Существует неизбывный спор этих двух начал. Он пронизывает собою всемирную историю, мировую философию как её эйдетический Логос, отношения двух людей, т.е. их д и а л е к т и к у и диа-лог, наконец, всю драмат-у р г и ю с о ф и о-генеза отдельной человеческой индивидуальности, а именно: путь человека к… самому Себе.
Неизбежен недоумённый вопрос: как же так! Гениальность была всегда, а социология-то возникла совсем-совсем недавно?
Вопрос этот возникает на почве современного образования и есть следствие колоссального «философского» недоразумения.
…Скажем так: Дантес, погубивший Пушкина, - это самый, что ни наесть, настоящий с о -ц и о л о г!
Это было доказано ещё М.Ю.Лермонтовым в стихотворении «Смерть поэта». Наша проблема заявлена здесь им так: Гений и Судьба. И здесь-же мы обнаруживаем её строгую категориальную а р х и т е к т о н и к у. А именно: а) судьба против гениальности /«судьбы свершился приговор!»; б) рок как убийца /«заброшен к нам по воле рока»/; в) а’гнозиз как смысловой компонент судьбы, где поступок убийцы отнюдь не анти-социален /«не мог щадить он нашей славы. Не мог понять в сей миг кровавый…»/; г) члены социальной легальности, «отменяющие» гениальность как «не-социальность» /«Вы, жадною толпой, стоящие у трона…», «этот свет, завистливый и душный»/ и способные положительно признать гениальность лишь как «пустых похвал ненужный хор…»; д) всепроникающий мотив «положительной» социальности /«На ловлю счастья и чинов…»/ и, наконец, е) центр всей положительной мюстагогии /«Но есть и божий суд…»/, где «Рок-социолог» предает себя собственной диалектике конечного…
Судьба, рок и Бог есть к а т е г о р и и СМЫСЛА. То есть той везде-сущей, все-объемлющей и все-проникающей реальности все-единства, где, по принципу «всё во всём» рождается «ХАО-КОСМ». А по принципу «смысл – всё, но не всё – смысл», рождается «КОСМОС», т.е. реальность Б ы т и я.
Бытие как Р е а л ь н о с т ь же – это тот «космос…без Хаоса», где и когда «всё- одно, всё- равно», а именно: форма или материя, единичное или общее, диалектика или метафизика, логическое или мистическое, мышление или бытие, диалектический идеализм или диалектический материализм…
В такой реальности-бытии свершается превращение фило-софии в софио-логию. То есть происходит «совпадение» Эроса и Логоса, а для с о ф и с т и к и (в любых её формах) уже не остаётся никакого «легального», «оправданного» места в космосе бытия.
Выше перечисленная категориальность знакома нам как феномен о б р а з о в а н и я. Такой анабасис души, когда, обретя калокагатию, взрослый человек обретает духовную Византию, а ребёнок, оказавшись членом Социума, состоялся как человек зрелый. А не «взрослый»… в м е с т о зрелого, как это бывает всегда, ежели между «Обществом» и «Социумом» не проведена н и к а к а я категориальная черта.
Этот категориальный строй классической софиологии интимно знаком М.Ю.Лермонтову. Именно из этого ряда взяты любимейшие категории его поэзиса: душа - герой – гений – демон и «демонизм»… Демонизм, по нему, есть продукт ложной «мюстагогии», где софистика, стараниями чей-то апологетики, украв «топос», под видом философии, организует катастрофическую мутацию в «софосе-софиуме»: люциферическое восстание «смысла» - против бесконечного центра Бытия.
Социология – это сфера отрицательного, меонального проявления этой диалектики, её «не-мыслящее» поведение. Там, где господствует принцип: в жизни есть вещи, поважнее логики.
Подменить гениальность – демонизмом и сказать, что «так и було!» – суть социологии, как апологетики Судьбы. Таков был лермонтовский приговор…
Общепризнанным инициатором «с о ц и о л о г и и», которую он поначалу справедливо нарёк «социальной физикой», был Огюст КОНТ, почивший в 1857 году.
В своём письме к успешному англо-германскому бизнесмену Ф.Энгельсу от 7 июля 1866 г. Маркс писал: «Я штудирую теперь…Конта, потому что англичане и французы так много кричат об этом субъекте. Их подкупает в нем энциклопедичность, синтез. Но по сравнению с Гегелем это нечто жалкое… И этот дрянной позитивизм (выделено мною – В.М.) появился в 1832 году!» /Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.31, с. 197./
…Гегель умер в 1831 году. Позитивизм как социология родился в 1832-м, а Пушкин погиб в 1837 году. Словом, и социология и Дантес, «взявшись за руки», пришли в Россию из Франции практически в одно время!
Отсюда вывод: если Пушкин был убит по законам (по резонам) социологии, то всякая студенческая душа, подпустившая к себе социологию как «учебник жизни» и образец общество-знания, обречена убить в себе Пушкина…
Г е н и а л ь н о с т ь есть там, где всеобщее рождает в себе всеобщее, но в виде всеобщего же… А не чего-нибудь «иного».
