возьмет у другого независимого собственника, но ни как у самого себя. Здесь та же ситуация, что и с "кредитом" государства своим предприятиям, когда полная безответственность за выплату "кредита" возникает из-за того, что государство "кредитует" именно свои предприятия. Реальные отношения кредита возможны лишь между независимыми собственниками, и если государство и центральный банк станут таковыми, то между ними и возникнут реальные отношения кредита. Вот к чему должны призывать те, кто хочет, чтобы правительство чувствовало свою ответственность за взятые займы. "Судя по признаниям банкиров, проценты по госдолгу предусмотрены только по линии сбербанка, но не Госбанка. Остальные 400 млрд. рублей достались государству практически бесплатно. Изъятие это к тому же, по-видимому, бессрочное, так как в "обслуживание" долга явно не входит погашение задолженности.
Сравните это положение с условиями внешних займов, где при общей задолженности СССР в 35 млрд. рублей обслуживание составляет более 5 млрд. (15%) к общей сумме. Тут уж проценты взяты вместе с погашением, как это и принято в обычной банковской практике. Но у Советского государства отношения с Госбанком более "простые", или, проще говоря, практически безответственные. Отсюда и беспечность, с которой правительство долгие годы залезает в "ссудный фонд", делая вид, что это его собственный карман" (Станислав Меньшиков. "Катастрофа или катарсис?", с.268). Меньшиков не прав, говоря о том, что правительство делает вид, что Госбанк является его собственным карманом, - правительство не делает вида, потому что Госбанк действительно является его собственным карманом. Меньшикова сбивают с толку названия государственных институтов, которые существуют и в странах с частным капиталом, где правительство и банк выступают как независимые собственники. В нашем же государстве правительство и Госбанк - это один собственник, который един в двух лицах, в лице правительства и Госбанка. Именно поэтому этот собственник беспечно, не соблюдая никаких правил, залезает в собственный карман. Как мы уже показали, отношения кредита могут возникать только между независимыми собственниками, но никак не в рамках одного собственника. Меньшиков сам иллюстрирует это положение, когда говорит о задолженности СССР западным банкам. В своей книге Меньшиков рассматривает госбюджет единым, то есть не видит, что существует два вида дефицита госбюджета. Хотя он и признает существование границы между наличным и безналичным рублем, но, не зная ответа на главный вопрос - чем вызвана эта граница, Меньшиков так и не смог понять, что существует два вида дефицита госбюджета, не говоря уже о том, чтобы объяснить их существование. Поэтому ему ничего и не остается, как удивляться, сравнивая дефицит бюджета у нас и в США. "...дефицит в 99,7 млрд. (в СССР). Это уже очень много, больше 12% ВПН. Когда в США дефицит достиг 5% ВПН, советские экономисты, в том числе и автор этих строк, предсказывали неминуемые катаклизмы. Но США сумели заткнуть дыру привлеченными японскими капиталами, по которым те получают высокий процент, а наша правительство втихомолку забрало средства в собственном Госбанке, не платя при этом никаких процентов (если не считать процентов по задолженности населению - через сбербанки)" (Станислав Меньшиков. "Катастрофа или катарсис", с.262). Почему возникает такая ситуация читателю уже довольно ясно, но объяснить данное положение можно и с несколько других позиций. На Западе центральный банк действительно отделен от правительства и потому является независимым собственником. Вследствие этого правительству безразлично у кого брать заем - у банка или у какого-нибудь иного независимого собственника. Для правительства важно получить заем на как можно более легких условиях. Здесь частный капитал не допускает слияния правительства и центрального банка, так как это создает угрозу его собственного существования. Ведь правительство, став собственником центрального банка, вполне может перераспределять нацдоход в свою пользу и обесценивать частные капиталы, за счет бесконтрольного выпуска центральным банком все новых денежных знаков. Если взглянуть с этой же точки зрения, то есть с точки зрения, оценивающей в какой мере государство