Марксизм Маркса имеет две формы

 Часть 12

Первая, ранняя - еще ненаучная и антропологическая концепция «Экономическо-философских рукописей 1844 г.» -  построена по модели «ореха» (схема «Гегель в Фейербахе») и изобилует чуждой зрелому марксизму терминологией из области психологического анализа общественных отношений, вроде «отчуждение», «личность», «человек». После «эпистемологического разрыва 1848 г.» (термин Л. Альтюсера) марксизм стал пользоваться понятиями: «эксплуатация», «индивиды как суппорты социальных отношений», «классовые индивиды». Сама теория «товарного фетишизма» в первом томе «Капитала» стала остатком прежнего ненаучного антропологического крена, экивоком и заигрыванием с гегельянщиной. Второй формой марксизма – зрелого и научного – стали подготовительные рукописи к «Капиталу» и последующие труды К.Маркса и Ф.Энгельса. Встать на точку зрения признания марксизмом трудов раннего Маркса – значит стать последователем Р.Гароди, отвергнутого за ревизионизм ФКП еще в 1966 г., и завершающего свои дни в обличии модернизированного мусульманина. Перестройка СССР начиналась с крена в рассуждения об общечеловеческих ценностях, новом мышлении и правах человека,  использованных западными спецслужбами и манипулируемыми ими диссидентскими группами.

    Мысль о том, что классовая борьба рабочих приведет к свержению господства буржуазии и власть возьмет в руки пролетариат, потрясает мир до сих пор, а  процесс формирования пролетариата в класс и завоевания им политической власти может стать смыслом жизни передовой интеллигенции. Западные - историцистская (А.Грамши) и структуралистская (группа Л.Альтюсера) – версии марксизма в ХХ в. настаивали на том, что диктатура осуществляется через гегемонию класса, через идеологические аппараты государства. Сталинизм подорвал саму веру в марк­систский проект. Вспомним, что замена дик­татуры пролетариата диктатурой номенклату­ры, разоблачение культа личности и его пос­ледствий XX съездом КПСС поставили левых интеллектуалов Запада, особенно в Италии и Франции, в трудное положение: трудно было противостоять тогдашнему гума­нистическому экзистенциалистскому «прибою» и иным формам штур­ма марксизма буржуазной идеологией.

В 60 гг., полагает Альтюсер, в марк­систской философии назрел «теоретический скандал». Марксистской теории угрожала в первую очередь «буржуазная и мелко­буржуазная картина мира». Он подчеркивает: «Общая форма этой концепций мира: эконо­мизм (сегодня «технократизм») и его «духов­ное дополнение» — моральный идеализм (сегодня «гуманизм»)…Экономизм и гума­низм составляют фундаментальную пару буржуазной концепции мира с момента возникновения буржуазии». И далее: «Современная философская форма этой концепции мира:  неопозитивизм и его «духовное дополнение» — феноменологический субъективизм-экзистенциализм». Сам Альтюсер выдвигает требование бегства от сталинизма через развитие науки, к которой «Маркс дал нам ключи», и новой философии, соответствующей требованиям борьбы революционных классов. По мысли Альтюсера, Маркс основал «но­вую науку: науку об истории». Альтюсер об­ращается к образу континентов, которые открывает познание. До Маркса были от­крыты два континента: математика (греки) и физика (Галилей); Маркс открыл тре­тий — историю. Гуманизм, возникающий на острие критики сталинизма, объявляется компонентом буржуазной идеоло­гии, а сама философия осмысления гуманизма и антигуманизма оказывается «борьбой клас­сов в теории». Для Альтюсера, выросшего в борьбе с бесклассовым гуманизмом Р.Гароди, «философская битва № I» разыгрывается на границе между научностью и идеологичностью: философы-идеалисты, эксплуатирую­щие науки, борются против философов-материалистов, служащих наукам. Однако открытая Марксом новая наука об истории меняет всю ситуацию в теоретической области: она позволяет покончить с традиционным господством идеализма. Отсюда огромное внимание к словарю «философ­ской практики», который обозначает «линию демаркации» между ложными и истинными идеями, а в конечном счете и между антаго­нистическими классами. Философия помогает людям различать в теории и в идеях верные положения и ложные. Оружием в политической борьбе служат слова. Альтюсер подчерки­вает, что борьба классов может порой резю­мироваться в борьбе за или против слова, за термин. Таково слово «гуманизм». Хотя коммунисты борются за свободное, справедли­вое общество, нельзя говорить, что марксизм — это гуманизм, ибо на практике термин «гуманизм» используется буржуазной идеоло­гией для противопоставления «жизненно важному для пролетариата понятию: борьба классов».

