В начале Второй мировой войны Тавистокские руководители разработали секретный лингвистический проект в рамках директивы британского правительства о подготовке психологической войны против противников. Однако объектом проекта были не противники, но английский язык и народы мира, говорящие на английском языке. Проект основывался на работах английского лингвиста Ч. Огдена, который создал упрощенную версию английского языка на основе 850 базовых слов (650 существительных и 200 глаголов), использующую упрощенные правила их употребления. Куда большевикам с их аббревиатурами и исключенными из алфавита тремя буквами до Огдена! Получился «базовый английский» или сокращенно «Бейсик», принятый в штыки английскими интеллектуалами. Дело в том, что авторы нового языка претендовали на перевод всей великой английской литературы на этот язык, что равнозначно тому как если бы мы стали переводить наследие русской классической литературы на язык рисованных комиксов или дайджестов, что, впрочем, не столь давно предлагалось американскими «ценителями» русской литературы.
Упрощенный английский язык ограничивал возможности свободы выражения мысли, тем самым создавался концентрационный лагерь ума, а основные смысловые парадигмы выражались через метафоры. В результате создавалась новая языковая реальность, которую легко было транслировать массам и апеллировать к их чувствам через метафорически-интонационный строй языка. Возникала возможность не просто глобальной идеологической диверсии, но складывалась универсальная смирительная рубашка для сознания. Британское министерство информации, которое в годы войны полностью контролировало и цензурировало распространение информации и циркуляцию новостей в стране и за рубежом, проводило активные эксперименты с Бейсиком по сети Би Би Си. Британская Радиовещательная Корпорация получила заказ на ряд передач на Бейсике в первую очередь по отделу Индии. Одним из активных операторов и творцов этих передач был Д. Оруэлл, автор «1984», который совместно со своим ближайшим другом Г. Бюрнессом был вовлечен в грандиозный послевоенный шпионский скандал.
Некоторые исследователи прямо связывают антиутопию Оруэлла и его работы на Би Би Си, отмечая, что его «новояз» («Newspeak») является пародией на Бейсик. Но это неверно, ибо Оруэлл сам был активнейшим сторонником упрощения языка посредством Бейсика. Его привлекала простота нового языка, изящество концептуальной разработки и способность отмены всяких жаргонов средствами нового языка. Получалось, что все, что не фиксируется Бейсиком, попросту не существует и наоборот: все выраженное в Бейсике оказывается полнейшей реальностью! При этом он высказывал озабоченность по поводу всемогущества Министерства информации (Мининформ, в книге), контролирующего все и всяческие новости. Именно это беспокоило писателя, но не сам Бейсик как деградированный язык, и именно этот аспект употребления языка был спародирован Оруэллом в «1984» в виде изображения Министерства Правды («Minitrue»).
Бейсик оказался могучим орудием трансляции и формирования упрощенной версии событий, в которой сам факт цензуры попросту не замечался и не просматривался. Нечто подобное мы наблюдали на НТВ и ОРТ, особенно при интерпретации одиозными дикторами различных политических событий, когда Н. Сванидзе, Е. Киселев, С. Сорокина и М. Пономарев, иные воинствующие русофобы прямо использовали некий общий новояз для описания левой оппозиции и русской культуры. Позиция нахождения в оппозиции всегда заранее проигрышна! Подобно этому, ныне всех антиглобалистов чохом записывают в хулиганы – в заранее проигрышную позицию. Оруэлл лишь ошибся в образе «Большого брате». Не «Большой брат следит за тобой», но сегодня мы следим за «Большим братом» сами, стремясь после работы получить свою порцию электронного наркотика.
Проект по использованию Бейсика обладал высшим приоритетом кабинета министров Великобритании в военный период и курировался лично премьер-министром В. Черчиллем. Предполагалось перенести работу на территорию Соединенных Штатов, с тем, чтобы теснее привязать к британской короне бывшую колонию. 6 сентября 1943 г. Черчилль в речи в Гарвардском университете прямо призвал к «новому бостонскому чаепитию» с тем, чтобы отвергнуть английский язык и перейти на Бейсик. Обращаясь к аудитории завзятых англофилов, премьер-министр уверил их в том, что находятся на стрежне мощного культурного процесса, ведущего к изменению мира, к оздоравливающему эффекту посредством контроля над языком и соответственно над людьми без насилия и уничтожения. «Будущие империи будут империями сознания», заявил Черчилль.