своими займами затрагивает материальные интересы остального населения, на систему монопольного капитала, то становится очевидным, что взятие правительством безналичных займов происходит тихо не только потому, что оно является собственником Госбанка, но также и потому, что дописывание безналичных на счета Госбанка есть внутреннее дело данного государства и, соответственно, не затрагивает интересов остального населения. Впрочем, обе эти причины являются лишь следствием другой главной первопричины, - а именно, монополии государства на средства производства. Поэтому тихое и безболезненное взятие безналичных займов можно объяснить как первопричиной, так и следствием этой первопричины. Что же касается правительственных займов наличных денег у населения посредством своего сбербанка для того, чтобы частично покрыть наличный дефицит госбюджета, то дело здесь несколько сложнее. Первоначально, когда этот дефицит небольшой, это практически не затрагивает интересов населения и потому проходит безболезненно. Но когда, вследствие таких займов, масса не отоваренных денег у населения значительно возрастает, это в свою очередь приводит к усилению дефицита товаров и развалу рынка жизненных средств. Чтобы восстановить периодичность обмена жизненных средств на рабочую силу государство вынуждено различными мерами изымать из обращения и "связывать" эти не отоваренные наличные рубли, например, через повышение цен на жизненные средства, замораживание вкладов, эмиссию и т.д. Все эти меры несомненно затрагивают интересы населения, а значит наличный дефицит госбюджета значительно более важен для населения, с точки зрения его материальных интересов, чем безналичный дефицит госбюджета. В последние годы наличный дефицит госбюджета усилился благодаря тому, что средства производства стали вступать в куплю-продажу, а это произошло благодаря тому, что появился частный капитал. Что же касается значительного усиления безналичного дефицита госбюджета в последние годы, то после августовского путча выяснилось одно любопытное обстоятельство, - оказывается, что различные коммерческие фирмы, создаваемые с помощью руководства КПСС и КГБ, просто-напросто дописывали, с молчаливого согласия Госбанка, на свои счета безналичные рубли, за которыми ничего материального не стояло. В дальнейшем, благодаря тому, что реальные владельцы этих фирм находились на самом верху госаппарата и потому могли бесконтрольно распоряжаться материальными ресурсами, произошло наполнение "пустых" безналичных рублей реальными материальными благами, которые брались из материальных ресурсов госбюджета. Это усилило разрыв между материальными ресурсами, необходимыми для покрытия расходов госбюджета, и теми ресурсами, которые имелись в наличии. То есть произошло усиление безналичного дефицита госбюджета.
Часть экономистов, пишущих ныне о региональном бюджете, утверждают, что в отличии от нормально функционирующей экономической системы, где расходы определяются в зависимости от доходов, в нашей экономике региональные бюджеты формируются наоборот - не расходы определяются по доходам, а доходы по расходам. Элементарная логика показывает ошибочность такого подхода. В действительности же местные органы посылают в центр своих предложения о своих местных расходах на жилищное строительство, народное образование, культуру и прочие направления развития. Центральные государственные органы, собрав все предложения по местным расходам, сопоставляют со своими доходами, которые они намерены направить на эти цели. Урезав эти предложения по расходам таким образом, чтобы они были равны доходам, государство спускает "вниз" эти уменьшенные расходы, а затем выделяет для местных бюджетов доходы достаточные для покрытия этих расходов. Поэтому снизу, из региона и кажется, что не расходы определяются по доходам, а доходы по расходам. Экономисты, придерживающиеся подобного мнения, никогда не рассматривали государство в целом как независимого собственника, у которого как и у всякого независимого собственника материальные расходы всегда определяются материальными доходами, а не наоборот. Не поняв как обстоит дело в целом и глядя на государство "снизу вверх", они неизбежно ошибаются в частностях. При возникновении дефицита госбюджета