Другой пример Альтюсера: марксисты должны отказаться от выражения «человек творит историю». Почему? Потому, что оно используется буржуазной идеологией в про­тивовес классическому пролетарскому выражению: «массы творят историю». Философия, следовательно, сражается за понятия, за слова, за их верный смысл и его нюансы, и эта борьба является частью политической борьбы. Так, марксизм ведет бой и в сфере научных понятий («кон­цепция», «теория», «отчуждение», «дискурс»), и в сфере обычных, выражающих их терминов («люди», «массы», «народ», «борьба классов»). Следует отметить, что жесткий классовый подход в понимании марксизма как «теоре­тического антигуманизма» пришел в ФКП на смену преобла­дающей в ней в первую половину 60 гг. стратегии «открытых объятий» марксистского гуманизма. Выдвинутая бывшим членом ЦК французской компартии Р.Гароди, она критиковала от­чуждение и дегуманизацию в деголлевской Франции, стремилась реализовать диалог и единство с гуманистами, экзистенциалиста­ми, социалистами и христианами. Идеи Гароди на практике совпадали с известным тезисом Ж.-П. Сартра: «экзистенциализм — это гуманизм». Тем самым Гароди интегриро­вал идеи молодого Маркса в тогдашнюю ортодоксию ФКП. Тогда же вместе с М.Годелье и Л.Себагом — молодыми антропологами — Альтюсер подготовил структуралист­скую интерпретацию трудов Маркса. Речь идет о выделении в работах Маркса периода (до 1845 г.), содержащего отрыв («купюру») от буржуазной идеологии, и периода созрева­ния (1845—1857 гг.). Такая периодизация предполагала выявление «белых пятен марк­сизма» - остатков перевернутого гегельянст­ва. Таковыми оказываются модель базиса и надстройки и иные фантомы, идущие от «тени Гегеля». Поэтому открытый Марксом в «Капитале» исторический материализм не был концептуализирован как новая наука, не приведен в состояние теоретичности и заражен идеологическими терминами,  гегелевским способом изложения, с которыми Маркс имел слабость кокетничать. Получается чеканная формула: марксизм как наука и научная философия есть «теоретический антигуманизм».

Однако в условиях десталинизации, когда проблемы морали и политики выходят на первый план, начинает господствовать идеология молодого Маркса. Она может временно заменять теорию, отвер­гая догматизм сталинизма. Однако XX съезд КПСС, псевдомарксистски объяснив нарушения социалистической законности и отнеся культ личности к надстройке, внедрил «сердце буржуазной идеологии» (гуманизм) в рабочее движение и в обновление социализма, что и заставляет творческих марксистов прибег­нуть к испытанному оружию марксизма — философии. Сталинские преступления — это не отклонения и деформа­ции социализма, но продукт продолжающейся классовой борьбы. Необходимо преобразование практики масс в философские тезисы. Центральная задача здесь — критика гума­низма, ликвидация кантианского наследия путем устранения понятия субъекта. Именно поэтому вслед за удалением ревизионистской модели гуманизма из марксистской теории должно последовать ее выбрасывание из практики.