Следует различать гениальное как к а т е г о р и ю и категории г е н и а л ь н о г о… Последние же известны философии как «гений», «бытие» и как «идеальное». А в своём все-единстве они предстают как едино-раздельное Целое. То есть, как Б Л А Г О.
История научной философии доказала: л о г и к а, как знание о мышлении, есть знание о Благе. Благо же есть единство «блаженства», «благо-разумия», «благо-родства» и «благо-дати» с которым, в свою очередь, акцидентально связаны и «благо-склонность», «благо-получие», «благо-честие» и т.п. Хао-косм смысла даёт нам в жизни то блаженство… вместо блага (например, наркотический «кайф»); то благодать… без блаженства («тужит Пахом, да не знает по ком»); то благоразумие… вместо блага («Почему погибла Катерина?», «Мадам Бовари») Словом, во всех случаях с о ф и с т и ч е с к о е решение вопроса о том, когда благо- …д а т ь, а когда благо- …в з я т ь! Отсюда вывод:
Ежели Благо, с наибольшей гармоничностью, доступно человеку именно в мыслящем отношении к нему, то и, через посредство именно м ы ш л е н и я, Благу проще всего находиться в отношениях… с Самим собой, с о б л ю с т и «универсуум Блага».
То есть, Б Ы Т Ь !
Благо в р а з р у х е - таков реальный предмет социологии. И это особенно очевидно по итогам века XX-го. Ведь, «по-философии» Бытие не равно реальности. А «по-социологии», наоборот, они - р а в н ы ! Ибо социология есть форма софистики, её легальный институт…
Реальность Блага – это положение индивидуума, который не осознаёт, где он есть. В силу такого «топоса…без сознания» он – неадекватен и потому т в о р и т р а з р у х у.
Вместо того, чтобы глядеть на неё как на свидетельство с в о е й несостоятельности в бытии, он, наоборот, «свидетельствует» себе и другим о «несостоятельности»… самого Блага. Официально-«академическая» к о н с т а т а ц и я этого положения вещей = социология, в качестве свидетельства о Благе как разрухе, а о Разрухе… как благе. Причем, от имени… самого же Блага!
…Бытие есть реальность. И т о л ь к о реальность. В этом суть Бытия! – глаголет социология.
- Бытие, конечно, есть реальность, но реальность-то не обязательно есть Бытие. Так говорит логика… - Нет, обязательно! – возражает ей социология вновь. И потому-то для неё Гений – враждебен… аж самому бытию. – Гению не жить! – постановляет она.
- Нет, Бытие - реальнее самой реальности! – решительно заключает логика. Ибо «общество как социум», т.е. ц и в и л и з а ц и я – это наказание всякому, кто беспочвенно уверен, что «в жизни есть вещи и поважнее логики», а Гений жив даже и тогда, когда он умер…как всякий «цивилизованный человек». Тут-то самое время припомнить русскую пословицу народной мудрости: «Что вовремя не ударит в мысль – ударит по голове!» То есть, превратит смысл – в судьбу, а ту – в Рок.
Если социология – это легальная софистика, то журналистика есть популярная социология. О состоявшемся симбиозе которых сегодня свидетельствует такой новояз, как «рейтинг» и «пиар»… По убеждению великого русского метафизика В.В.Розанова, журналистика является принципиальным антиподом такого органа национальной гениальности, как л и т е р а т у р а. И, в своём яростном противостоянии литературе, она п о р о ж д а е т то, что писатель обозначил так: «цивилизация есть кабак».
В строительстве этого «кабака» выдающуюся, ничем неоценимую, роль играет академический оппортунизм, с его сверх популярным девизом современности: социология – наука о Бытии! Сегодня уже статистически очевидно, что оппортунизм этот ведёт к преступлению, а оно – к повседневному академическому мародёрству.
Говоря языком ОВФ (основного вопроса философии), если есть р е д у к ц и я бытия к реальности, то его идеальным отражением (выражением) является софистика. Если реальность с о с т о я л а с ь как бытие – его идеальная форма суть философия. Если же они «р а в н о м о щ н ы», т.е. реальность – «бытийна», а бытие – «реально», то идеальной их формой выступает софиология.
Другими словами, бытие «лежит» между реальностью и не-бытием. А реальность – либо «абстрактное бытие», либо «не-бытие»…
Ещё последний великий диалектик, метафизик и софиолог национальной, исторической и советской России А.Ф.Лосев, в своё время (1920-25 г.г.) анализируя феномен с м ы с л а, но с позиций классической диалектики, обнаружил в нём, излюбленный социологией, феномен. Его он квалифицировал так: меональные судьбы эйдоса и(или) эйдетические судьбы меона. А назвал его Лосев… м у з ы к о й. (см.: «Музыка как предмет логики»).
В гениальной интуиции, констатируя эту музыку бытия, упомянутый выше Василий Розанов (ум. В 1919 году) сказал так: «Есть действительно некоторое т а й н о е о с н о в а н и е принять весь мир, универс за мистико-материнскую утробу…». По этой причине, одни полагали его зачинателем будущей русской софиологии (В.В.Зеньковский), а другие – «личностью во многих отношениях патологической», обнаруживающей «искры гения» (Н.О.Лосский).