изменяется и картина с местными бюджетами. Возникший дефицит госбюджета государство разбрасывает по местным бюджетам. В этом случае, государство даже не выделяет местным органам, как оно это делает по отношению к госпредприятиям, безналичных рублей не обеспеченных фондами, для покрытия разницы между расходами и доходами. Оно поступает предельно просто: установленная местным органам сумма бюджетных расходов покрывается еще меньшей суммой доходов, за которой стоят материальные ресурсы. Оставшаяся разница между расходами и доходами представляет собой дефицит госбюджета на местном уровне. Для покрытия этого дефицита на местном уровне государство предлагает местным органам власти изыскивать средства исходя из своих возможностей, например, организовать свой заем у местного населения и за счет полученных таким образом наличных покрыть дефицит. Но очень даже может произойти для местных органов власти то, что на собранные наличные деньги они не смогут купить необходимые им дополнительные материальные ресурсы. Государство, поступая подобным образом, фактически еще раз существенно урезает расходы местных органов, сводя их до величины выделенных доходов. Уменьшение доходов по сравнению с намеченными расходами при сохранении нормального процесса производства, то есть при необходимости нормально восстанавливать как постоянный капитал так и рабочую силу, вынуждает государство сокращать свой прибавочный продукт. Но оно зачастую не желает поступаться им и уменьшает описанным выше способом расходы местных органов, которые предназначены почти полностью для восстановления нормальной работоспособности населения, что ведет к падению жизненного уровня. Нынешняя забастовочная борьба во многом и направлена против стремления государства покрывать дефицит бюджета за счет снижения стоимости рабочей силы, а не за счет уменьшения своего прибавочного продукта. При уменьшении доходов государство стремится оставить себе прежнюю сумму дохода и уменьшить сумму направляемую на восстановление рабочей силы. Государство, предварительно планируя направление капиталовложений и те статьи бюджета, по которым будет распределен дефицит бюджета, заранее ставит почти непреодолимые барьеры для самостоятельных действий местных органов власти. Государство, запланировав произвести и произведя мизерное и совершенно недостаточное количество лекарств, медицинской техники, жилья, детсадов и т.д. для населения, спускает все это "вниз" в виде доходов местных бюджетов. Приобрести же каким-то окольным путем дополнительные материальные ресурсы местные органы власти почти не могут, так как во всей стране произведено данных материальных ресурсов лишь определенное, запланированное государством количество.
Кратко подводя итого по вопросу о дефиците бюджета, можно сказать - если в странах с частным капиталом дефицит госбюджета ведет к увеличению задолженности государства, либо к увеличению налогов, то при монопольном капитале, дефицит госбюджета, в той или иной мере (в зависимости от того, по каким статьям будет распределен дефицит) ведет к падению жизненного уровня, к невыполнению производственных планов, к долгострою. Все это в свою очередь опять ведет к уменьшению доходов и соответственно к увеличению дефицита, к старению основных производственных фондов общества, к быстрому росту на руках у населения значительной массы не отоваренных наличных денег.
Для того, чтобы ясно понимать положение с дефицитом госбюджета при монопольном капитале необходимо четко ответить на следующие вопросы: 1. Какой это дефицит госбюджета - наличный или безналичный? 2. Если это наличный дефицит, то за счет чего он будет покрыт? За счет ли эмиссии наличных денег, за счет ли займа у населения в сбербанке, за счет ли повышения цен на жизненные средства и т.д.? 3. Если это безналичный дефицит, то за счет чего он будет покрыт, в какие статьи расхода госбюджета будет "вложен" дефицит и в каких пропорциях, будет ли он частично покрыт за счет амортизационного фонда, то есть за счет "проедания" постоянного капитала, какие конкретно отрасли хозяйства и в каких пропорциях получат для выполнения плана "пустые" безналичные, не обеспеченные ничем, и безналичные, покрытые необходимыми материальными ресурсами и т.д.?