Появление в СССР в результате  передачи германскими социал-демократами рукописей раннего Маркса (у нас они были изданы в 1956 г.)  совпало по времени с разоблачением культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС. Гуманистический перелом в общественных науках привел к появлению марксистов, исходивших в своих построениях из тезиса о тождестве личности и общественных отношений. Такая радикальная социологизация образа человека призывала к изучению потребностей человека и провозглашала вслед за «Рукописями» грядущее торжество наиболее полного удовлетворения растущих потребностей советского народа и всесторонне развитой личности. Вся хрущевско-горбачевская перестройка исходила из необходимости демократизации для построения «социализма с человеческим лицом» и потому была целиком навеяна работами раннего Маркса. По отношению к образу социализма позднего Маркса-Ленина-Сталина такая перестройка объективно была ревизионизмом, а ее деятелями – ренегатами.

Спор о подлинном Марксе

Спор о подлинном Марксе проходит на фоне признания значения учения Маркса его противниками. Так, К.Р.Поппер показывает, что наука после Маркса никогда не будет походить на домарксистскую науку. Р.Арон, полагая, что Маркс загадочен и стал известен миру только после своей смерти, считал, что происходит периодическое разложение не марксизма, но марксианства, которое рассматривает учение Маркса как «Библию рабочего класса». Сам Маркс никоим образом не рассматривал себя как оракула, поскольку теоретически изучал капиталистическое общество и высказывал ряд предположений о зрелом коммунистическом состоянии. Наконец, критика учения Маркса должна быть не огульной, но поставленной в контекст тех или иных высказываний. Так, тезис о том, что «у пролетариев нет Отечества» соответствовал тому периоду европейской истории, когда у рабочих не было избирательного права, а избирали только собственники, в этих условиях у пролетариев, действительно, не было Отечества.

    Именно ранний Маркс был объявлен подлинным в короткое время хрущевской оттепели и горбачевской «катастройки» (термин А.А. Зиновьева). В результате в СССР во второй половине  ХХ в. восторжествовал ранний Маркс, которого  официально по аналогии с лукачевским образом «молодого Гегеля» стали называть «молодым Марксом». Именно идеи молодого Маркса определили вектор перестройки  (вдохновили массы на демократическое дымовое прикрытие бюрократической революции аппарата) и привели в конце ХХ в. к формированию системы сталинизма, но без Сталина.

  Очевидно, что ХХ1 в. в России будет не мондиалистским эксплуататорским,  ни национально-патриотическим, ни государственно-социалистическим, но гуманистическим – социалистическим и общинным, т.е. евразийским по идеологии и принципам человеческих отношений. Новая концепция человека ныне только рождается после стольких фальстартов, и ранний Маркс будет господствовать в русском ХХ1 в. в виде гуманистически-общинной идеологии русского социализма и социальной справедливости. Только вряд ли это будет какой-то новый социализм, рожденный из антимондиалистского хаоса: социализм будущего абсолютно традиционен, сугубо научен и интернационален. Похоже, после короткого «оверштага» история вновь собирается развиваться по Марксу, то есть двигаться в направлении коммунистической организации общества путем преодоления частной собственности! Переходной формой марксизма и нового представления о социализме в период борьбы за восстановление национальной независимости становится «еврамарксизм» (термин наш – С.Н., горячо одобренный А.Г.Дугиным, а прежде и участниками Международного конгресса марксистов в апреле 2002 г.). Евракоммунизм и еврамарксизм – евразийский марксизм, основанный на примате евразийской геополитики. Геополитика здесь органично сочленяется со структурным концептуализмом позднего Маркса. Уже сегодня на повестку дня в условиях краха террористической глобализации ставится «синтетический коммунизм» как повторение на новом витке античного способа производства. В глобальной доминации капитала поднимаются силы, готовящиеся к третьей исторической попытке построения социализма.

