Классический образ капитализма был описан М. Вебером в его работах по исследованию кальвинизма и протестантской этике. По Веберу существуют два источника капитализма: аскетизм (и Вебер делал упор на него) и обогащение (главный тезис В. Зомбарта). Работы Зомбарта долгое время замалчивались и отвергались. Основные работы Зомбарта вышли в трехтомнике «Современный капитализм», из которых первые три тома вышли в свет в 1916-1917 гг., а третий появился в 1927 г. В ранней работе «Буржуа» (1913 г.) были изданы работы по проблемам роскоши и капитализма, еврейского происхождения капитализма, связи войны и капитализма. Судьба текстов Зомбарта противоречива по причине его большой симпатии к социализму. В 1896 г. была опубликована его первая основная работа «Sozialismus und soziale Bewegung», которая была переведена на более чем двадцать языков.
В 1904 г. он же написал книгу о Соединенных Штатах, в которой дается объяснение провала социалистического переустройство Америки «Warum gibt es kein Socialismus in die Vereingten Staaten». Однако после Первой мировой войны Зомбарт отвернулся от марксизма уже в 1934 г. интегрировал национал-социалистическую идеологию в книгу «Германский социализм», которая была переведена как «Новая социальная философия». В понимании же капитализма у Зомбарта больше ясности – он выводит на первый план ту или иную социальную группу (евреев и флорентинцев) или тот или иной социальный факт (добыча драгоценных металлов или изменения в технологии). Кроме «Буржуа» ни одна из названных выше работ по-русски не издано, более того многие работы были изданы в Англии в период Второй мировой войны.
Девизом молодого Зомбарта было высказывание - «Je ne suppose rien, je n’impose rien, j’expose» (Я ничего не измышляю, ничего не навязываю – я показываю). Буквально, как у Ньютона: «Гипотез не измышляю». В целом Зомбарт выделяет шесть типов капиталистических предпринимателей: разбойники (а также морские пираты, которые наводнили Англию в ХVI в.), феодалы (лендлорды, которые занялись горным делом и металлургией в раннем ХVIII в.), государственные чиновники (организаторы производства вроде Кольбера во Франции), спекулянты (подлинные хозяева Компании южных морей), купцы, ремесленники (или фабриканты, которые становились производителями). Зомбарт располагал основные центры капиталистического предпринимательства вовсе не в протестантских странах (Голландия, Англия, США, как это было у Вебера), но во Флорентийском мире. Получается, что максимы протестантской этики Б. Франклина можно найти несколькими столетиями ранее в трудах Л.Б. Альберти (в классической работе «Del governo della famiglia»). Эти идеи Альберти вошли в сознание поколений буржуазных предпринимателей и коммерсантов в Италии и Франции.
Какими бы ни были источники раннего капитализма, сегодня понятно, что взаимодействия аскетизма и предпринимательского духа было достаточно для генезиса капитализма. В противном случае проблема генезиса нового общественного строя получает шизофреническое звучание – картина явно раздваивается. Такой социологический шизофренизм не позволяет интегрировать воедино буржуазный дух расчета и фаустовское стремление к безграничному освоению мира и полной переделке природы. Само взаимодействие этих двух импульсов сформировало современную концепцию рациональности или, если угодно, всю современную рациональность как рациональность классическую. Неклассическая рациональность базируется на модернистском разрушении рационализма буржуазного типа.
Несколько ранее серьезное разрушение аскетизма было предпринято И. Бентамом, настаивавшем на том, что аскетизм насилует человеческую природу, разрушает некий природный гедонизм человека, заключенный в поиске наслаждений и в избегании боли. И лишь принцип полезности может служить регулятором в упорядочивании отношений между стремлением удовлетворить потребности и деспотизм – власти над людьми, к которому приводит аскетизм.
В докапиталистическую эпоху экономический импульс ограничивался при помощи традиций и обычаев, а в католических странах посредством идеи справедливой цены на продукт, а в протестантизме он формировался под призыв бережливости. По мере распада религиозных ограничений и роста технологических усовершенствований изменения стали нормой, отпали внешние пределы и все подверглось критике. В сфере культуры было утрачено понятие священного. Культурная сфера значений, отвечающая средствами ритуала и искусства на вопрос о смысле жизни и смерти, стала отрываться от религии – этой древнейшей попытки создания единой человеческой культуры в ранних цивилизациях. Наука стала создавать единую картину природного мира и стремилась этой картиной заменить единство культуры. В середине Х1Х в. возникло модернистское движение, обрекающее все предшествующие культурные формы на распад и самокритику.