Между тем, подлежащая то ли «диагнозу», то ли восторгу, мысль Розанова – мысль кристально классическая для философии. И обнаружить которую мы можем как у Гегеля, так и у Платона. «Это – понятие истинно всеобщего в его движении, рода… Этот а б с о л ю т н ы й р о д есть дух»,- пишет о втором - первый (см.: Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга вторая. С-П., «Наука», 2001 г., с. 141.)
Вся история диалектики вообще пронизана чувством, сознанием, пред-чувствием, о-сознанием, наконец, пониманием того, что понятия – это живые существа. И что, сл-но, дети рождаются так же логично, как и понятия. Отсюда вывод: если беременность – это просто-напросто «женская гениальность», то гениальность – ни что иное, как «мужская беременность».
То, что в отношение Универсуума выступает как подмена реальности и бытия; в отношении общества как смешение социума и софиума, то же самое, в так называемом «учёном сознании», предстаёт как путаница социологии и философии. Такое смешение в научном познании бытия и не-бытия Платон называл м н е н и е м и именовал греческим словом доксан ( ) Нашей нынешней общественности оно известно под видом т.н. «социальной философии».
Если научному познанию не позволено быть не-логичным, то логика ждёт ответа на вопрос: коль социальная философия хочет быть непременно философией, то зачем ей называться «социальной»? А ежели она настаивает на предикате «социального», то зачем ей при этом именоваться «философией»?
Всё современное высшее образование построено на некоей политкорректности. А именно, на у м о л ч а н и и о том, что этот вопрос существует. И, следовательно, на обвинении в «некорректности» всякому, кто этот вопрос посмеет задать.
Не является ли социальная философия по существу одним из двух: либо «дурной философией», номинирующей себя как социология; либо «плохой» социологией, сокрывшей сей факт за вывеской «философия». Либо, наконец, и тем и другим вместе взятым…
Говоря строго логически, такая социология должна называться социо-доксией. Цель её – совершенно та же, что и у софистики, как 25 веков назад определил её Сократ, а именно: под видом любви к Истине, охота за… «человеческим скотом». Социо- гогия, иначе говоря…
Человеческое тело есть орган блага и само благо! Современный же врач – заложник такой вот мудрости: если человек е с т ь при помощи тела, то законы тела «и есть» законы человеческого бытия.
Этот уважаемый софизм авторитетно поддерживался ссылкой на собачек академика И.П.Павлова и особенно опирался на бюрократический авторитет советского парткома, который маскировал свои родовые корни свидетельством чужой ему метрики «диалектического материализма». После 1991 года софизм этот получил не только бюрократическую, но и «академическую» санкцию, а именно: был введён курс социологии для студентов и, например, Свердловский государственный медицинский институт стал называться Уральской медицинской… академией.
Впасть в Академию – означает то же самое, что впасть в Истину…
Однако же, фактический итог известен: здравоохранение стало платным; навыки, умения и медицинские манипуляции подверглись глубочайшему и хаотичному раздроблению, но под видом «прогрессивного разделения врачебного труда». Зачем? Чтоб было как можно больше «операций», удобных для продажи в качестве товара. А клятва Гиппократа – заменена на «юридический договор» между пациентом и ректором бывшего СГМИ, где в с ю ответсвенность за все последствия благо-д е я н и я врача (вне всякой собственно медицинской логики) больной… взял на себя!
Вслед за медициной, педагогика сегодня тоже жаждет быть…«как социология». Коллизия же такова.
Подлинная, педагогика – это детская гениальность… вне самого ребёнка. Воспитание, обучение и образование, при условии, что они с о с т о я л и с ь, есть отношение ребёнка – к взрослому, как к своей собственной человеческой сущности. Но, при этом, сущности – в о п л о щ ё н н о й. В индивидууме. Пред детскими глазами – совпадение, тождество «индивидуального» и «родового». То есть, г е н и а л ь н о е.
Между тем, педагогика как общественное явление, по-прежнему, (как до 1991 г., так и сегодня) пронизана такими имманентно присущими ей качествами, как без-людность, без-детность и без-полость!
Детство - все-едино. Потому, что оно существует: а) как детство «в нас» и как детство «вне нас»; б) детство как «сами дети» и как их «вожди» – педагоги; в) детство существует как дети свои и дети «чужие»; г) оно бытует как дети «вне детства» и как детство «вне детей»; д) как детство «реальное» и детство формальное, «идеальное». Поскольку же идеальное идеальному – рознь, то на этом обстоятельстве базируется, кстати сказать, педагогика как с о -ц и а л ь н ы й ИНСТИТУТ.
…Достаточно зайти в любой «отдел народного образования». Всё, что мы там найдём – это с т о п р о ц е н т н о е ДЕТСТВО. Но там совершенно нет детей! Почему же? Они там совершенно не нужны… Лишние они тут и, даже, просто вредны: здесь работать надо! С точки же зрения софиологии Социума, «детство без детей» необходимо институционально для того, чтоб не было «детей без детства»…
Но, ведь, нынче социология правит бал! Сегодня, поэтому, картина весьма расширилась: детство против…детей – это беспризорность беспрецедентных масштабов. И оно, надо признать, очень гармонично завершает педагогику как социальный институт. Питает и поддерживает её…
Анти-гениальность педагогики полностью закреплена фетишем «специализации» и «профессионализма», а именно: гордым званием с о ц и а л ь н ы й п е д а г о г! И, вслед за бывшим СГМИ, нынешний СГПИ, на месте недавнего научного коммунизма, воздвигнул сегодня аж целый «факультет социологии».