В свое время Г. Форд утверждал, что для большинства людей сущим наказанием является необходимость мыслить. Именно поэтому люди склонны положиться на чужое мнение, нежели искать самостоятельное решение. С этим вообще связано явление конформизма – так жить проще, проще вообще плыть по течению, чем грести против течения тем кому «больше всех надо». Напомним, что герои романа-антиутопии Хаксли клянутся словами «Ей-Форду! Еще до успения господа нашего Форда, слава Форду, день Форда, во имя Форда, с Фордом!». Здесь делается прозрачный намек на массовую модель машины Форда как родоначальницу техники массового потребительского общества.
Приведем еще свидетельство идеологии нового прекрасного мира: «Господь наш Форд – или Фрейд, как он по неисповедимой некой причине именовал себя, трактуя о психологических проблемах, - господь наш Фрейд первый раскрыл гибельные опасности семейной жизни. Мир кишел отцами – а значит, страданиями; кишел матерями – а значит, извращениями всех сортов, от садизма до целомудрия, кишел братьями, сестрами, дядьями, тетками – кишел помешательствами и самоубийствами».[1] В свете сказанного в новом мире на лекциях студентам приводили гипнопедическую пословицу «А ведь каждый принадлежит всем остальным», на которую «студенты кивнули в знак полного согласия с утверждением, которое – от шестидесяти двух с лишним тысяч повторений в сумраке спальни – сделалось не просто справедливым, а стало истиной бесспорной, самоочевидной и не требующей доказательств».
Говорят, что некий дофин Франции долго не мог понять из объяснений своего учителя математики, почему сумма углов треугольника равна двум прямым углам – ведь это параллельные прямые! Когда преподаватель, потеряв терпение, воскликнул: «Я клянусь Вам, Ваше высочество, что она им равна!», удовлетворенный дофин спросил с недоумением: «Почему же Вы мне сразу не объяснили столь убедительно?». У нас в России данный феномен выражен словами А.С. Пушкина: «Мы все ленивы и нелюбопытны». Сам Пушкин обладал острой любознательностью, за что и поплатился жизнью.
Английский позитивизм давно занимался языковыми играми, унаследовав в этом плане традицию австрийской школы, а британская разведка давно играла в криптограммы. Достаточно вспомнить детские впечатления о пляшущих человечках, придуманных А. Конаном-Дойлем для расшифровки Ш. Холмсом, а если обратиться к языковым извращениям британского математика Л. Кэролла, десятилетиями сводящего с ума детей странным миром «Алисы в стране чудес», то станет понятным интерес британской разведки к механическим шифраторам и дешифраторам, код которых так и не был расшифрован Абвером. Напротив, английская разведка расшифровала генеральный код Абвера и СД, в результате чего были перехвачены важнейшие сообщения о латах и времени готовящихся бомбардировок английских городов, но чтобы немцы не догадались о проведенной дешифровке, Черчилль личным приказом запретил информировать обреченное население уничтожаемых городов, тем самым, отдав в жертву простой народ собственной страны. И это Черчилль, граф Мальборо, масон 33 степени посвящения, любивший более всего в жизни личный комфорт. Говорят, что всю жизнь он возил за собой переносную ванну и помимо порции лучших сигар ежедневно выкушивал бутылку армянского коньяка. Ельцин опередил его по коньяку, но уступил по части ванны. Но вернемся к математику Кэроллу. В его сказке Белая Королева спрашивает Алису, знает ли она арифметическую операцию деления:
«Раздели буханку хлеба ножом – что будет?
- По-моему… - начала Алиса, но тут вмешалась Черная Королева.
- Бутерброды, конечно, - сказала она. А вот еще пример на вычитание. Отними у собаки кость – что останется?
- Алиса задумалась.