7. Соотношение стоимости рабочей силы и прибавочной стоимости в нацдоходе

Завершая рассмотрение нацдохода, мы считаем необходимым выяснить в какой пропорции распадается нацдоход на стоимость рабочей силы и прибавочную стоимость. Для того, чтобы получить эту пропорцию, эту дробь необходимо, чтобы стоимость рабочей силы и прибавочная стоимость была выражены в сопоставимых единицах, чтобы у числителя и знаменателя была единая размерность. Ведь как мы показали раньше, наличный рубль непосредственного производителя не равен наличному рублю государственного чиновника, а так же и безналичному рублю, обеспеченному средствами производства. Все эти различные рубли необходимо свести к какой-то одной мере. Наиболее просто и логично, на наш взгляд, свести их к безналичному рублю, обеспеченному фондами, так как он представляет собой большую часть материального богатства общества. Начнем с наличного рубля непосредственного производителя. Для того чтобы определить какую часть безналичного рубля, обеспеченного фондами, представляет наличный непосредственного производителя, необходимо от суммы цен жизненных средств, идущих в обмен на рабочую силу, отнять сумму налога с розничного товарооборота. Но это еще не все. Необходимо учитывать, что в полученные таким образом издержки производства входит и зарплата тех непосредственных производителей, которые производят эти жизненные средства. И их зарплату, которая включает в себя налог с розничного товарооборота, тоже необходимо соответственно уменьшить. Возьмем, к примеру, что 3/4 наемных работников производят средства производства, а 1/4 производят жизненные средства. Также предположим, что сумма цен жизненных средств равна издержкам производства, например, 10 млрд. безналичных рублей, покрытых фондами, и зарплате 1/4 трудящихся, производящих эти жизненные средства, в размере 10 млрд. наличных рублей. Допустим, что налог с розничного товарооборота равен 20 млрд. рублей. В итоге сумма цен жизненных средств будет равна 40 млрд. рублей. Причем будем считать, что в 10 млрд. безналичных рублей, покрытых фондами, уже учтены все те дотации государства, которые необходимы для полного восстановления затрат постоянного капитала, который необходим для производства жизненных средств идущих в обмен на рабочую силу. После этого вычтем из 40 млрд. руб. налог с розничного товарооборота, то есть 20 млрд.рублей. Из оставшейся суммы (20 млрд.) необходимо отнять сумму, равную уменьшению зарплаты 1/4 трудящихся, производящих жизненные средства. Их зарплата тоже уменьшится в результате исчезновения налога с розничного товарооборота. Здесь необходимо отметить, что для простоты анализа мы считаем жизненный уровень неизменным. Для того чтобы наличный рубль 3/4 непосредственных производителей - тех кто производит средства производства, уравнялся с безналичным рублем, обеспеченным фондами, необходимо чтобы получаемая ими зарплата была равна по величине стоимости затрат постоянного капитала, затраченного для производства жизненных средств, то есть 10 млрд. рублей. В этом случае 10 млрд. наличных рублей, составляющих зарплату 3/4 непосредственных производителей будут равны 10 млрд. безналичных рублей, обеспеченных средствами производства. Следовательно, для 1/4 трудящихся - тех, кто производит жизненные средства, зарплата будет по величине равна втрое меньшему количеству безналичных рублей, то есть 3 1/3 млрд. рублей. Значит, если раньше издержки производства были 20 млрд. рублей (10 млрд. безналичных, обеспеченных фондами, и 10 млрд. наличных рублей), то теперь они стали равны 13 1/3 млрд. рублей (10 млрд. безналичных рублей, обеспеченных фондами, и 3 1/3 млрд. также безналичных рублей, покрытых фондами, но идущих уже на зарплату наемных работников, производящих жизненные средства). Таким образом, выясняется, что 40 млрд. наличных рублей равны 13 1/3 млрд. безналичных рублей, обеспеченных фондами, то есть 1 наличный рубль равен 1/3 безналичного рубля, обеспеченного средствами производства. Причем также следует учитывать, что мы рассматривали такой наличный рубль, который полностью обеспечен жизненными средствами, то есть считали, что наличные деньги всегда можно превратить в жизненные средства. Но в нашей действительности, когда наличные деньги, выдаваемые на руки, покрываются всего лишь 20 коп. жизненных средств, этот наличный рубль будет равен лишь 1/5 наличного рубля, полностью обеспеченного жизненными средствами. Если это учесть в только то проведенном расчете, то окажется, что наличный рубль выдаваемый на руки, будет равен всего лишь 1/15 безналичного рубля, покрытого фондами.
Несколько сложнее обстоит дело с наличным рублем государственного чиновника, так как у каждой категории чиновников их наличные обладают разным "весом" и равны различным долям безналичного рубля, обеспеченного фондами. Но вполне можно определить, в натуральном выражении, какую долю жизненных средств потребляет госаппарат в целом, по сравнению с наемными работниками. Предположим, что госаппарат потребляет 1/4 часть имеющихся жизненных средств. Зная, что жизненные средства, потребляемые наемными работниками, равны по стоимости 13 1/3 млрд. безналичных рублей, обеспеченных фондами, нетрудно определить, что 1/4 часть этих жизненных средств по стоимости равна 40/12 = 3 1/3 млрд. безналичных рублей.
Таким образом, приведя наличный рубль непосредственного производителя и государственного чиновника к единому знаменателю - безналичному, обеспеченному фондами, мы можем теперь определить норму прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость, выраженная в безналичных рублях, будет состоять из прибавочной стоимости идущей на расширенное производство плюс "заработная" плата государственных чиновников, а также средства идущие на содержание армии, милиции и т.д. Теперь остается только сравнить ее со стоимостью рабочей силы, выраженной в безналичных рублях, обеспеченных фондами, и мы получим норму прибавочной стоимости, которая существует в обществе.
Здесь мы вынуждены остановиться, так как для вычисления реальной пропорции, реальной нормы прибавочной стоимости необходимы реальные цифры, а не примеры. Эти необходимые цифры настолько "растворены" среди других показателей нашей статистики, что практически почти невозможно выяснить - сколько и на что тратится. Кроме того, наша статистика значительно искажает многие данные; как остроумно заметил Андрей Нуйкин - верить нашей статистике может только человек, попавший в автомобильную катастрофу. И тем не менее, при внимательном взгляде, даже данные нашей статистики дают определенную картину.
"Удельный вес фонда заработной платы в национальном доходе (в %):

