ЕГЭ-2

Страшные будни Лондона. На весь город – единственная лошадь Медоуз,
она во всех эпизодах фильма под своим именем – Медоуз. Старушка Медоуз.
Король шантажа Милвертон: «Перестаньте дрожать… Вы хотите продать мне
письма, я хочу купить… обсудим цену… Вы ли это?!»
Капюшон отброшен: «Да, я та жертва… Вы больше никого не сможете шантажировать…»
Раздается выстрел. Еще, еще один.
Ватсон из-за шторы: «Убил!»
Холмс из-за шторы: «Это свирепый, опасный убийца! Но я не всякого
сажаю, Ватсон, иногда преступник уже наказан страхом… но тут, видимо, придется…»
Ватсон: «В этой истории меня мучает вовсе не слюнявая история про
любовь-морковь, а только один вопрос: какого хрена этот урод не пришил
Милвертона где-нибудь на улице…

Однако Джефферсон Хопп сам виноват во
всем. Нельзя жить только мечтой о мщении, мне всегда было жаль графа
Монте-Кристо. На что он тратил свои богатства, свои таланты…»
Лестейд Хоппу: «Ты у нас заговоришь, мы и не таким языки развязывали.
Правильно я говорю, доктор Ватсон?»
Ватсон, раскладывая шприцы, щипцы, скальпели: «Да уж…»
Джефферсон Хопп, глядя на щипцы: «Господа, господа, мне нечего скрывать!..»
Лейстрейд: «Кольцо мы, конечно, конфискуем, это вещественное
доказательство, как говорится, с паршивой овцы…»
Затемнение.
Леди Хаксли: «Моего жениха, Люсьена Ферье, изловили мормоны и
изнасиловали. Там, в Солт Лейк-сити он и умер, от позора и горя. Я не
убивала этих уголовников, я их судила. И приговорила к смерти.»
Лейстрейд: «А как со Стенжерсеном? Таблетки таблетками, но его ж Вы зарезали?»
Холмс: «Леди, леди во всём! Какая выдержка, какое самообладание!
Учтите, Лестрейд, согласно презумпции невиновности признание леди не
играет роли, свидетелей принуждения нет, следов насилия нет, Дребер
мог сам выпить яд. Отчего нет. Что касается второго мормона, это была
самооборона в рамках допустимого, Стенжерсон напал первым. Дело может
быть закрыто за отсутствие состава преступления… Кстати, вы в курсе,
что все актеры гримируют руки, а чтобы это скрыть грим, надевают
перчатки? И вообще… я знаю этих мормонов, отвратительные личности…
Сколько?? Да Вы взяточник, Лестрейд!»
…
Майкрофт: «Мой мальчик, я думал, у тебя будут затруднения…»
Холмс: «Никаких затруднений, Лестрейд - дебил, а Грэгсона, который
меня позвал помочь расследовать это дело, пришлось…»
Майкрофт: «Чесночный соус.»
Ватсон: «Да, чесночный соус, ведь как известно, он отбивает вкус
опиума, который вовсе не безвкусный. Поэтому все полицейские тут же
могли заподозрить отравление конкретно опиумом всех померших, которые
сожрали перед смертью чесночный соус. Все убийцы, как известно, ждут,
пока их жертва не поест баранину под чесночным соусом. Как только
поела – так ей пихают опиум, и жертва не чувствует, что это опиум,
жрет, как ни в чем не бывало, что ей суют. В связи с этим Холмс
сначала предложил Грэгсону повеселиться, и Грэгсон принял передоз, а
потом уж пришлось его накормить бараниной с чесночным соусом… Ума не
приложу, как всё бы сложилось, задумай Холмс укокошить его другим
ядом, скажем, цианистым калием или ядом болотной гадюки, ведь
последний, как нам рассказали в фильме «Пестрая лента», не поддается
химическому анализу…»
Ватсон: «А у Дребера анализ брали?»
Холмс: «Конечно! Именно по этому анализу, который показал отравление
опиумом, я и догадался дедуктивным методом, что Дребер был отравлен.
Опиумом. Правда, там был еще коробок с двумя таблетками, одна из них
на вкус – опиум, а вторая - хрен знает. То есть, леди Хаксли
приготовила коробок для Дребера, коробок для Стенжерсена и еще один,
третий коробок с двумя таблетками, специально для Лестрейда и его
собаки Тоби…»
Майкрофт, раздумчиво: «Я в таких сложных случаях просто бил по башке
монтировкой сзади…»
Затемнение
Четверо охламонов лупцуют друг друга: «Ах ты гнида! – Получай по
чайнику! – А я тебе ногой! – Ах, ты, падла!...» И т.д. Подбегает
Холмс, начинает разнимать. Падает. Драка тут же прекращается, четыре
джентльмена, забыв начисто, как лупцевали друг друга, склоняются над
Холмсом, совещаются, как помочь бедному, и хором спрашивают даму, по
этому случаю вылезшую из кареты: «Не позволите ли Вы, мадам, перенести
пострадавшего в Ваш дом?..» А та, дура, разрешает.