- Кость, конечно, не останется – ведь я ее отняла. И собака тоже не останется – она побежит за мной, чтобы меня укусить… Ну, и я, конечно, тоже не останусь!
- Значит, по-твоему, ничего не останется? – спросила Черная Королева.
- Должно быть, ничего…”
У человека, не побывавшего в “сумасшедшем доме” британской разведки, этот “новый сладостный стиль” мышления вызывает полное недоумение, ибо классическая греческая культура построена на иных основаниях.
Так, в басне Эзопа о том, как звери делили добычу и как Лев потребовал свою “львиную долю” (четверть как глава зверей, четверть за свое несравненное мужество и еще четверть для жены и детей, что касается последней четверти, то любой из зверей может поспорить со львом из-за нее). Здесь все названо своими именами – софистика и эклектика, помноженная на силу. Мы бы назвали это “логика Чубайса”, поскольку для Гайдара наибольший интерес, как для естествоиспытателя, представляет “загадка степени сопротивления материала”, то есть русского народа. По крайней мере, так он заявил на 10-летнем юбилее его несравненного и невиданного в мировой истории института проблем экономики переходного периода. Шокотерапевт Гайдар проще наивнее Чубайса с его львиной логикой Союза правых сил.
Приведем еще один яркий пример нелогичного мышления, вызванного нарушениями требований закона тожества, когда возникают двусмыслицы и неожиданные переосмысления слов. От двусмыслиц – один шаг до двоемыслия Оруэлла. Итак, кэролловская беседа Алисы и Герцогини:
“- Совершенно верно, - согласилась Герцогиня. – Фламинго кусаются не хуже горчицы. А мораль отсюда такова: это птицы одного полета!
- Только горчица совсем не птица, - заметила Алиса…
- Кажется, горчица – минерал, - продолжала Алиса задумчиво.
- Конечно, минерал, - подтвердила Герцогиня…- Минерал огромной взрывчатой силы. Из нее делают мины и закладывают при подкопах… А мораль отсюда такова: хорошая мина при плохой игре – самое главное!
- Вспомнила, - сказала вдруг Алиса…- Горчица – это овощ. Правда, на овощ она не похожа – и все-таки это овощ!
- Я совершенно с тобой согласна, - сказала Герцогиня. – А мораль отсюда такова: всякому овощу свое время! Или, хочешь, я это сформулирую попроще: никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тезх случаях, когда иначе нельзя не быть”.
Таков апофеоз бессмыслицы – Герцогиня запутывается окончательно и сбивает с толку собеседника. По этой схеме работает телевидение и наш несравненный Н. Сванидзе со своим кривым “Зеркалом”. Однако ситуация с языковыми играми ХХ в. резко отличается от аналогичной ситуации бесплодных и бессмысленных споров в Х1Х в. В прошлом было понятно, что бессмысленные и скучные споры становятся долгими потому что люди употребляют слова в разных смыслах. Но еще хуже получались споры, когда один из противников из рядов интеллигентов связывал с понятиями определенные смыслы и убеждения, а другой не связывал ровно ничего, то есть не атрибутировал ровно никаких понятий к соответствующим словам, вследствие чего он и получал возможность играть словами, как ему вздумается. Такая возможность в ХХ в. открыта в уличной рекламе.
Понятно, что если атрибутировать специалистам по языковым играм их собственный стиль мышления и сбивания с толку, то следует заявить: “ОНИ СНИМУТ ВСЕ!”. На наш взгляд, эти отечественные специалисты по сопротивлению материала слишком много в нежном возрасте читали 16 страницу любимой интеллигенцией “Литературной газеты”. На последней странице весьма симптоматично располагается “клуб 12 стульев”, названный так в честь охотника за стульями О.И. Бендера, также любимого героя советской творческой интеллигенции. В 70 гг. там весьма часто помещались в разряде объявлений фразы типа “Сниму пальто”. Если греческие отцы софистики в качестве уплаты за доказательство софизмов “Рогатый”, “Покрытый”, “Отец щенят” брали по 2-3 обола с простолюдинов, то наши их праправнуки взяли всю страну. Напомним, что вышедшего из школы софистов Сократа его жена Ксантиппа часто била палкой за то, что он забывал взять мзду за учебу на рынке. Сократу вменялось в обязанность брать хотя бы рыбу у обучаемых торговцев. Но даже этого ученый муж не мог делать, а потому с удовлетворением выпил чашу цикуты, чтобы покинуть благоверную. Какие же наши “мышлители” после всего этого благородные “дети Арбата”? В те годы Арбат не был торговой улицей, а представлял собой район, где проживали национальные меньшинства.