Россия
СССР
1908 г. - 54,8
1928 г. - 58,1

1950 г. - 33,4

1960 г. - 32,2
США

1970 г. - 65

1985 г. - 64
1985 г. - 36,6

("Эхо планеты" от 22-28 апреля 1989 г.).

Не зная насколько точно в вышеуказанных цифрах учитывались различного рода дотации, приведем другую таблицу из этого же номера журнала.
"Государственные расходы по отдельным статьям общественных фондов потребления в 1985 г. (в млрд. рублей и долларов соответственно):
СССР
США
образование
37,91
178,6
здравоохранение
20,0
174,8
социальное обеспечение и страхование
61,1
458,3


8. Абсолютная прибавочная стоимость

Не занимаясь здесь изобретением чего-то нового, отметим, что Маркс ясно и недвусмысленно определил понятие абсолютной прибавочной стоимости - это прибавочная стоимость, произведенная путем удлинения рабочего дня. На данном этапе развития производительности труда, то есть когда издержки на производство единицы продукции, как постоянного капитала, так и жизненных средств, являются величиной постоянной, увеличить получаемую прибавочную стоимость можно лишь одним путем - путем увеличения продолжительности рабочего дня. При этом увеличение рабочего дня требует также увеличения потребляемых средств производства.
У монопольного капитала появляются дополнительные возможности для увеличения продолжительности рабочего дня. Даже официальная 42 часовая рабочая неделя является одной из самых продолжительных рабочих недель в мире. А небольшой по продолжительности отпуск, по сути, так же является увеличением рабочего дня. Интересно отметить, что в программе, утвержденной на VIII съезде РКП (б) в марте 1919 г., говорилось о том, что Соввласть установила в КЗОТе месячный отпуск с сохранением содержания для всех трудящихся. Но спустя некоторое время было заявлено, что крайнее разрушение и интервенция вынудили Соввласть сделать ряд отступлений от положений первого КЗОТа, в частности: "временно предоставить взамен месячного отпуска двухнедельный". Это "временное" отступление сохранялось вплоть до развала Союза, настолько оно выгодно было монопольному капиталу, несмотря на то, что гражданская война давно уже стала историей.
Для сравнению посмотрим на западные страны. "В Швеции 40 часовая рабочая неделя, 5-недельный (а вскоре, вероятно будет и 6-недельный) оплачиваемый отпуск, обеспеченность жильем, завидные даже с позиции американцев системы здравоохранения, образования, пенсионного обеспечения, отсутствие безработицы, широкие гражданские права" ("Эхо планеты", N 29/1989 г.). "По данным Международной организации труда (МОТ), в большинстве развитых стран рабочая неделя фактически уже сократилась до 40 часов. В металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности введены даже более низкие нормы. Так, в ФРГ в этих отраслях рабочая неделя составляет 37 часов, в Нидерландах - 38 часов, в Финляндии - 37,6 часа. В Бельгии служащие банковских и страховых компаний работают - 35 часов в неделю. В Великобритании работники умственного труда имеют 37-часовую рабочую неделю. Однако есть страны, где 40-часовая норма не действует. Например, в Швейцарии на небольших предприятиях обычным делом считается 50-часовая рабочая неделя. 48 часов работаю и ряд категорий трудящихся в Ирландии, Италии, Нидерландах, ФРГ, Португалии и Греции" ("Эхо планеты", N 32/1989 г.).
Но не будем обольщаться тем, что разница в продолжительности рабочей недели у нас и на Западе не такая уж и большая. Дело в том, что низкая зарплата в нашей стране вынуждает очень многих искать дополнительного приработка, а это фактически ведет к значительному неофициальному увеличению рабочей недели. Если же продолжительность рабочего дня уже установлена, то увеличить абсолютную прибавочную стоимость можно путем непосредственного уменьшения стоимости рабочей силы, что при неизменной производительности труда возможно лишь за счет снижения жизненного уровня. Благодаря этому наша страна до последних реформ, которые еще более снизили жизненный уровень, находилась на 50-60 месте в мире по уровню жизни. Такой низкий, по современным критериям, жизненный уровень очень часть приводит к тому, что взрослое население в самом расцвете сил, стремясь как-то уменьшить тяготы такой нищенской жизни, не спешит обзаводиться детьми. Чтобы вырастить нормального ребенка необходимы более менее сносные жилищные условия, полноценное питание, медицинское обслуживание и т.п. В настоящее время государство, стремясь выйти из кризиса за счет снижения жизненного уровня, подрывает материальную основу нормального, полноценного воспроизводства молодого поколения, что создает угрозу дальнейшему развитию всего общества. В нашей стране тратится на медицину в 17 раз меньше рублей, чем в США долларов. Не удивительно, что и по детской смертности мы занимаем 52 место в мире. "Обеспеченность жильем у нас примерно в 3,5 раза ниже, чем в США. Это без учета разницы в качестве" ("Известия", 8 июля 1988 г., доктор экономический наук Р.Р.Симонян). И если нацдоход и производительность труда в США больше, чем у нас в разы, то их затраты на образование, медицину и здравоохранение, социальное обеспечение и страхование больше, чем у нас, в 10 раз и более. "В 1985 г. в США расходы на образование составили 641 доллар на каждого жителя страны, в СССР - 136 рублей (эта сумма к тому же включает немалую долю расходов на пропаганду). На здравоохранение США тратили ежегодно 627,4 доллара на каждого жителя, мы - 71,8 рубля, на социальное обеспечение и страхование они - 1644,9 доллара, мы - 219,3 рубля" ("Наука и жизнь", N 1/1991 г., доктор экономических наук Ю.Шышков). Валентин Павлов, будучи еще министром финансов, открыто признал: "В течение трех пятилеток мы провозглашали, планировали ускоренное развитие промышленности группы "Б", но на деле ни разу этого не было обеспечено" ("Труд", 8 августа 1989 г.). Различных примеров понижения жизненного уровня, сильнейшей эксплуатации государства, картин нищеты наемных работников можно приводить бесконечно много. Поэтому, указав на общую природу данного положения вещей, мы ограничиваемся лишь незначительным количеством иллюстраций.