А «синтезом» медицины и педагогики, на вершине институциализированного детства, является, так называемый, а б о р т - привычный всем нам «Беслан»!
…Та и другая, можно сказать, своеобразные «специалисты»: медицина специализируется на «органическом теле» человека, а социология, видимо, номинирует себя по человеческому «неорганическому телу». И, как мы уже знаем, происходят их «синтезы» в пределах реальности, но за пределами бытия. Стало быть, синтезом у них именуется не что иное, как их (сомы и социума) чисто софистическая связь. Софистика же органического и неорганического в человеке ставит Благо в положение в о с т а н и я против реальности ради восстановления Бытия! Этот фундаментальнейший ФАКТ видится обывателю не как факт онтологии, а… как т е р р о р и з м. В глазах социолога восстание Логоса против софистики квалифицируется как радикализм и м я т е ж. А современный медик, обнаружив, что тело Человека – не только орган Блага, но и Само благо, на этом настаивающее, констатирует всю проблему, в лучшем случае, как соматически беспочвенную реальность или н е в р о з.
Логика гениальности гласит: «имманентное» и «трансцендентное» суть формообразования все-Единства.
То есть, гениальность есть с о с т о я в ш е е с я всеединство. А Бытие есть р а з р е ш ё н н о е противоречие любой и всякой имманентности и трансцендентности – «конечного и бесконечного» прежде всего. БЫТИЕ есть ДИАЛЕКТИКА конечного и бесконечного. Но бесконечное, по Гегелю, может быть не только истинным, но и т.н. «дурной бесконечностью». Это когда само бесконечное «помещают» как «в н е», так и «р я д о м» с конечным. Следовательно, когда само бесконечное вульгарно «о к о н е ч и в а е т с я», ибо грубо нарушен его категориальный «топос».
Так кто же позволяет себе такие заведомо непозволительные вещи? Это делает в с я к и й, кто, выражаясь фигурально, рвётся к реальности по трупам Бытия…
«Всякий» – это тот, кто, выражаясь языком философской компетентности, «делает» диалектику – «трансфинитивной». Трансфинитивная софистика – это «диалектика», но… «по ту сторону» вещей. А, в особенности, по ту сторону их… с у щ н о с т и. Следовательно, трансцендентное выдаётся тут за имманентное; имманентное – за трансцендентное, а всеединство выдаёт за… «всё»! Торжество м е о н а л ь н о с т и… (Так любит поступать и всякий карьерист).
Кое-кого из «членов» этой всепроникающей, вездесущей и невидимой команды «мастеров не-Бытия» мы уже называли. Философское же имя всего их коллектива тоже известно: это - «позитивизм».
…Только одна отрасль «знания» настаивает на своём предмете так, что выводит «бытие» как вторичное из «не-бытия» как чего-то первичного. И при этом не только не чуждается «логоса», но и настаивает на нём. Имя ему - т е о л о г и я. Социология тоже идёт к нам из сферы меона, «не-бытия». Как бог… Но, ведь, она – не Бог!
Так что же такое социология, если взять её за пределами её же, необоснованных ничем, претензий и «академических прикрас»? Ответ:
1. Модная софистика.
2. Вчерашний «научный коммунизм».
3. Общество-знание как о б щ е с т в о в е д е н и е, обещающее «научность» и не нуждающееся для этого в каком-то особенном термине «социология».
4. Неразрешённое противоречие между «Социумом» и «Логосом».
5. Наука об Обществе, которая состоялась, т.е. СОФИОЛОГИЯ.
6. Социальная философия = «плохая» ф и л о с о ф и я.
Мартин.Хайдеггер как-то сказал, что великие философы дают «духовный приют» для своих народов. Другими словами, фактически руководят строительством общества на фундаменте Блага, а само Благо, в свою очередь, помогают народу сформировать как «общественный организм».
Воистину, это – так. Ибо «БЛАГО как о б щ е с т в е н н ы й ОРГАНИЗМ», по существу, СОФИУМ и есть.
А если, например, «Из «Дома Лосева» исчезают книги»! (см.: Литературная газета, № 22, 2-8 июня 2004 г.). То есть, ежели осуществлено прямое и тривиальное мародерство в отношении к национальной гениальности, то стоит ли удивляться закономерности того, что расхищению и разрухе оказывается подверженным и сам Русский Социум? И ежели кому-то коробит слух слово «мародёрство», то, обращаясь к языку классической русской философии, на лексиконе А.Ф.Лосева, как её последнего классика, можно сказать и так: РОССИЯ – В МЕОНЕ! Ведь таковы законы социологии, если в современном обществе академически признаны её претензии быть «наукой о бытии»…
Валерий МОЛЧАНОВ, кандидат философских наук
Апрель-май 2005 г.