Вон-оно как… И это сразу после свадьбы-то… вот и пошли маленькие холмсики.
Затемнение.
Ватсон: «Холмс, как правильно: кочерег или кочерг?»
Холмс: «Кочергей. А в чем дело?»
Ватсон: «Да вот, ворвалась эта сумасшедшая кик-боксерша, Элен Стоунер,
переломала мебель, кочергу свернула узлом.»
Холмс: «Ну, и что вы теперь скажете, мистер тонкий психолог? Помнится,
Вы мне всё толковали про какую-то змею… А сестрицу и отчима отправила
на тот свет…»
…
Элен Стоунер: «Лучше разойдемся миром, Холмс. Вы спасли меня от
страха… сесть на нары пожизненно. Сколько я Вам должна?»
Холмс: «Вы должны нам с Ватсоном двенадцать тысяч фунтов стерлингов на
проезд на Канары и оплату травматолога…»
Затемнение
Ватсон по зову мифической англичанки спешит, проходит в десяти
сантиметрах мимо хорошо знакомого ему полковника Морана с ружьем,
возвращается в гостиницу и спрашивает у консьержа: «Надеюсь, ей не хуже?»
(Как только Ватсон проходит мимо него, Моран встает со скамеечки и
идет убивать Холмса.)
Консьерж: «А, это, наверно, тот англичанин, спросил мистера Холмса,
оставил мне записку, чтобы послать за доктором Ватсоном. С ним был еще
человек с ружьем. Я спросил, зачем Вам, мистер, ружье? Он ответил, что
хочет подстрелить мистера Холмса. А, ответил я. Еще он попросил чаю с
печеньем и пачку патронов…»
Холмс, вылезая с окровавленной рукой из пропасти: «Я знал одного
безрукого механика, который изготавливал ружья для револьверного
патрона и продавал их на базаре… От дурак я был, Ватсон, ведь
действительно надо было сначала повинтить Мориарти с Мораном, теперь
вот придется долго лечить руку… Ну, хоть бы Рональда Адера предупредил
насчет пневматического ружья, ведь сам же у себя ставни закрывал,
говорил, мол, боюсь пневматического ружья…»
На экране крупным планом страшные зубы Рональда Адера
Затемнение
Ватсон: «Шерлок, как Вы думаете, с чего бы это часы моего старшего
брата оказались вдруг у меня?»
Холмс: «Он помер.»
Ватсон: «О-о-о!!! Как Вы узнали??? А отчего?»
Холмс: «Да спился.»
Ватсон: «А это откуда узнали?»
Холмс: «Ха. Вся Англия хлещет горькую, а Ваш брат, что, исключение, что ли.»
Затемнение
Ватсон: «Что это у Вас болтается в стакане, Холмс?»
Холмс: «Человеческий глаз.»
Ватсон: «Искусственный?»
Холмс: «Настоящий. Я его выдрал у одного бандита. Есть миф, что в
момент смерти на сетчатке глаза отпечатывается последнее изображение,
которое видел покойник. Я неопровержимо доказал, что моего изображения
на сетчатке глаза покойника нет.»
Ватсон: «А где ж тут сетчатка??»
Холмс: «А хрен его знает, торопился, выдрал только зрачок, всё яблоко не выдрал.»
Затемнение
Ватсон: «Миссис Хадсон, вы еврейка?»
Хадсон: «Что Вы, доктор Ватсон, как можно…»
Ватсон: «Миссис Хадсон, Вы не знаете, куда девался противный старикашка, вошел к Холмсу и не вышел…»
Хадсон: «Сколько раз видела Холмса в этом парике, но убей бог, не знаю, куда делся старикашка…»
Ватсон: «Холмс, куда делся старикашка?»
Холмс надевает парик, начинает говорить в нос, оба дико гогочут, как истинные джентльмены.
…
Холмс: «Короче, Ватсон, заколебал ты своими описаниями природы…»
Ватсон: «Видел одного противного старикашку…»
Холмс, надевает парик, начинает говорить в нос. Оскорбленный Ватсон
смачно харкает ему в морду (в пиквикском смысле, конечно) и удаляется.