9. Относительная прибавочная стоимость

Относительная прибавочная стоимость, как определял ее Маркс, есть та прибавочная стоимость, которая возникает вследствие сокращения необходимого рабочего времени и соответствующего изменения соотношения величин обеих составных частей рабочего дня. Относительная прибавочная стоимость является результатом роста производительности труда, когда происходит удешевление жизненных средств, потребляемых наемными работниками. Относительная прибавочная стоимость основана на увеличении производительности труда. Как было показано раньше, лишь внешняя конкуренция, лишь мировой рынок вынуждает монопольный капитал увеличивать производительность труда. И как неизбежное следствие этого монопольный капитал по уровню производительности труда вынужден постоянно тащиться за странами с развитым частным капиталом. Поэтому если предположить, что наемные работники при монопольном капитале и частном капитале отрабатывают равный рабочий день, и что наемный работник, при монопольном капитале получает 1/3 созданной им стоимости, а при частном капитале 2/3 (что близко к настоящим реальным величинам: по советской статистике в СССР на оплату труда идет 36% от созданного нацдохода, а в США - 64%), то работник в условиях монопольного капитала получает не в 2 раза меньшее количество жизненных средств, а значительно меньше чем в 2 раза. Более высокая производительность труда при частном капитале позволяет получающему назад только в 2 раза большую стоимость, чем при монопольном капитале, потреблять несравненно большее количество жизненных средств. Советское и американское общества, находятся на разных уровнях производительности труда, что и обеспечивает значительно большую разницу между уровнями жизни наемных работников, чем разница между долями, получаемыми из вновь созданной ими стоимости. Таким образом, мы видим, что решающее влияние на жизненный уровень населения оказывает не перераспределение нацдохода, а уровень производительности труда. А значит, реальный уровень жизни населения зависит, главным образом, от эффективности экономической системы, от ее возможности обеспечить наиболее оптимальные условия для роста производительности труда. Благодаря монополии и разнице в производительности труда наемный работник в странах монопольного капитала за тот же расход физических и духовных сил, что и у наемного работника на Западе, получает несравненно меньше жизненных средств.
"Соотношение времени, которое трудящимся СССР и США необходимо отработать для покупки 1 кг продуктов (для США показатель условно принят за 1):
год
Мясо(говядина)
молоко
масло (сливочное)
хлеб
сахар
картофель
1913
1,5
1,4
1,8
0,5
6,5
-
1927
1,9
2,1
2,7
0,7
6,1
1,6
1960
4,4
4,6
8,9
2,0
18,2
2,3
1985
10,0
4,5
10,1
2,8
10,2
3,0
"Эхо планеты", 22-28 апреля 1989 г.