Модернизм с момента своего рождения настаивал на отделении эстетической формы произведения от моральных норм, на высокой оценке всего нового и экспериментального в культуре, на признании «Я» творца в качестве краеугольного камня культурно-эстетического суждения. В результате самопровозглашенный авангардизм обозначил себя как модернизм в искусстве. Его главной задачей было уничтожение буржуазного взгляда на мир и культуру, а также завоевание культурной гегемонии в бывшем буржуазном мире. Д. Бэлл в работе «Культурные противоречия капитализма» доказывает, что весьма симптоматические трудности с определением модернизма могут быть сведены в три группы различных измерений.
1. Тематически модернизм был направлен против порядка и в первую очередь против буржуазного порядка. Упор модернизм делал на бесконечный опытный поиск и поиск новых измерений человеческого «Я». Если Теренций однажды сказал «Ничто человеческое мне не чуждо», то модернизм строится на принципе «ничто нечеловеческое мне не чуждо». Рационализм понимается в данной перспективе как девитализация, а творчество движется страстью к демоническому. В этом воображении нет и быть не может моральных норм, эстетических пределов, а потому в модернистском опыте нет ничего сакрального.
2. Возникает эффект затмения (помрачения и помутнения) в плане дистанции между эстетическим отношением и действительностью. Все сливается во все и становится всем! На первый план в культуре выходят фрейдистские первичные процессы мечты и галлюцинации, инстинкта и импульса. В этом отношении модернизм отвергает рациональную космологию, которая была введена в искусство и кодифицирована Альберти: здесь нет ни первого, ни заднего плана, ни начала, ни конца, ни последовательности времени, ни различения жанра и вида произведения. В литературе это затмение синтаксиса привело к волне «потока сознания», в живописи – к устранению дистанции на полотне, в музыке – к разрушению баланса мелодии и гармонии, в поэзии – к разрушению рифмованного стихосложения. Результатом явилось то, что был взорван мимесис как принцип искусства. Кстати, известный уральский поэт и председатель «Цеха поэтов» Ю. Конецкий с удивлением описывал итоги своих визитов на Запад, где его повсюду подают как уникального традиционалиста, до сих пор работающего с «рифмованным стихосложением!».
3. Культура занялась средствами своего существования. Во второй половине ХХ в. художники интересуются не содержанием и формой (стиль и жанр), но средствами искусства в целом: их занимают текстура и материалы для живописи, абстрактное звучание в музыке, дыхание в поэзии, абстрактные свойства языка в литературе. В период с 1850 по 1930 гг. в западной культуре литературе, поэзии, музыке, живописи) было проведено больше экспериментов, чем их было во все предыдущие эпохи развития человечества. Эксперимент ради эксперимента даже средствами экскрементов!
4. Цена экспериментаторства была высока: потеря цельности в культуре, антиномическое отношение к культурным нормам и глубокий скепсис к самой способности эстетического суждения. Однако не все модернистские авторы были настроены антибуржуазно – многие были весьма консервативны. Так, Т.С. Элиот был благочестивым прихожанином англиканской церкви, а У. Фолкнер южным традиционалистом-аграрием. Но оба были экспериментаторами в поэзии и литературе. Несмотря на их личные культурные и политические убеждения, их модернистская стилизация подрывала рациональную космологию буржуазного мира упорядоченного отношения пространства и времени. В результате модернистской революции против капитализма и его культурно-религиозной гегемонии место религии в легитимации социального поведения заняла модернистская культура.
Хотя по мере становления капитализма происходили быстрые и серьезные изменения экономической структуры общества – огораживание крестьян и прикрепление бродяг к фабрикам, новый жизненный ритм и дисциплина труда – в современном обществе наиболее сложной для изменения остается экономическая структура и наиболее простой – ментальная. В сфере культуры фантазия неограниченна, массмедиа вводят все новые образы и картины реальности, подрывая традиционную ортодоксию. Положение изменилось: капитализм стабилизировался экономически, и этой стабилизации соответствует массовая культурная шизофрения в сфере воображения.
По мере стабилизации капитализма сам модернизм тривиализировался, стал обыденным явлениям, существующим в интересах экономической стабилизации. В этом движении модернизм повторяет свои исторически достижения, он двигается вновь и вновь через всплески футуризма и дадаизма, через концептуальное искусство и поп-культуру. Апокалипсическая победа модернизма и создала затмение постсовременности, когда в 60 гг. возникла контркультура. Этот «крестовый поход детей» был направлен на стирание граней между фантазией и реальностью под флагом освобождения личной пульсации.
Белл определяет культуру следующим образом: мало давать «антропологическое определение культуры как артефактов и образцовых способы в жизни группы», мало говорить в духе М. Арнольда о том, что культура есть достижение совершенствования индивида. «Я имею в виду под культурой и здесь я следую за Э. Кассирером, сферу символических форм и более узко арену экспрессивного символизма – те усилия в живописи, поэзии и фантазии или в религиозных формах литургии и ритуала, которые нацелены на исследование и выражение значений человеческого существования в некой воображаемой форме. Модальности культуры немногочисленны и исходят из экзистенциальных ситуаций, с которыми сталкиваются все человеческие существа все время существования человечества в сфере сознания: как встречать смерть, природа трагедии и характер героизма, определение верности и долга, спасение души, смысл любви и пожертвования, понимание сострадания, противоречие между животной и человеческой природой, зов инстинкта и ограничения. Исторически, следовательно, культура сплавлена с религией».