  Последователи великого Гегеля делились на революционных сторонников его диалектики – младогегельянцев и старогегельянцев – хранителей и обожателей его системы. Это мы знали из энгельсовского «Людвига Фейербаха…». В отличие от идеализма в случае с материалистической философией возникает инверсия. Младомарксисты оказываются консерваторами и квазиреволюционерами – обожателями личной свободы и сторонники антропологического поворота, а старомарксисты (поклонники зрелого, позднего Маркса с его признанием классовой борьбы) – революционерами против тотального капитализма и консерваторами в отношении устаревающей формы социализма. Получается, что антропологический принцип младомарксистов уничтожает не частную собственность, но за счет развития частной собственности устраняет государственную форму социализма с его насильственной отменой частной собственности.

Младо- и старомарксисты вообще различаются как коммунисты и большевики в известном анекдоте: если вторые видели Ленина живым, то первые видели его «в гробу»… Стихийное понятие «старый большевик» в народном фольклоре как бы защищает честь старомарксистов в отличие от новых, молодых и таких же незрелых и глупых, как молодой Маркс. Впрочем молодой Энгельс не был столь глуп – ему было все понятно еще до встречи с Марксом в Париже, еще начинающем свой переход от младогегельянства к фейербахианству, затем к революционному демократизму и затем только к коммунизму  к 1847 г. Энгельс с самого начала был коммунистом, а значит и зрелым марксистом - достаточно прочитать его шедевр, «Положение рабочего класса в Англии», чтобы создать эталонный образец настоящего коммуниста (не младо-старомарксиста). Недаром в «Катехизисе коммуниста», предшествующем «Манифесту коммунистической партии», Энгельс задает первый вопрос так: «Ты коммунист? Да».

Если Гегель кружится на «спекулятивном каблуке» и создает спекулятивные конструкции (плод вообще наряду с вишней и грушей), то антропологи кружатся на «антропологическом каблуке» и скрывают тайну антропологической конструкции. На самом деле центром мира, его Солнцем является не личность и не антропологический принцип в философии, но общественные отношения. Дикая капитализация нашей Родины, чудовищная деформация медиа, деструкция телевидения и человеческих душ – яркое тому свидетельство. Центр мира человека – общественные связи, которые только и позволяют понять личность, потребности и интересы. Диалектическое тождество предполагает признание ведущей стороны противоречия – этой стороной оказывается общество.

Однако какое общество хотели бы построить младомарксисты? Уповающие на раннего Маркса теоретики Франкфуртской школы, счастливо ускользнувшие от Холокоста в США, полагали сразу после Второй мировой войны, что авторитарный характер американского народа можно исправить средствами контркультуры, наркотиками, рок-музыкой, сексом. Их идеалом стало толерантное постиндустриальное общество. На самом деле они мостили дорогу новому тоталитаризму западного либерализма. Франкфуртская школа и является постмарксистской, несмотря на то, что некоторые ее лидеры хотят быть неомарксистами. Постмарксизм есть отказ от марксизма через принятие раннего Маркса. Неомарксизм есть принятие духа учения Маркса и пересмотр его учения о формах классовой борьбы применительно к новейшей глобализации. Постмарксизм жив, но находится в противоречии с тенденциями общественного развития – оказывается практическим антигуманизмом. Неомарксизм есть теоретический антигуманизм, отрицание абстрактного человека, отрицание абстрактных прав человека, отрицание внеклассовой толерантности и надсоциального поликультурализма.

 Эксперимент постмарксистов в области приватизации равен эксперименту коллективизации. Провал обоих экспериментов на живом теле русского мессианского народа требует неомарксистского теоретического антигуманизма – формирования правильного отношения между силой и справедливостью, поскольку сила и есть высшая справедливость. В этом отношении завершение цивилизационного цикла предистории позволяет выразить благодарность постмарксистам, завершивших историю человеческой глупости. Благодаря загадкам и антропологическим крайностям постмарксистов стал возможен структурный антигуманистический неоиндустриалистский поворот человечества в пользу коммунизма как неоантичности.