Тезисы доклада на: «АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ – 2005», г. Екатеринбург.
Неизбежен недоумённый вопрос: как же так! Гениальность была всегда, а социология-то возникла совсем-совсем недавно?
Вопрос этот возникает на почве современного образования и есть следствие колоссального «философского» недоразумения.
…Скажем так: Дантес, погубивший Пушкина, - это самый, что ни наесть, настоящий с о -ц и о л о г!
Это было доказано ещё М.Ю.Лермонтовым в стихотворении «Смерть поэта». Наша проблема заявлена здесь им так: Гений и Судьба. И здесь-же мы обнаруживаем её строгую категориальную а р х и т е к т о н и к у. А именно: а) судьба против гениальности /«судьбы свершился приговор!»; б) рок как убийца /«заброшен к нам по воле рока»/; в) а’гнозиз как смысловой компонент судьбы, где поступок убийцы отнюдь не анти-социален /«не мог щадить он нашей славы. Не мог понять в сей миг кровавый…»/; г) члены социальной легальности, «отменяющие» гениальность как «не-социальность» /«Вы, жадною толпой, стоящие у трона…», «этот свет, завистливый и душный»/ и способные положительно признать гениальность лишь как «пустых похвал ненужный хор…»; д) всепроникающий мотив «положительной» социальности /«На ловлю счастья и чинов…»/ и, наконец, е) центр всей положительной мюстагогии /«Но есть и божий суд…»/, где «Рок-социолог» предает себя собственной диалектике конечного…
Судьба, рок и Бог есть к а т е г о р и и СМЫСЛА. То есть той везде-сущей, все-объемлющей и все-проникающей реальности все-единства, где, по принципу «всё во всём» рождается «ХАО-КОСМ». А по принципу «смысл – всё, но не всё – смысл», рождается «КОСМОС», т.е. реальность Б ы т и я.
Бытие как Р е а л ь н о с т ь же – это тот «космос…без Хаоса», где и когда «всё- одно, всё- равно», а именно: форма или материя, единичное или общее, диалектика или метафизика, логическое или мистическое, мышление или бытие, диалектический идеализм или диалектический материализм…
В такой реальности-бытии свершается превращение фило-софии в софио-логию. То есть происходит «совпадение» Эроса и Логоса, а для с о ф и с т и к и (в любых её формах) уже не остаётся никакого «легального», «оправданного» места в космосе бытия.
Выше перечисленная категориальность знакома нам как феномен о б р а з о в а н и я. Такой анабасис души, когда, обретя калокагатию, взрослый человек обретает духовную Византию, а ребёнок, оказавшись членом Социума, состоялся как человек зрелый. А не «взрослый»… в м е с т о зрелого, как это бывает всегда, ежели между «Обществом» и «Социумом» не проведена н и к а к а я категориальная черта.
Этот категориальный строй классической софиологии интимно знаком М.Ю.Лермонтову. Именно из этого ряда взяты любимейшие категории его поэзиса: душа - герой – гений – демон и «демонизм»… Демонизм, по нему, есть продукт ложной «мюстагогии», где софистика, стараниями чей-то апологетики, украв «топос», под видом философии, организует катастрофическую мутацию в «софосе-софиуме»: люциферическое восстание «смысла» - против бесконечного центра Бытия.
Социология – это сфера отрицательного, меонального проявления этой диалектики, её «не-мыслящее» поведение. Там, где господствует принцип: в жизни есть вещи, поважнее логики.
Подменить гениальность – демонизмом и сказать, что «так и було!» – суть социологии, как апологетики Судьбы. Таков был лермонтовский приговор…
Общепризнанным инициатором «с о ц и о л о г и и», которую он поначалу справедливо нарёк «социальной физикой», был Огюст КОНТ, почивший в 1857 году.
В своём письме к успешному англо-германскому бизнесмену Ф.Энгельсу от 7 июля 1866 г. Маркс писал: «Я штудирую теперь…Конта, потому что англичане и французы так много кричат об этом субъекте. Их подкупает в нем энциклопедичность, синтез. Но по сравнению с Гегелем это нечто жалкое… И этот дрянной позитивизм (выделено мною – В.М.) появился в 1832 году!» /Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.31, с. 197./
…Гегель умер в 1831 году. Позитивизм как социология родился в 1832-м, а Пушкин погиб в 1837 году. Словом, и социология и Дантес, «взявшись за руки», пришли в Россию из Франции практически в одно время!
Отсюда вывод: если Пушкин был убит по законам (по резонам) социологии, то всякая студенческая душа, подпустившая к себе социологию как «учебник жизни» и образец общество-знания, обречена убить в себе Пушкина…
Г е н и а л ь н о с т ь есть там, где всеобщее рождает в себе всеобщее, но в виде всеобщего же… А не чего-нибудь «иного».
Следует различать гениальное как к а т е г о р и ю и категории г е н и а л ь н о г о… Последние же известны философии как «гений», «бытие» и как «идеальное». А в своём все-единстве они предстают как едино-раздельное Целое. То есть, как Б Л А Г О.