Нынешние “внуки Арбата” продолжают активно использовать лукавые словеса. В конце 70 гг. всем в СССР было понятно, что словосочетание “развитой социализм” было извлечено из архивного варианта ленинской речи не для того, чтобы объяснить реальность, но чтобы скрыть ее в новой упаковке. Развитой социализм заменил обещанный на ХХ11 съезде КПСС коммунизм к 1980 г. Москвичи тогда шутили: “Олимпиада вместо коммунизма!” – на самом деле вместо коммунизма советские люди получили развитой социализм. Окружение Ельцина также активно маскировало состояние здоровья дорогого патрона – пошедшие от пресс-секретаря президента С. Ястржембского уклончивые выражения “крепкое рукопожатие” и “работа с документами на даче” скрывали плохое здоровье “всенародно избранного”, которого, по его собственному уверению “может снять только Бог”.
Ныне автор выражений, работающий помощником нового главы государства, признается в своем лукавстве. Однако новая эпоха рождает новые песни и мы получили новые эвфемизмы типа “властная вертикаль”, “диктатура закона» и даже «политические технологии». Под последними понимается то, что раньше было бы названо циничным хулиганством – клонирование кандидатов-однофамильцев, рассылка писем от имени женщины кандидата с вложением в конверт прокладки с крылышками. Новый язык вновь затемняет происходящее и создает новую лингвистическую реальность. В свое время большевики предлагали на первом конгрессе Коминтерна внедрить обязательное изучение коммунистами всех стран эсперанто с тем, чтобы коммунистам было проще общаться между собой и выбить из рук буржуазии ее оружие многоязычия. В постсовременности многоязычие и многосмыслие накатываются на нас как снежный ком.
Британское изобретение новояза не было поддержано Ф.Д. Рузвельтом, который во всеуслышание объявил новомодный проект просто «глупым». Вместе с тем, пропагандистская машина уже была запущена на полные обороты – предложения становились все короче, словарь упрощался, новости структурировались на интонационной и метафорической модели. Совершенно то же самое происходило по ту сторону Ла-Манша, где германское телевидение (!) вело интенсивные новостные и художественные передачи на элитные особняки и квартиры бонз Третьего Рейха. После войны британское телевидение полностью унаследовало этот «новый сладостный стиль» - применялись простые предложения, ограниченный словарный запас, информация выхолащивалась, а спортивные передачи программировались по специальному усеченному графу. В середине 70 гг. такая языковая деградация достигла пика. За пределами объема 850 слов использовались лишь географические названия и имена собственные, в результате словарь среднего американца не выходит за пределы 850 слов (исключая имена собственные и специализированные термины).
В конце ХХ в. американцы оказались подобно Лаокоону опутанными информационными связями и проводами, но само информационное содержание было просто нищенским. Дело сводилось к картинке и словесному ее сопровождению. Все чаще встречались курьезы, когда человек, попавший под машину, отказывался ехать в больницу, вместо этого он по телевизору из ближайшего бара следил за тем попал ли он в вечерний выпуск новостей. Неудачник, не ставший «раненой новостью», вопрошал: «Что нужно сделать, чтобы попасть в телевидение, быть убитым что ли ?!» Помнится О. Бендер, исходил ногами все редакции в «Доме народов» для того лишь, чтобы дать опровержение информации о том, что он «Попал под лошадь» (именно так была озаглавлена заметка о нем и именно по ней неверного супруга, уехавшего на заседание Малого Совнаркома, и прихватившего ситечко, вычислила любвеобильная мадам Грицацуева-Бендер). Для России вообще важна словесная, а не образная культура. На всем советском и постсоветском пространстве книга популярнее кино и телеэкрана. Трудно представить, что в наших магазинах могли бы продаваться кадры из кинофильмов, как это делается во Франции, хотя в России существует любовь к определенным картинкам кинематографического типа. Все же наши люди мыслят не образами, но интеллектуальными словесными конструкциями.