Постмарксизм может быть отождествлен с гуманизмом раннего Маркса, а значит с постиндустриализмом, теорией конвергенции, модернизации социализма как тоталитаризма в коммунистических цветах посредством оттепели и перестройки. Напротив, неомарксизм только формируется в начале Третьего тысячелетия и представляет собой не сумму вопросов, но ответ на вызовы глобальных проблем постиндустриальной эпохи. Именно так называет свои тезисы к формированию новой научной школы – российской школы неомарксизма - в виде брошюры главный редактор журнала «Альтернативы» А.В.Бузгалин.1 Школа создается совместно с А.И.Колгановым  и коллегами по журналу «Альтернативы» как «критический марксизм» на протяжении десяти лет и выглядит как совокупность более 50 монографий и журнальных статей. Неомарксизм развивается на фоне сохраняющего свое влияние в нашей стране В.В.Орлов, Р.И.Косолапов и др.) и в мире ортодоксального академического марксизма. Наряду с неомарксизмом мы на основе синтеза идей школы Альтюсера с теорией «физической экономики» Л.Ларуша стремились создать евразийскую версию марксизма как еврамарксизм и евракоммунизм в качестве идеологического и мировоззренческого фундамента движения «Евразия».

Расхождение еврамарксизма с неомарксизмом заключается в трактовке постмарксизма и в отказе первого от признания содержания современной эпохи как периода перехода к постиндустриальному обществу и связанные с этим «вызовы» обществу будущего. Мы полагаем, что неомарксизм связан с постмарксизмом пуповиной признания антропологического принципа в качестве Солнца постиндустриализма, а потому неомарксизм и постмарксизм лишь желают улучшить постиндустриальную фазу капитализма. Речь идет об оппортунистическом стремлении, совмещенном с ревизионистским представлением о постсовременной социальной структуре, лишенной классовых антагонизмов. Новая неомарксистская трактовка социализма как эпохи нелинейной трансформации «царства необходимости» в «царство свободы» не содержит ничего нового, поскольку дает традиционно-буржуазные ответы на вопросы о соотношении социализма и рынка, социализма и демократии. Новым оказывается лишь понимание содержания и противоречия глобализации в свете формирования позитивной программы «антиглобалистов». Однако евракоммунизм еще нуждается в достраивании до коммунистического учения и реальности ХХ1 века.

 Молодые Маркс и Энгельс еще в «Немецкой идеологии» (которую они затем предоставили «грызущей критике мышей») полагали, что коммунизм как преодоление нынешнего состояния - уничтожение господствующих над людьми сил отчуждения и эксплуатации, возможен при наличии двух практических посылок: роста производительной силы и связанного с этим универсального общения людей, в результате которого «местные индивиды сменяются всемирно-историческими и эмпирически универсальными». При этом каждый из народов становится зависимым от переворотов у других народов – без этого коммунизм возможен лишь как нечто местное, в то время как расширение общения неизбежно устраняет такой местный коммунизм. Очевидно, что коммунизм возможен только как мировое явление. Это значит, что победа социализма в одной стране возможна и на достаточно длительное время, но коммунизм реализуем лишь как мировой процесс! Именно в конце ХХ в. произошел переход от упразднения местного коммунизма к ситуации универсального общения людей – это глобальное наступление коммунизма и противостоящая ему активизация глобализаторов и составляет сущность современной эпохи. Задачей левых и демократических сил сегодня становится стратегическая оборона, вбирающая в себя наступление глобализации и переходящая в контрнаступление на систему несправедливости и наемных отношений. Такая стратегия основывается на социально-классовом анализе структуры общества и направления исторического развития. В ХХ1 в. такое понимание примет форму концепции – идеолого-мировоззренческой платформы Синтетического коммунизма. В этой платформе возможен синтез работ раннего и зрелого Маркса. Синтетический коммунизм является научным обозначением товарищеского способа производства, а потому в пропагандистской массовой работе термин СК (синтетический коммунизм) целесообразно заменить на понятие-образ «товарищество». Товарищество – целый мир, напоминающий людям о социализме и героическом труде по возведению родного им общества. Это напоминание о дореволюционных товариществах на паях, на доверии, о товарищеских союзах – кооперативах, страховых компаниях. «Нет уз святее товарищества», писал Н.В. Гоголь. Этот благородный идеал русского человека самим ходом истории выносится на авансцену мирового развития и служит маяком для народов мира. Однако идеал и выражающий его образ нуждаются в теоретическом осмыслении.

