Сотрудник журнала
«Коммунист» Егор Тимурович Гайдар
полагал, что КПСС нельзя победить извне.
Но можно разложить изнутри. Рассказывают,
что среди идеологов КПСС сплотилось
несколько человек во главе с Гайдаром,
которые выпускали самиздат с аналитическими
статьями. В это же самое время в МГУ на
первом курсе юрфака учился студент
Маслов (точнее, по кличке, которую ему
дали впоследствии). Неизвестно, какими
путями он узнал, что в московском
университете образовался подпольный
филиал Группы Продленного Дня. Узнал и
пришел в гости. Слово за слово, парень
вроде ничего, правильный, знающий. Ваше
кредо? – Всегда! Через пару встреч решили
Маслова принять в подпольщики. Наступил
день, когда Маслов принес нам самиздат
Егора Гайдара на предмет оценки и
предложил присоединиться к развалу
КПСС изнутри. Надо сказать, статейки
были посредственные, да и неохота было
связываться с партийной элитой. Группа
перестала приглашать Маслова на сходки.
Шел 1985 год.
Скоро, очень скоро
выяснилось, что возвращение власти
народу неформалы понимали по-разному.
Одни, как ГПД (с 1986 г. «Союз коммунистов»,
с 1990 г. – политобъединение «Рабочий»),
магнитогорский «Набат» (позже –
Марксистская Рабочая партия),
владивостокская группа «Освобождение
труда», самарская группа Разлацкого,
челябинский «Рабочий союз», свердловская
группа Буртника (позже – объединение
«Рабочий»), казанский «Рабочий союз»,
Солигорский «Рабочий Союз», Саяногорский
«Рабочий Союз», казанская группа Хоцея
(позже Демократическая Рабочая партия)
и многие другие считали необходимым
вернуть власть Советам, истинным,
ленинским рабочим Советам. Эти группы
хотели от мнимого социализма, а на деле
от государственного капитализма, перейти
к настоящему социализму. От каждого –
по способностям, каждому – по труду!
Лозунг одной из демонстраций в Горьком
гласил: «Вся власть Советам!» Правда,
по какому именно труду, живому или
овеществленному, никто не уточнял.
Другие неформальные
группы, наоборот, жаждали настоящего,
истинного, богатого капитализма, с его
видеомагнитофонами, джинсами, иномарками,
жвачкой и неслыханным сексом. В СССР,
по их мнению, был реальный социализм. В
котором, опять же по их мнению,
«собственность как бы ничейная», без
настоящего жирного хозяина, обуреваемого
страстью к прибыли. А посему социализм
не может дать ни порядка, ни – в отсутствие
конкуренции - качественного товара. Под
свободой народа понималась свобода
предпринимателей. Эта свобода была
призвана возвести повсеместно
цивилизованные туалеты, по которым
изнывала страна, и каждому дать вожделенную
палку колбасы. В число групп такого
либерального направления входили
«Демократический Союз» Новодворской,
«Гражданское достоинство», «Конституционные
демократы», вернувшийся в СССР НТС (тот
самый Народно-трудовой Союз, о котором
в фильме «Возвращение резидента»),
социал-демократы, альтернативные
профсоюзы - Конфедерация Труда, СОЦПРОФ,
«Независимость» и пр.
Анархистская «Община»,
социал-демократы, Социалистическая
партия и им подобные болтались между
этими двумя полюсами, как цветы в проруби,
но по мере легализации в стране капитализма
дрейфовали вправо. В конце концов, лидеры
социалистов разбежались в разные
стороны. Кагарлицкий вместе с общинником
Андрюшей Исаевым безуспешно пытался
организовать Партию Труда – для
официальных профсоюзов. Ныне Боря
возглавляет какой-то институт, Андрюша
сначала женился на дочке миллионера, а
потом стал депутатом от «Единой России».
Партии, напичканной теми, против кого
Андрюша боролся.
Но в 1987 году никто из
нас не понимал, чем для каждого закончится
наше политическое баловство. Кроме
написания статей, обличающих КПСС, мы
почитывали запрещенную в СССР литературу,
которую доставляли шпионы из-за рубежа.
МГУ-шный византинист Вова Прибыловский,
по прозвищу Крылышко, вместе с другим
диссидентом, историком Саней Скогоревым,
регулярно снабжал главный вуз страны
иностранными агитками. Сами диссиденты
толком не понимали, на кого работал
тогда Крыло, не то на ЦРУ, не то на КГБ,
не то на обе конторы сразу. Так или иначе,
поток запрещенного лился в столичные
вузы. Книги Роя Медведева, Лидии Гинзбург,
Василия Аксенова, Надежды Мандельштам,
Пастернака, неизданные стихи Нарбута,
Мандельштама, Ходасевича, Бродского
читали даже студенты. Хотя за «Доктора
Живаго» в то время давали 3 года, за
мемуары Надежды Мандельштам – 7 лет,
Галина Белая открыто читала лекции
журфаку МГУ, используя иностранный
самиздат. Один из лекторов излагал
поэзию Маяковского почти дословно по
запретной иностранной книжке. Из нее
явствовало, что Маяковский был крайне
сексуально неудовлетворен, отсюда и
проистекали его левые взгляды. Мы тоже
не церемонились и тащили запрещенную
литературу прямо на заводы. Замечу, что
реакция рабочих вовсе не была столь
восторженной, как сегодня нам рисует
телевидение. Телевидение до сих пор
многих демократических деятелей той
поры преподносит как героев. А для нас…
Однажды в телефонном разговоре я спросил
Крылышко о либеральном Демократическом
Союзе. Передаю так, как звучал ответ,
тогда, в 1988 году: «В Дем. Союзе одна
Новодворская, да и та, прости, дура.»