В докладе Римского клуба 1991 г. «Первая глобальная революция» сэр А. Кинг, советник по науке и образовательной политике королевской семьи и лично принца Филиппа, писал, что новые возможности коммуникационной технологии значительно расширят мощь медиа. Именно медиа становятся самым могущественным оружием и агентом изменения в борьбе за установление «одномирного» неомальтузианского порядка. Осмысление роли медиа вытекает из работы Тавистокого института. Тавистокский институт был утвержден как исследовательский центр в конце 1 Мировой войны под патронажем герцога Георга Кентского (1902-1942), а Тавистокская клиника руководилась Д. Ролинзом Рисом в качестве центра психологической войны, координированной Интеллидженс Сервис и Королевской фамилией. Результатом работ в период между мировыми войнами было создание теории массового «промывания мозгов» («брейнвошинг») в целях изменения индивидуальных ценностей и скрытых господствующих социальных ценностей, управляющих социальным развитием. В 30 гг. Тавистокский Центр установил тесные и симбиотические отношения с Франкфуртской школой, созданной в свою очередь европейской олигархией для разработки критического анализа культуры с неофрейдистских позиций. Уже после переезда лидеров школы из Германии в США во второй половине 30 гг., школа получила первый заказ и выполнила его на базе Принстона в виде «Проекта Исследования Радио». В ходе войны деятели школы и центра координировали свои усилия в рамках американских структур психологической войны таких, как Комитет по Национальной Морали и Стратегические Бомбардировочные Службы.
«С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре» – пело наше советское поколение. А дальше было «Со старой отцовской буденовки, что где-то в шкафу мы нашли». Другой вариант: «С той самой березки, что во поле, под ветром, склоняясь растет. А может она начинается с весенней запевки скворца, с той самой дороги проселочной, которой не видно конца». Но в целом смысл песни в том, что Родина начинается не с картинки, а с «клятвы, что ты в своем сердце пронес». Вот оно – русское сердце! Запад дает другой ответ – все начинается с картинки в голове.
Специалисты по промыванию мозгов мечтали перенести картинку в голову – предел мечты манипулятора: то, что ты создал, сразу же пересадил в чужую голову, от чего она перестала быть чужой. Произошла приватизация чужих голов как у первобытных охотников за головами. Дикари были добрые, но головы соседей отрывали и сушили до размеров лимона, а затем предъявляли будущей жене как доказательство своих серьезных намерений жениться, ибо в загробном мире у жениха уже наличествуют слуги. Современные манипуляторы тоже понимают все слишком буквально, как в определении Маркса, где «идеальное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». И это высказывание вульгарные материалисты-манипуляторы поняли буквально.
В годы первой мировой войны и впоследствии британские психологические военные службы координировали проект разгрома американского флота в Перл-Харборе в виде шоковой бомбовой терапии. Этот проект был сохранен в деталях Японским генеральным штабом и воспроизведен 7 декабря 1941 г. Идея японского блицкрига была заимствована из арсенала психологической войны. Еще в 1922 г. В. Липпман (1889-1974) в культовой для журналистов книге «Общественное мнение» определил его следующим образом: картинки внутри голов человеческих существ, картинки самих себя и других, потребностей и целей, отношений.[2] Эти картинки и есть Общественное Мнение с заглавных букв. Липпман страшно боялся европейского тоталитаризма и страшился угрозы новой мировой войны, он был уверен, что национальное планирование – прямая дорога к рабству, а потому интересовался манипулятивными практиками, при помощи которых можно изменять природу человека. Липпман первым перевел фрейдовские сочинения на английский язык, а первую мировую войну он служил в британских частях психологической войны и пропаганды в Веллингтон Хаус в группе, в которой служил племянник Фрейда, Э. Бернес. Последний создал фирмы «Мэдисон авеню», специализирующиеся на манипулировании личностью.