История научной философии доказала: л о г и к а, как знание о мышлении, есть знание о Благе. Благо же есть единство «блаженства», «благо-разумия», «благо-родства» и «благо-дати» с которым, в свою очередь, акцидентально связаны и «благо-склонность», «благо-получие», «благо-честие» и т.п. Хао-косм смысла даёт нам в жизни то блаженство… вместо блага (например, наркотический «кайф»); то благодать… без блаженства («тужит Пахом, да не знает по ком»); то благоразумие… вместо блага («Почему погибла Катерина?», «Мадам Бовари») Словом, во всех случаях с о ф и с т и ч е с к о е решение вопроса о том, когда благо- …д а т ь, а когда благо- …в з я т ь! Отсюда вывод:
Ежели Благо, с наибольшей гармоничностью, доступно человеку именно в мыслящем отношении к нему, то и, через посредство именно м ы ш л е н и я, Благу проще всего находиться в отношениях… с Самим собой, с о б л ю с т и «универсуум Блага».
То есть, Б Ы Т Ь !
Благо в р а з р у х е - таков реальный предмет социологии. И это особенно очевидно по итогам века XX-го. Ведь, «по-философии» Бытие не равно реальности. А «по-социологии», наоборот, они - р а в н ы ! Ибо социология есть форма софистики, её легальный институт…
Реальность Блага – это положение индивидуума, который не осознаёт, где он есть. В силу такого «топоса…без сознания» он – неадекватен и потому т в о р и т р а з р у х у.
Вместо того, чтобы глядеть на неё как на свидетельство с в о е й несостоятельности в бытии, он, наоборот, «свидетельствует» себе и другим о «несостоятельности»… самого Блага. Официально-«академическая» к о н с т а т а ц и я этого положения вещей = социология, в качестве свидетельства о Благе как разрухе, а о Разрухе… как благе. Причем, от имени… самого же Блага!
…Бытие есть реальность. И т о л ь к о реальность. В этом суть Бытия! – глаголет социология.
- Бытие, конечно, есть реальность, но реальность-то не обязательно есть Бытие. Так говорит логика… - Нет, обязательно! – возражает ей социология вновь. И потому-то для неё Гений – враждебен… аж самому бытию. – Гению не жить! – постановляет она.
- Нет, Бытие - реальнее самой реальности! – решительно заключает логика. Ибо «общество как социум», т.е. ц и в и л и з а ц и я – это наказание всякому, кто беспочвенно уверен, что «в жизни есть вещи и поважнее логики», а Гений жив даже и тогда, когда он умер…как всякий «цивилизованный человек». Тут-то самое время припомнить русскую пословицу народной мудрости: «Что вовремя не ударит в мысль – ударит по голове!» То есть, превратит смысл – в судьбу, а ту – в Рок.
Если социология – это легальная софистика, то журналистика есть популярная социология. О состоявшемся симбиозе которых сегодня свидетельствует такой новояз, как «рейтинг» и «пиар»… По убеждению великого русского метафизика В.В.Розанова, журналистика является принципиальным антиподом такого органа национальной гениальности, как л и т е р а т у р а. И, в своём яростном противостоянии литературе, она п о р о ж д а е т то, что писатель обозначил так: «цивилизация есть кабак».
В строительстве этого «кабака» выдающуюся, ничем неоценимую, роль играет академический оппортунизм, с его сверх популярным девизом современности: социология – наука о Бытии! Сегодня уже статистически очевидно, что оппортунизм этот ведёт к преступлению, а оно – к повседневному академическому мародёрству.
Говоря языком ОВФ (основного вопроса философии), если есть р е д у к ц и я бытия к реальности, то его идеальным отражением (выражением) является софистика. Если реальность с о с т о я л а с ь как бытие – его идеальная форма суть философия. Если же они «р а в н о м о щ н ы», т.е. реальность – «бытийна», а бытие – «реально», то идеальной их формой выступает софиология.
Другими словами, бытие «лежит» между реальностью и не-бытием. А реальность – либо «абстрактное бытие», либо «не-бытие»…
Ещё последний великий диалектик, метафизик и софиолог национальной, исторической и советской России А.Ф.Лосев, в своё время (1920-25 г.г.) анализируя феномен с м ы с л а, но с позиций классической диалектики, обнаружил в нём, излюбленный социологией, феномен. Его он квалифицировал так: меональные судьбы эйдоса и(или) эйдетические судьбы меона. А назвал его Лосев… м у з ы к о й. (см.: «Музыка как предмет логики»).
В гениальной интуиции, констатируя эту музыку бытия, упомянутый выше Василий Розанов (ум. В 1919 году) сказал так: «Есть действительно некоторое т а й н о е о с н о в а н и е принять весь мир, универс за мистико-материнскую утробу…». По этой причине, одни полагали его зачинателем будущей русской софиологии (В.В.Зеньковский), а другие – «личностью во многих отношениях патологической», обнаруживающей «искры гения» (Н.О.Лосский).