Когда соратница Новодворской
Женя Дебрянская устроила секс с тремя
мужиками, очевидно, борясь тем самым с
тоталитаризмом за свободу, КГБ-шники
предложили нашему объединению «Рабочий»,
куда влилась ГПД (позднее, Союз коммунистов)
заявить свою политическую позицию по
данному вопросу. Да какая разница,
заявило объединение, обескураженно
почесав затылок, как дамочка решила
устраивать свою половую судьбу… Дамочка
еще даст прикурить – в полном смысле
этого слова - всей стране, когда начнет
бороться за легализацию наркотиков.
Ненадолго даже будет введена легальная
доза.
__________
В Перми первых либералов
представили социал-демократы. Их история
ведет свое начало с университетской
группы, которую, кажется, называли
«Семинар». Семинаристы – Миша Касимов,
Сергей Просвирнин и лидер - Игорь
Аверкиев. Эту троицу отчислили с истфака
ПГУ. Официальная версия, которую запустил
в народ Аверкиев, звучит примерно так:
на одном из семинаров означенные студенты
высказали мнение, что в очередной речи
Леонида Брежнева не было ничего нового.
Так семинаристы стали политическими.
Только много лет спустя
стало известно, что никаких политических
заявлений семинаристы не делали. Просто
Аверкиев любил поиздеваться над теми,
кого считал ниже себя по интеллекту.
Добросердечного трудягу с военной
кафедры ПГУ майора Михайлова он посчитал
ниже себя по интеллекту. Театрализованные
похороны, которые устроили семинаристы
Михайлову, переполнили чашу терпения
и майора, и заведующего военной кафедрой,
и ректора ПГУ.
Аверкиев был неглуп,
как шла молва, оппозиционен и почитывал
Маркса с Энгельсом. А главное – не
гнушался черной работы, после отчисления
из ПГУ работал ремонтником в трамвайном
депо. На свою беду ГПД предложила ему
войти в состав группы. Тот начал с места
в карьер: предложил поменять название
на более соответствующее «Союз
коммунистов». Чтобы поощрить новичка,
предложение приняли. Дальше – больше.
На «сходках» Игорь стремился
председательствовать, а если
председательствовал кто другой,
обязательно по окончании собрания
подходил к нему и громко указывал на
упущенные моменты.
Понимаете, в чем дело. Когда самые
разнообразные граждане стали избираться
депутатами, и мы, зная их как облупленных,
как вовсе негодных руководить, только
разевали рты, другие граждане нам сурово
указывали: «Ну, и что, что они карьеристы.
Это нужный, здоровый карьеризм.» Мы,
привыкшие к семинарам научным, а не
театральным, не понимали, как так
расталкивание локтями может быть нужным
или здоровым. О волшебном слове «пиар»
еще никто и слыхом не слыхивал, Аверкиев
был пионером в нашей славной Перми!
Пройдет много лет, и доктор соответствующих
наук, сотрудник политехнического
Боронников будет на полном серьезе
утверждать, что у Ленина был свой
имиджмейкер, и кабы не он…
Да, левые эсеры переходили
к большевикам, было, и меньшевики к
большевикам переходили. Но кадету и в
голову не могло прийти, чтобы податься
в большевики, а большевику не пристало
переходить к октябристам, прогрессистам
или в Союз русского народа. Это в наши
дни борцы а народное счастье меняют
партбилеты, как мобильники, только бы
повыше местечко. Рассказывает член ВКПб
Елена Саратовских: «На одной из конференций
КПРФ в Москве в президиум сели и чуть
было не положили ноги на стол тучные
бизнесмены. Почти открыто собравшимся
было заявлено, что им нужна власть и
неважно, под каким флагом. После этой
конференции численность московской
ячейки КПРФ снизилась вдвое.»
Но и это не предельный
случай! Целые партии создавались только
для того, чтобы один человек получил
кабинет с креслом. Как только отец
русского акционирования Николай Ильич
Травкин получил местечко во власти,
руководимая им Демократическая партия
России и его ближайший соратник Бурбулис
исчезли в небытие. Главный юрист края
Валентин Степанков создал фонд борьбы
с наркоманией «Пульс», собрал под него
деньги. На вырученные средства Валя
стал депутатом Гос. Думы, и фонд тут же
приказал долго жить. Факт.