 Платформа Синтетического коммунизма как расширение евракоммунизма - новое направление в левом и коммунистическом, государственно-патриотическом движении, коммунизм эпохи НТР и информатизации в отличие от старого коммунизма эпохи промышленной революции и индустриализации. Следует признать основные ценности и идеалы коммунизма: освобождение труда и общества от власти частной собственности, но следует разойтись с прежними представлениями об устройстве нового общества и его отношение к социализму, ибо главное отличие действительного коммунизма от социализма заключается не в распределении, а в форме собственности. Официальная доктрина социалистического государства забывала о личной свободе и творческой инициативе индивида – она трактовала полный коммунизм как идеализированный социализм – строй основанный на односторонней социализации производящей собственности.

 Кризис социализма окончательно дискредитировал такое понимание коммунизма. В буквальном смысле социалистическое (латинское – «общественное») еще не есть полноценно коммунистическое (латинское – «общее»). Действительно коммунистическая и конкретно общая собственность предполагает синтез социализированной собственности на средства решения общих задач с собственностью каждого гражданина на средства поддержания его жизни независимо от других. Вопреки распространенному заблуждению «Манифест Коммунистической Партии» требует не уничтожения (так переводил слово Aufhebung М.Б.Митин), но диалектического снятия частной собственности, то есть устранения ее господства над обществом. Синтетический коммунизм преодолевает односторонность восточного и западного, социального и индивидуалистического принципов социальной организации. Социализм как таковой – абстрактный призрак коммунизма, предвещающий его приход. Сам по себе он только общинный капитализм, азиатский способ производства на машинной базе, при котором поголовная экспроприация народа дополняется его бюрократической экзекуцией. Никакая модернизация социализма не может в принципе избавить человека от порабощения системой разделения труда и властью бюрократии. Тем более, буржуазная контрреволюция не модернизирует социализм, но разрушает его и тем отбрасывает общество в далекое прошлое.

Прообразом социализма в аграрную эпоху был азиатский способ производства. На смену ему пришел античный полис с экономикой синтетического типа. Так и на смену социализму закономерно идет синтетический коммунизм. Полис отмечен вершинами культурного и социального прогресса, но из-за ограниченности экстенсивного земледелия он быстро выродился в рабовладельческую формацию. Лишь современная НТР позволяет преодолеть порабощение индивидов разделением труда без порабощения человека человеком, а также без возвратного порабощения самого хозяина примитивным личным хозяйством и без упадка общественного производства. Только гибкая синтетическая экономика гарантирует нормальное существование людей при условии обновления производства в постиндустриальном обществе, когда занятость по профессии не может быть постоянной.

Кризис государственно-социалистической «собственности всех» может успокоиться только в независимой собственного каждого, а не в собственности некоторых – будь то буржуазная частная собственность индивидов или синдикалистская частная собственность коллективов, зависимая от рынка. Выход только в сознательном углублении стихийной приватизации собственности до ее коммунистической индивидуализации при сохранении сильного государственного сектора. Сегодня ведущая роль в производстве переходит от накопления овеществленного абстрактного труда (основы финансового капитала буржуазии) и от организации отчужденного частичного труда (основы политического капитала бюрократии) к научному знанию и творческому мышлению, то есть к конкретному и непосредственному общественному интеллектуальному труду. Тем самым восстанавливается достоинство живого труда как регулятора всего процесса производства, утраченного им в индустриальную эпоху.