Книга Липпмана была опубликована почти синхронно с работой Фрейда «Психология масс». Тавистокский центр уже тогда сделал фундаментальный вывод: использование террора делает человека подобным ребенку, у которого рационально-критическая функция мышления отключена, а эмоциональный отклик на различные ситуации весьма предсказуем и достаточно выгоден для манипулятора. Поэтому, контроль за уровнями тревожности личности позволяет контролировать большие социальные группы. При этом манипуляторы исходят из фрейдовского представления о человеке как чувствующем звере, креативность которого может быыть сведена к невротическим и эротическим импульсам, наполняющим ум каждый раз заново рисуемыми картинками. Липпман полагал, что люди просто мечтают свести сложные проблемы к простейшим решениям с тем, чтобы верить в то, во что как им кажется, верят окружающие. Такой упрощенный образ тотемного человека экстраполируется на человека современного. Чем не современная первобытность!
Липпман настаивает на том, что добавление так называемых «человеческих интересов», спорта или криминальных историй к более серьезным историям о международных отношениях способно понизить внимание к серьезному материалу. Такой способ следует применять в целях образования малограмотного населения и понижения общего уровня культуры с тем, чтобы люди верили в том, во что как им кажется, верят другие. В общем, все происходит как в популярной не столь давно песенке: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Это и есть механизм формирования общественного мнения. По Липпману формирует общественное мнение могущественная и успешная городская элита, которая получает международное влияние на Западном полушарии с Лондоном в центре.
Сам Липпман происходил из кругов английского фабианского социалистического движения, откуда он переместился в американский отдел Тавистокского института. В этом отделе он резко выступал против духа и содержания анти-империалистической и антиолигархической политики президента Ф. Д. Рузвельта. Липпман работал в команде со службами опросов общественного мнения Ропера и Гэллапа, созданными на базе Тавистокских разработок и программ. До сих пор опросы Ропера и Гэллапа функционируют в интересах олигархических структур и медиа картеля.[3]
Опросы наглядно демонстрируют, что жертвы манипуляции не могут догадываться о том, что их окружение полностью контролируется манипуляторами, поскольку предполагается плюрализм и даже изобилие источников информации, которая лишь слегка различается в направленности с тем, чтобы замаскировать смысл и значение внешнего жесткого контроля. Жертвам остается выбирать детали и ответы на внешние стимулы, в конечном счете, им дозволяется решать, «в каком часу и как использовать машинку для подстрижки газона». Но эта последняя видимая свобода затем отнимается в триллерах, где (как в «Газонокосильщике») машины выходят из-под контроля людей и начинают уничтожать своих хозяев.
У. Липпман исходит из того, что простые люди не познают, но верят. Они верят «лидерам мнения», тем, чей имидж уже создан медиа так, как он создан актерам кинофильмов, которые обладают большим влиянием на публику нежели политические фигуры. Современный пиар с успехом использует эту находку классика манипуляции – в обоймы всех списков политических партий входят актеры в качестве первых фигур, однако, несмотря на то, что «Михалковы» просто не способны работать в парламентах, их избирают за пышные усы, хриплый голос «героя-любовника» и лучезарную улыбку, растиражированную на календарях по всю стену.