Современная культура отличается полной свободой по отношению к перечисленной классической тематике. Эта свобода вытекает из того, что основным принципом современной культуры является выражения и перемена собственного «Я» в поисках самореализации и самоосуществления. В таком поиске отвергаются любые пределы и границы человеческого традиционного опыта. Сдвиг от индустриализма к постиндустриализму означает смещение от производства товаров к услугам и новой роли теоретического знания в экономической жизни, этому сдвигу соответствует контркультурная парадигма.
Видение человека как homo pictor (животное производящее символы), homo faber (животное изготавливающее орудия) полностью соответствует ментальности Х1Х в. Человек рассматривается в этих образах как существо, способное творить в сознании то, что впоследствии будет воплощено в реальности. Вспомним Маркса о том, чем самый плохой архитектор отличается от лучшей пчелы…
Напротив, современная культура становится самым динамичным компонентом постиндустриальной цивилизации. В. Вульф однажды сказала: “Где-то в декабре 1910 г. человеческая природа изменилась”. Вслед за этим изменилось общество и его приоритеты – началась всеобщая деградация. Началось движение от протестантской этики к психоделическому базару.
Потребительское общество не упало с неба – оно первоначально взорвало протестантскую этику и пуританскую нравственность как два базовых кода традиционного буржуазного общества Америки и Европы. Сделать это разрушение было достаточно просто, поскольку сам свободный рынок уничтожал традиционную нравственность. Таково ведущее противоречие капиталистического способа производства. Протестантская этика и пуританская нравственность были мировоззрением аграриев и населения маленьких городков Америки – одноэтажной Америки. Это мировоззрение стояло на двух столпах раннего американского духа – пуритане опирались на Д. Эдвардса, а протестанты возвышались на идеях Б. Франклина. Основой пуританского миросозерцания была враждебность к цивилизации, пуритане вообще стремились к первоначальной простоте ранней христианской церкви, получившей импульс непосредственно от Бога.
Атака на пуританизм как идеологию происходила из так называемой “новой волны” либерализма начала ХХ в. В этой волне все было новым: Новая Демократия, Новый Национализм, Новая Свобода, Новая Поэзия и даже “Новая Республика” (это издание было начато в 1914 г.).
Другим источником крушения пуританизма были проблемы пола. Так, уже в 1913 г. санитарка-акушерка из Бруклина М. Зандер ввела в обращение понятие “контроль за рождаемостью”. Из этого термина под руководством Зандер возникло целое движение за ограничение рождаемости и распространение презервативов. В лекциях о гомосексуальности анархист Э. Гольдман развила представление о “промежуточном поле”. Ф. Делл приветствовала свободную любовь, в результате многие молодые интеллектуалы обратились к нерегистрованным гражданским бракам моногамного типа.
Наконец, третьим ключевым направлением критики пуританизма стала терминология и идеология освобождения. Этот ветер прибыл в Америку с европейских берегов. В искусстве либерализм выразился в фовизме и кубизме, в литературе это влияние получилось в виде влияния работ Шоу, Конрада и Лоуренса. Однако наибольшее влияние на Америку оказала европейская философия Бергсона и Фрейда.
В 20 гг. ситуация быстро изменилась: кино и автомобили переструктурировали молодежную среду в Америке. Началась эпоха гедонизма, точнее “поп-гедонизма”. Традиционная мораль была заменена на психологию. Если психоанализ возник накануне Первой мировой войны для того, чтобы снять репрессивность пуританизма, гедонистическое движение влилось в этот поток разрушения традиционной морали в виде создания групп сензитивной тренировки, “терапии радости”, групп В. Эрхарда и т.п. В группах практиковался физический и психический контакт путем открытия тела, касания, игр, манипулирования телом, глубокого массажа (“рольфинг” Иды Рольф). Стиль гедонистического движения – поп. Иконография попкультуры возникает из окружения постсовременности: образы кино и видео, продуктов и упаковки, одежды. Именно отсюда пришли Бэтмэн и Кока-Кола (изобретение аптекаря Пэмбертона).
Пророком гедонистического века стал М. Маклюэн. Автор показал, что знание кодируется в виде посланий, формул, слоганов и бинарных различений. В этой схеме идеи вторичны – важно средство их передачи. Формула Маклюэна “The medium is the message», поэтому одни медиа «горячие» (радио), другие «холодные» (телевидение), а печатная культура линеарная, тогда как визуальная культура одновременна и мозаична.