Такой же, как и на Западе или даже больший расход физических и духовных сил непосредственного производителя и значительно меньшее потребление жизненных средств ведут к тому, что рабочая сила восстанавливается гораздо хуже, что в свою очередь ведет к сокращению срока жизни трудящегося индивидуума. Если разница между СССР и пятью наиболее развитыми странами мира (США, ФРГ, Франция, Великобритания и Япония) по средней продолжительности жизни в 1965-1966 гг. составляла 2,1 года для мужчин и 0,5 года для женщин в пользу указанных стран, то в 1988 г. эта разница уже была соответственно 7,8 и 5,4 года. См. "Вестник статистики" 1989 г., N 10, стр.62.
Продолжительность жизни в СССР муж. жен. общ. 64,8 73,6 69,5 в 1988 г. в Японии 75 81 78 в 1986 г. См. "Народное хозяйство в СССР в 1988 г." с.30 и "Вестник статистики" 1989 г. "Средняя продолжительность жизни мужчин в Польше - 66,8 (в 70-х годах этот показатель был выше и составлял 67,3 года), средняя продолжительность жизни женщин - 75,2 года (в 70-х - 75,4 года)" ("Польша", июнь 1990 г.).
10. Особенность органического строения монопольного капитала
Монопольный капитал, не побуждаемый внутренней конкуренцией к развитию производительности труда, производит такой постоянный капитал, который требует в процессе производства применения прежнего количества рабочей силы. То есть производится в основном оборудование устаревших образцов и моделей, которое требует для своего применения прежнего количества рабочих рук. Иными словами, органическое строение капитала (соотношение постоянного и переменного капитала), на длительном промежутке времени, остается неизменным. Монопольный капитал, стремящийся к получению максимальной прибавочной стоимости, ведет расширенное производство без изменения органического строения. Поэтому он довольно быстро сталкивается с таким положением, когда рабочая сила (в том числе и привлеченная из сельского хозяйства) уже вся задействована для работы на этой технике, а количество этой техники все увеличивается, и работать на ней становится некому. Эта незадействованная техника теперь обречена, стоять без дела и ржаветь. Известный директора Кабаидзе часто наблюдал по его словам следующую картину - стоят по стране новые цеха с новыми станками, а работать на них некому. Кстати, производство его новых обрабатывающих центров было налажено, главным образом не из стремления госаппарата поднять производительность труда в гражданском производстве, а из необходимости оснастить более современной техникой военно-промышленный комплекс. Как уже было показано в главной причине экономического загнивания, неиспользуемое оборудование мало беспокоит монопольный капитал, так как стоимость этих простаивающих средств производства войдет в издержки производства. Таким образом, мы видим, что постоянный капитал распадается на две части:
1. Используемая часть, то есть оживляемая рабочей силой;
2. Неиспользуемая часть.
Если рассматривать в целом органическое строение монопольного капитала, то есть как отношение стоимости рабочей силы к сумме стоимостей этих двух частей постоянного капитала, то наблюдается значительный рост органического строения, или как говорят иначе - растет фондовооруженность, причем не только в ценах, а растет реально, за счет увеличения постоянного капитала в расчете на одного работающего. Если же рассматривать органическое строение с учетом распадения его, то есть как отношение стоимости рабочей силы к стоимости используемой части постоянного капитала, то рост органического строения будет более медленным. И этот рост происходит лишь в той мере, в какой заставляет монопольный капитал внешняя конкуренция.
_____________________________
Разработанная Марксом, во втором томе "Капитала", схема общественного воспроизводства и соответствующие формулы подходят и к обществу монопольного капитала. Поэтому мы не останавливаемся на них.


1 с учетом затрат на пропаганду
Автор: на
Ярлыки: , , , , ,

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)