Масса воспринимается как полностью неграмотная, слабоумная, абсолютно невротическая, насыщенная фрустрированными индивидами, а потому напоминает детей или варваров, чья жизнь является цепью развлечений и увеселений. Липпман тщательно изучил процессы чтения газет студентами колледжей. Он констатировал, что хотя каждый студент настаивал, что он все хорошо прочитал, на самом деле все студенты мало, что помнят из прочитанного, помимо особенно запоминающихся обстоятельств важнейших событий. Студенты запоминали одни и те же детали новостей, несмотря на то, что они получали информацию из различных источников, и чем более часто вспоминались новостные истории, тем менее студенты были способны вспомнить что-либо о каждой конкретной новости. Все респонденты были уверены в том, что прочитанное ими является правдивым описанием событий.[4]
Еще более мощным воздействием на промывание мозгов имеет кино. Вообще в Америке особую роль в формировании общественного мнения играет Голливуд, ибо американский фильм как процесс просмотра, описания и сообщения, а затем воображения картинок в голове осуществляется только на личностном уровне и «происходит для тебя». Липпман вспоминает о пропагандистском фильме Д. Гриффита о Ку-Клукс-Клане, после которого ни один американец не сможет себе представить Клан без вызывания в памяти образа этих белых балахонов. В 2001 г. в США был снят первый цифровой фильм «Последняя фантазия» о борьбе людей с завоевавшими Землю пришельцами. Но суть дела не в этом, а в том, что в фильме не играют живые актеры – в нем сняты с помощью компьютерной графики «цифровые актеры». У этих актеров не видно выражение глаз – «зеркала души», но они имеют отличные тела, не болеют и снимаются 24 часа в сутки. Живые актеры не нужны. Теперь достаточно записать образ актера в память компьютера и можно снимать подпольный фильм, за который актеру не нужно платить, а публика будет воображать, что имеет дело не с полной фикцией, но с реальностью.
Общественное мнение формируется от имени элиты и в целях элиты. Лондон находится в центре этой элиты Западного полушария, утверждает Липпман. В состав элиты входят наиболее влиятельные люди мира, дипломатический корпус, высшие финансисты, высшее руководство армии и флота, церковные иерархи, владельцы крупнейших газет и их жены, семьи. Именно они способны создать «Великое Общество» единого мира, в котором специальные «интеллектуальные бюро» будут по заказу рисовать картинки в умах людей.
Однако не кино, но радио является для Липпмана важнейшим средством медиа технологий. Радио входит в каждый дом без спроса и потребляется индивидуализировано. В 1937 г. из 32 миллионов американских семей, 27,5 миллионов имели радиоприемник, что превысило процент владельцев автомобилей, телефонов и даже электричества! В том же году был начат проект по исследованию радиопропаганды, со стороны Франкфуртской школы его курировал П. Лазерсфельд, ему ассистировали Кантрил и Оллпорт вместе с Ф. Стантон, который впоследствии стал президентом Рэнд-корпорейшн. Теоретическое осмысление проекта было выполнено В. Беньямином и Т. Адорно, доказывавшим, что медиа могут быть использованы для наведения ментальных болезней и регрессивных состояний, атомизирующих индивидов. Индивиды становятся не детьми, но впадают в детские регрессии. Исследователь радиодрам («мыльные оперы») Г. Херцог обнаружила, что их популярность не может быть атрибутирована к социопрофессиональным характеристикам слушателей, но к формату прослушивания, который вызывает привычку. Промывающая мозги сила сериализации была обнаружена в кино и телефильмах: «мыло» смотрят более 70% американских женщин свыше 18 лет, созерцающих два и более шоу в день.
Другой знаменитый радиопроект связан с радипостановкой О. Уэллсом «Войны миров» Д.Г. Уэллса в 1938 г. более 25 % слушателей восприняли постановку, как информационное сообщение о вторжении с Марса, что привело к национальной панике, в результате было принято решение непрерывно повторять дикторское сообщение о том, что пьеса носит фантастический и художественный характер. Большинство слушателей не поверили в марсиан, но они напряженно ожидали германского вторжения в свете Мюнхенского соглашения, о котором сообщалось в новостях прямо перед трансляцией пьесы. Слушатели реагировали на формат, а не на содержание передачи! Оказалось, что радио настолько промывает мозги слушателей, что они фрагментируются и перестают что-либо соображать, а потому простое повторение заданного формата есть ключ к успеху и популярности.
Д.ф.н., проф. Некрасов С.Н.
[1] Замятин Е., Хаксли О., Оруэлл Д. Мы. О дивный новый мир. 1984. Свердловск, 1991. с. 188
[2] См. Diggins J.P. Walt Lippman // A companion to american thought. Mass. 1995. P.406
[3] См. Beville H.M. Audience ratings – Radio, TV and cable. N.J. 1988.
[4] Emery M., Emery E. The press and America. An interpretive history of the mass media. N.J. 1992. 7 ed.
Комментариев нет:
Отправить комментарий