Между тем, подлежащая то ли «диагнозу», то ли восторгу, мысль Розанова – мысль кристально классическая для философии. И обнаружить которую мы можем как у Гегеля, так и у Платона. «Это – понятие истинно всеобщего в его движении, рода… Этот а б с о л ю т н ы й р о д есть дух»,- пишет о втором - первый (см.: Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга вторая. С-П., «Наука», 2001 г., с. 141.)
Вся история диалектики вообще пронизана чувством, сознанием, пред-чувствием, о-сознанием, наконец, пониманием того, что понятия – это живые существа. И что, сл-но, дети рождаются так же логично, как и понятия. Отсюда вывод: если беременность – это просто-напросто «женская гениальность», то гениальность – ни что иное, как «мужская беременность».
То, что в отношение Универсуума выступает как подмена реальности и бытия; в отношении общества как смешение социума и софиума, то же самое, в так называемом «учёном сознании», предстаёт как путаница социологии и философии. Такое смешение в научном познании бытия и не-бытия Платон называл м н е н и е м и именовал греческим словом доксан ( ) Нашей нынешней общественности оно известно под видом т.н. «социальной философии».
Если научному познанию не позволено быть не-логичным, то логика ждёт ответа на вопрос: коль социальная философия хочет быть непременно философией, то зачем ей называться «социальной»? А ежели она настаивает на предикате «социального», то зачем ей при этом именоваться «философией»?
Всё современное высшее образование построено на некоей политкорректности. А именно, на у м о л ч а н и и о том, что этот вопрос существует. И, следовательно, на обвинении в «некорректности» всякому, кто этот вопрос посмеет задать.
Не является ли социальная философия по существу одним из двух: либо «дурной философией», номинирующей себя как социология; либо «плохой» социологией, сокрывшей сей факт за вывеской «философия». Либо, наконец, и тем и другим вместе взятым…
Говоря строго логически, такая социология должна называться социо-доксией. Цель её – совершенно та же, что и у софистики, как 25 веков назад определил её Сократ, а именно: под видом любви к Истине, охота за… «человеческим скотом». Социо- гогия, иначе говоря…
Человеческое тело есть орган блага и само благо! Современный же врач – заложник такой вот мудрости: если человек е с т ь при помощи тела, то законы тела «и есть» законы человеческого бытия.
Этот уважаемый софизм авторитетно поддерживался ссылкой на собачек академика И.П.Павлова и особенно опирался на бюрократический авторитет советского парткома, который маскировал свои родовые корни свидетельством чужой ему метрики «диалектического материализма». После 1991 года софизм этот получил не только бюрократическую, но и «академическую» санкцию, а именно: был введён курс социологии для студентов и, например, Свердловский государственный медицинский институт стал называться Уральской медицинской… академией.
Впасть в Академию – означает то же самое, что впасть в Истину…
Однако же, фактический итог известен: здравоохранение стало платным; навыки, умения и медицинские манипуляции подверглись глубочайшему и хаотичному раздроблению, но под видом «прогрессивного разделения врачебного труда». Зачем? Чтоб было как можно больше «операций», удобных для продажи в качестве товара. А клятва Гиппократа – заменена на «юридический договор» между пациентом и ректором бывшего СГМИ, где в с ю ответсвенность за все последствия благо-д е я н и я врача (вне всякой собственно медицинской логики) больной… взял на себя!
Вслед за медициной, педагогика сегодня тоже жаждет быть…«как социология». Коллизия же такова.
Подлинная, педагогика – это детская гениальность… вне самого ребёнка. Воспитание, обучение и образование, при условии, что они с о с т о я л и с ь, есть отношение ребёнка – к взрослому, как к своей собственной человеческой сущности. Но, при этом, сущности – в о п л о щ ё н н о й. В индивидууме. Пред детскими глазами – совпадение, тождество «индивидуального» и «родового». То есть, г е н и а л ь н о е.
Между тем, педагогика как общественное явление, по-прежнему, (как до 1991 г., так и сегодня) пронизана такими имманентно присущими ей качествами, как без-людность, без-детность и без-полость!
Детство - все-едино. Потому, что оно существует: а) как детство «в нас» и как детство «вне нас»; б) детство как «сами дети» и как их «вожди» – педагоги; в) детство существует как дети свои и дети «чужие»; г) оно бытует как дети «вне детства» и как детство «вне детей»; д) как детство «реальное» и детство формальное, «идеальное». Поскольку же идеальное идеальному – рознь, то на этом обстоятельстве базируется, кстати сказать, педагогика как с о -ц и а л ь н ы й ИНСТИТУТ.
…Достаточно зайти в любой «отдел народного образования». Всё, что мы там найдём – это с т о п р о ц е н т н о е ДЕТСТВО. Но там совершенно нет детей! Почему же? Они там совершенно не нужны… Лишние они тут и, даже, просто вредны: здесь работать надо! С точки же зрения софиологии Социума, «детство без детей» необходимо институционально для того, чтоб не было «детей без детства»…
Но, ведь, нынче социология правит бал! Сегодня, поэтому, картина весьма расширилась: детство против…детей – это беспризорность беспрецедентных масштабов. И оно, надо признать, очень гармонично завершает педагогику как социальный институт. Питает и поддерживает её…
Анти-гениальность педагогики полностью закреплена фетишем «специализации» и «профессионализма», а именно: гордым званием с о ц и а л ь н ы й п е д а г о г! И, вслед за бывшим СГМИ, нынешний СГПИ, на месте недавнего научного коммунизма, воздвигнул сегодня аж целый «факультет социологии».