 Поэтому мы видим главную опору социального прогресса не в рабочем классе, но в интеллигенции как совокупности творцов и производителей духовного продукта. Для нее характерно стремиться к синтезу личной независимости и высокого уровня социализации, она природный эмансипатор человечества и только ей дано, освобождая себя, освободить все общество. Именно она вдохновляла коммунистическое движение рабочего класса в его героический и прогрессивный период. Сегодня прорыв из насильнических объятий бюрократии и разочарование в социализме увлекли многих интеллигентов в корыстные объятия буржуазии и либералов-ликвидаторов социализма. Но интеллигенции еще предстоит осознать свой классово-особенный интерес всего общества и превратиться из «класса-в-себе» в «класс-для-себя», стать агентами будущего в настоящем. Интеллигенции присуще чисто культурническое понимание социализма. Сегодня такие интеллигенты-альтернативисты полагают, что сам социализм есть культурная альтернатива глобализации, или постсовременности. Такое понимание социализма явно проигрывает в сравнении с концепцией СК или товарищеского способа производства как будущего человечества.

 Крах России во время экономического коллапса, запрограммированного постиндустриальным развитием западного типа, задает вектор инволюции – возвращение в исходную точку развития по спирали. Перехват власти национально ориентированными силами в момент коллапса и есть революция, в ходе которой власть передается в руки нового политического субъекта правления, не скомпрометированного работой в «лохотронной экономике» последнего десятилетия. Модернизация инновационного типа – появление нового политического субъекта – совпадает с передачей ему власти от ныне существующей власти посредством авторитарной модернизации (при сохранении последней в качестве морального авторитета, высшего синтеза и санкции последующих вышеописанных  реформ).

  Крутой поворот России к социальной справедливости после петли правого захода позволит правильно наметить ориентир развития – социализм. Однако утрата доверия масс к идее социализма и недоверие к ее носителям заставляет в ходе двойной модернизации поставить вопрос – с двух сторон (снизу и сверху) – о сильном социально ориентированном государстве «в цветах России», в традициях российской культуры, в духе отечественной Традиции.

   Именно эти лозунги, по сути, уже использовались В.В.Путиным для прихода к власти. Однако крах экономики и умерщвление народа не позволит президенту и его силовой команде при помощи манипуляторов общественным мнением долгое время единолично держать власть на фоне упадка обороноспособности и утраты трудовой этики человеческим фактором. Властью следует поделиться и ее следует делегировать. В противном случае Россию ждет безотносительно волновой теории развития генеральная репетиция социалистической революции в 2008-2010 гг. и социалистическая революция 2017 г. с тенденцией перехода в Мировой Октябрь. Динамика развития идеологии от марксизма к постмарксизму, от него к неомарксизму и еврамарксизму, а затем к синтетическому коммунизму Третьего тысячелетия  - открывает уникальные возможности для синтеза идей и практики философии и истории человечества на этапе завершения его предистории и начала подлинной истории. «Круговороты неизбежны» - уверял один из лидеров уральской философской школы И.Я.Лойфман. Следует дополнить этот афоризм другим, рожденным временем: если в СССР социализм победил в основном, но не окончательно, то сегодня в России и капитализм победил в основном, но не окончательно. Завершается предыстория человечества, начинается история… В этой истории пора отказаться от цивилизационного, геополитического и иных внеклассовых подходов к социальной реальности, поскольку быстрая освободительная революция предпочтительнее вялотекущей разрушительной гражданской войны. При подготовке к этой революции следует задать вопрос философам советского прошлого: «Где Вы теперь храните свой партбилет?» Говорят, что Путин задал этот вопрос одному из назначенцев на высокий пост, а про себя сообщил: «Я храню свой партийный билет в ящике письменного стола». К чему бы это и как это следует понимать нам? История покажет… Но все основания для исторического оптимизма есть! 

НЕКРАСОВ С,Н,