…
Противный старикашка приходит к Холмсу, спрашивает Холмса. Говорит,
что у него важные сведения, где поймать преступников. Ватсон посылает
его в жопу (в пиквикском смысле, конечно), противный старикашка хочет
уйти, его не выпускает Лестрейд с пистолетом. Ватсон тихонько икает от
смеха, как истинный джентльмен. Этот кретин запомнил, как его дважды
нагрел Холмс. Холмс снимает черную повязку. Все трое по-лошадиному
ржут, как истинные джентльмены.
…
Противный старикашка заходит в дом, становится рядом с Ватсоном и
гнусавым голосом навяливает ему книжки. Гнусаво благодарит Ватсона.
Ватсон, который столкнулся с противным старикашкой еще на улице, не
может понять, как противный старикашка вошел в дом.
Ватсон: «Я не узнаю тебя, противный старикашка!»
Холмс: «Да это же я, Холмс! Память отшибло?»
Ватсон: «Ёкарный бабай!»
Хадсон: «Ёкарный бабай!»
Затемнение
Лестрейд, не целясь, по-ковбойски, от бедра, шесть раз стреляет в
сцепившихся собаку Баскервиллей и Генри Баскервилля.
Лестрейд: «Ну, что, дело сделано, собака мертва, Баскервилль – тоже…
какая мерзость. Ну, мистер теоретик, и Вы, доктор Ватсон… Пора делить наследство.»
Холмс: «Вы начисто лишены воображения, Лестрейд. У Вас патроны кончились, а у нас с Ватсоном еще нет…»
Лестрейд: «Я думал – поступим по-честному, как с сокровищами Агры…
Хотя всю грязную работу пришлось выполнить мне, замочить Смолла,
полицейского, майора Шолто и Вашу невесту, Ватсон… А Вы, Холмс, вместо
того, чтобы помочь мне пришить дело Шолто…»
Холмс: «Вы знаете, Лестрейд, у меня прескверное настроение…»
Затемнение
Ватсон: «Миссис Хадсон, а почему Вас зовут миссис Хадсон?»
Миссис Хадсон: «У нас в Англии, доктор Ватсон, баб до замужества зовут
мисс, а после замужества – миссис. А вы, мужики, как были мистерами до
женитьбы, так и после женитьбы – мистеры, прости господи.»
Ватсон: «Кто же Ваш муж, миссис Хадсон, мы его никогда не видели.»
Миссис Хадсон: «А из чего я, по-Вашему, делаю Ваше любимое седло барашка?»
Затемнение
Ватсон: «Вы меня разыграли, Холмс… а что Вы скажете об этом человеке?»
Холмс: «Об этом ефрейторе… нет, старшине… нет, младшем… нет, старшем сержанте… нет, прапоре?»
Ватсон: «А, он уже и прапор… Холмс, Вы так нарочно говорите, потому что нельзя проверить…»
Хадсон: «Мистер Холмс, вам принес письмо человек, по виду – прапор…»
Ватсон: «Как Вы узнали, что это прапор?»
Хадсон: «Выправка военная, стало быть – военный. Держится нагло, рожа протокольная, стало быть – прапор…»
Ватсон: «А что в письме?»
Холмс: «Да… прислал лорд Беллинжер, он стибрил письмо у своего
помощника Хоупа, а тот – у британской королевы, та в письме какого-то
заокеанского премьера на хрен посылает, в пиквикском смысле, конечно,
так лорд спрашивает, нужно ли готовиться к войне…»
Эпилог
Ватсон: «Это было последнее, третье путешествие мистера Шерлока Холмса
на Луну. Первые два мы совершили вместе. Об этом я еще напишу.»
Учительница: «Маша Хадсон, Коля Ватсон, не путайте два совершенно разных литературных произведения!»
ТАЙНА АЛЬБЕРТА ЭЙНШТЕЙНА
Жил-был граф Монте-Кристо. У него был сын, который умел
гипнотизировать. И у него была шизофрения, раздвоение личности на две
личности. Однажды одна личность, которая умела гипнотизировать,
загипнотизировала вторую, что вторая личность – великий физик. А
обратно разгипнотизировать уже не смогла.
Когда сын графа Монте-Кристо был Альбертом Эйнштейном, он делал
открытия в квантовой механике. А когда сын графа Монте-Кристо был
сыном графа Монте-Кристо, он говорил Нильсу Бору: «Что ж это, Вы,
батенька, совсем сбрендили со своей квантовой механикой? Бог не играет
в кости!» Когда сын графа Монте-Кристо был Альбертом Эйнштейном, он
делал атомную бомбу и нахваливал Ленина. Когда сын Графа Монте-Кристо
был сыном графа Монте-Кристо, он бил себя в грудь, каялся и ругал
социализм.
Когда у Альберта Эйнштейна родился сын, тут вообще такая вакханалия началась…

Борис Ихлов