В 60 гг. возник новый культурный стиль – первоначально он был назван психоделическим, а затем получил название контркультуры. «Новый капитализм» (термин возник еще в 20 гг. ХХ в.) продолжает высоко ценить протестантскую этику в сфере производства, при этом стимулируя требования к наслаждению и самореализацию в сфере потребления. Этому обстоятельству способствовали распространение городского образа жизни, изменение сексуального поведения женщин, в результате экспансии работы в офисах и либерализации социальных контактов. Доктор М. Йелом из Станфордского университета не столь давно утверждала, что бюстгальтеры на женщинах появились, когда упал спрос на парашюты. Было сказано буквально следующее: итогом многолетних научных штудий явилось то, что именно Америка положила конец европейским чопорным корсетам, завалив мир куда менее обременительным и простым нижним бельем для женщин, что и стало своего рода революцией.
Однако это забавное технико-социологическое описание закабаления женщины и ее освобождения силами большого бизнеса подводит к более важному выводу о том, что «стыдливость миру привили мужики», иначе говоря, ревнивые мужчины в качестве мужей и любовников большую часть истории западной цивилизации «контролировали женские груди», те же мужья и любовники доминировали в таких институтах как государство и особенно церковь с ее концепцией плотских грехов. Создается впечатление, что это мы уже проходили – в начале ХХ в. были призывы «долой стыд!» и теория полового удовлетворения как «стакана воды». И чем же все закончилось в начале ХХ1 в.? Завершилось пошлостью – большим бизнесом и шоубизнесом, в свое время в 60 гг. успешно освоившим область мини-юбок, а сейчас на разворотах журналах овладевающего сложным искусством показа достижений пластической хирургии в виде грудей неестественных размеров и форм. Однако, как утверждает Йелом, «грудей размером с грейпфруты, твердых как бейсбольный мяч, торчащих вверх как боеголовки, в природе не бывает». Представивший эталон Возрождения Ф. Петрарка считал, что «они должны быть небольшими, белыми, круглыми как яблоки, упругими».
Такого рода глобальные исследования об эволюции открытости женских грудей, равно как и изучение истории сигары и мужского берета только отвлекает публику от реальных специальных программ управления людьми в мирное время. Эти программы должны заменить функции войны по управлению людьми в военное время. Первые программы (мирные) должны быть затратными, они должны работать вне нормальной системы предложения-спроса, то есть народ не может потребовать от правительства прекратить растрачивать деньги, выплаченные в виде налогов. К программам помимо демагогических проектов бесплатного здравоохранения для всех, всеобщее образование, массовый общественный транспорт, гигантские программы по изучению космоса, преодоления загрязнения среды, программа социального благоденствия, управления деторождением посредством регулирования оплодотворения. Выходит, что пока не произошло планирование циклов войн, правительства обращаются к заменителям войн – мирным программам затратного и манипулятивного характера. Иногда исследователи прямо заявляют, что в условиях постсовременности американское правительство растрачивает деньги на:
- изучение брачных призывов лягушек Центральной Америки,
- исследование групп крови польских свиней Злотника,
- изучение слуха тараканов-пруссаках (оказывается уши у них сзади, что полезно при … ловле насекомых пылесосом),
- анализ чистоты отделки поверхности музыкальных инструментов,
- изучение повадок тюленей при нырянии.
В результате постсовременной мутации культуры пуританская этика, которую можно определить как требование отложенного вознаграждения и ограниченного потребления, уступила место безудержному наслаждению. Высокий стандарт жизни превратился в ведущий мотив социальных изменений. Старые нравы почтенных американских семей, стеснительно прикрывавших тканью даже ножки роялей, канули в прошлое. В 60 гг. пришла новая мода и затмение разума – груди открыли первыми официантки в ресторанах для взрослых, за ними мойщицы машин, парикмахерши, чистильщицы обуви (обратим внимание на это в сериале фильмов 70 гг. о сыщике Майке Хаммере), а на студенческих антивоенных (!) митингах конца 60 гг. публично жгли бюстгальтеры на кострах.
Возникла своего рода антиинквизиция – в Средние века ведьм определяли по родимым пятнам на грудях и отрезали их перед отправкой жертв на костер, в конце ХХ в. все уродство было выставлено напоказ. Каковы последствия этих изменений в сфере чувственности? Интерес к малым детям – педофилия и страсть к однополой любви. К 2001 г. в Дании, Швеции, Нидерландах, Норвегии, Франции действует законодательство об однополых браках. В Германии с 1 августа 2001 г. стали регистрироваться такие браки – за исключение трех федеральных земель, где из-за протестов населения действие закона приостановлено. Временно!
НЕКРАСОВ С.Н.
Комментариев нет:
Отправить комментарий