Вернемся к пермским
событиям конца 80-х. Тихо было в ту пору
в Перми, особенно никто не возмущался,
хотя по стране уже прокатились первые
забастовки. На поездах, приходивших из
Свердловска, красовались надписи:
«Пермь, проснись!» Союз коммунистов
провел первый в городе митинг, он проходил
закрытом помещении в Индустриальном
районе. После одного из митингов Игорь
Аверкиев захотел поменять его резолюцию,
чтобы администрации города он казался
не таким радикальным. Подозрительным
показалось такое дело. Но стерпели.
Когда же Аверкиев без согласования
привел на собрание своего человечка,
Ковбасюка, и представил его как нового
члена организации, терпение Союза
коммунистов лопнуло. Был использован
метод старых революционеров (Аврущенко):
объявили о роспуске Союза коммунистов,
но продолжали собираться уже без
Аверкиева и его компании. Впоследствии
Ковбасюк заявил о своем сотрудничестве
с КГБ.
И уж совсем подозрительным
окажется то, что Касимова и Аверкиева
– в суровые тоталитарные годы - с
распростертыми объятиями примет обратно
ректор ПГУ Маланин, Мишу Касимова по
окончании вуза примет оборонный
электроприборный, а Игорю Аверкиеву
устроят непыльную должность социолога
на сверхсекретном электротехническом.
В те же годы эколога Юлия Щипакина из-за
политики уволят с ПНОСа, вашего покорного
слугу – из политехнического, а моего
друга Сергея Мазеина – из оборонного
института материаловедения при ПЗХО
(ныне «Машиностроитель»).
После исключения из
Союза коммунистов Аверкиев на третьих
ролях вступил в уже созданную в Москве
СДПР, социал-демократическую партию
России. Ее лидеры – Орлов и Румянцев.
Но как Игорек всё оформил! В 1-й декларации
объявлено о создании СДРО –
социал-демократического рабочего
объединения. «Мы те, - значилось в
декларации, - которые раньше выступали
под именем Союза коммунистов».»
К тому времени в пермском
филиале СК насчитывалось 11 человек, из
состава которого мы исключили двух.
Кроме того, СК был уже межрегиональной
организацией, ячейки СК были в Москве,
Ленинграде, Архангельске, Свердловске,
Чебоксарах, Орджоникидзе, Нытве Пермской
области и других городах. Горбачев же
представил публике дело так, что это он
изгнал из состава СК тех, кто ему не
понравился. И в это верят до сих пор!
Игорь вообще любил пускать пыль
в глаза и делал это мастерски. «Вы
заметили, - говорил он на одном из
общественных собраний, - что в стране
стало меньше забастовок? Между прочим,
действуют разработки нашей СДПР.» На
конференции в Перми с участием лидеров
стачкома шахты «Шумихинская»
Кизелугольбассена он скромно заметил:
«У нас, у социологов…» Когда он это
произносил, наследникам лучшей в мире
школы социологии Ядова – Герчикова,
сотрудникам кафедры социологии политеха,
вероятно, икалось. Что социология. По
Перми долго блуждал слух, что Аверкиеву
готовят место министра труда.
«В нашей областной организации,
- рассказывал журналистам Аверкиев, -
200 человек.» На одной из конференций
местной СДПР собралось около 30 человек.
«Что ж вас так мало», - спросила журналист
Людмила Королева. «Остальные еще в
пути», - не смущаясь, ответили ей.
Когда страна принялась
играть в игру под названием «Свободные
выборы», Аверкиев баллотировался в
депутаты. К тому времени население уже
ощутило на своей шее всю прелесть реформ,
и он с треском, набрав ничтожный процент,
проиграл выборы. И кому – Сухареву,
гендиректору ПНОСа, главного загрязнителя
городской атмосферы.
Российские профсоюзы тоже
пытались поучаствовать в празднике
жизни. Увы, Федерация независимых
профсоюзов России (ФНПР) не смогла
набрать больше 6%. Тогда по примеру
Бразилии, Израиля и некоторых европейских
левых организаций глава ФНПР Шмаков
удумал создать отечественную профсоюзную
Партию Труда. Для ее организации
требовался аппарат.
Аверкиеву, рассказывает
пермский эсдек Борисенко, предложили
войти в него и уехать на некоторое время
в Москву. Игорь согласился. Вернувшись
на некоторое время в Пермь, он собрал
своих и заявил, что вся местная ячейка
СДПР переходит в Партию Труда, под ФНПР.
А местная ячейка показала ему фигу.
Тогда Игорь с легкостью необычайной
помахал соратникам ручкой и уехал
обратно в Москву. Но Шмаков, видимо,
прокрутив в голове провал профсоюзов
на выборах, дал задний ход и в деньгах
на организацию партии отказал. А лег
под «Регионы России» Лужкова. Игорь
Аверкиев вскочить на подножку лужковского
поезда не успел.
Но успел к депутату
Гос. Думы Виктору Похмелкину. С ним и
вошел в либеральную партию Березовского.
Там еще Новодворская присутствовала.
Сегодня Игорь нарасхват: его наперебой
расхваливают и губернатор, и «Справедливая
Россия», да и «Единая» непрочь иметь с
ним дело.
Продолжение следует
Борис Ихлов 
Комментариев нет:
Отправить комментарий