А «синтезом» медицины и педагогики, на вершине институциализированного детства, является, так называемый, а б о р т - привычный всем нам «Беслан»!
…Та и другая, можно сказать, своеобразные «специалисты»: медицина специализируется на «органическом теле» человека, а социология, видимо, номинирует себя по человеческому «неорганическому телу». И, как мы уже знаем, происходят их «синтезы» в пределах реальности, но за пределами бытия. Стало быть, синтезом у них именуется не что иное, как их (сомы и социума) чисто софистическая связь. Софистика же органического и неорганического в человеке ставит Благо в положение в о с т а н и я против реальности ради восстановления Бытия! Этот фундаментальнейший ФАКТ видится обывателю не как факт онтологии, а… как т е р р о р и з м. В глазах социолога восстание Логоса против софистики квалифицируется как радикализм и м я т е ж. А современный медик, обнаружив, что тело Человека – не только орган Блага, но и Само благо, на этом настаивающее, констатирует всю проблему, в лучшем случае, как соматически беспочвенную реальность или н е в р о з.
Логика гениальности гласит: «имманентное» и «трансцендентное» суть формообразования все-Единства.
То есть, гениальность есть с о с т о я в ш е е с я всеединство. А Бытие есть р а з р е ш ё н н о е противоречие любой и всякой имманентности и трансцендентности – «конечного и бесконечного» прежде всего. БЫТИЕ есть ДИАЛЕКТИКА конечного и бесконечного. Но бесконечное, по Гегелю, может быть не только истинным, но и т.н. «дурной бесконечностью». Это когда само бесконечное «помещают» как «в н е», так и «р я д о м» с конечным. Следовательно, когда само бесконечное вульгарно «о к о н е ч и в а е т с я», ибо грубо нарушен его категориальный «топос».
Так кто же позволяет себе такие заведомо непозволительные вещи? Это делает в с я к и й, кто, выражаясь фигурально, рвётся к реальности по трупам Бытия…
«Всякий» – это тот, кто, выражаясь языком философской компетентности, «делает» диалектику – «трансфинитивной». Трансфинитивная софистика – это «диалектика», но… «по ту сторону» вещей. А, в особенности, по ту сторону их… с у щ н о с т и. Следовательно, трансцендентное выдаётся тут за имманентное; имманентное – за трансцендентное, а всеединство выдаёт за… «всё»! Торжество м е о н а л ь н о с т и… (Так любит поступать и всякий карьерист).
Кое-кого из «членов» этой всепроникающей, вездесущей и невидимой команды «мастеров не-Бытия» мы уже называли. Философское же имя всего их коллектива тоже известно: это - «позитивизм».
…Только одна отрасль «знания» настаивает на своём предмете так, что выводит «бытие» как вторичное из «не-бытия» как чего-то первичного. И при этом не только не чуждается «логоса», но и настаивает на нём. Имя ему - т е о л о г и я. Социология тоже идёт к нам из сферы меона, «не-бытия». Как бог… Но, ведь, она – не Бог!
Так что же такое социология, если взять её за пределами её же, необоснованных ничем, претензий и «академических прикрас»? Ответ:
1. Модная софистика.
2. Вчерашний «научный коммунизм».
3. Общество-знание как о б щ е с т в о в е д е н и е, обещающее «научность» и не нуждающееся для этого в каком-то особенном термине «социология».
4. Неразрешённое противоречие между «Социумом» и «Логосом».
5. Наука об Обществе, которая состоялась, т.е. СОФИОЛОГИЯ.
6. Социальная философия = «плохая» ф и л о с о ф и я.
Мартин.Хайдеггер как-то сказал, что великие философы дают «духовный приют» для своих народов. Другими словами, фактически руководят строительством общества на фундаменте Блага, а само Благо, в свою очередь, помогают народу сформировать как «общественный организм».
Воистину, это – так. Ибо «БЛАГО как о б щ е с т в е н н ы й ОРГАНИЗМ», по существу, СОФИУМ и есть.
А если, например, «Из «Дома Лосева» исчезают книги»! (см.: Литературная газета, № 22, 2-8 июня 2004 г.). То есть, ежели осуществлено прямое и тривиальное мародерство в отношении к национальной гениальности, то стоит ли удивляться закономерности того, что расхищению и разрухе оказывается подверженным и сам Русский Социум? И ежели кому-то коробит слух слово «мародёрство», то, обращаясь к языку классической русской философии, на лексиконе А.Ф.Лосева, как её последнего классика, можно сказать и так: РОССИЯ – В МЕОНЕ! Ведь таковы законы социологии, если в современном обществе академически признаны её претензии быть «наукой о бытии»…
Валерий МОЛЧАНОВ, кандидат философских наук
Апрель-май 2005 г.
Тезисы доклада на: «АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ – 2005», г. Екатеринбург.
Комментариев нет:
Отправить комментарий