КАРА-МУРЗА КАК ЗЕРКАЛО ФУКУЯМЫ Часть III

Часть III

Еще Чехов описывал «гунна», который ловил шелешпера на гайку, отвинченную от полотна железной дороги… Но он описывал гунна, который не бы способен объяснить крестьянину.

Главное: для К. народ – это гунн, он коллективно бессознателен, а элита – порядочек!

Кто же внял антисоветским призывам, если не считать ничтожную кучку “новых русских” с их разумным, даже циничным расчетом, и сбитую с толку интеллигенцию? Вняли именно те, в ком взыграло обузданное советским строем коллективное бессознательное «гунна». Возникновение индустриальной цивилизации было “скачком из мира приблизительности в царство точности”. Скачком очень болезненным. Это царство – еще островок в мире, и нас тянет вырваться из него обратно в мир. Эти массы людей, освобожденные с заводов и из КБ, от норм права и нормальной семейной жизни, правильно поняли клич Ельцина: “Я дал вам свободу!”. Это свобода казаков, ватаги, банды. Артели челноков и рэкетиров – это казаки конца ХХ века, сбежавшие на новый Дон от крепостного права завода и университета. В самом понятии рынок их слух ласкали эпитеты: свободный , стихийный . А понятие плана отталкивало неизбежным: плановая дисциплина , неукоснительное выполнение .

Вот так, господа казаки! Вы банда, ватага. Как вы смели бежать на Дон, от царя. От крепостного права, от порядочка?! Я же говорил, что К. – антисоветчик. К. всё яснее и яснее это обозначает. Вот Маркс, Плеханов, Ленин – «советчики». По ним социализм – это живое творчество масс. Плановая дисциплина, неукоснительное выполнение приказов капиталиста – не должно, оказывается, отталкивать! Зачем, зачем делать труд свободным, зачем его освобождать! Понимает ли К., что советский завод – это казарма, что рабочий станок, дробление труда делают из человека обезьяну – в процессе распредмечивания?

Остались две силы: те, кого с натяжкой принимают пока за большевиков (КПРФ), и те, кто взялся охранять хаос.

Вот спасибо! Тут К. безусловно, прав, правда, неясно, почему именно он так считает, неровен час, он имеет в виду недостаточную антикоммунистичность КПРФ…

Неподалеку от моего участка в деревне строит, как и я, дом и сажает картошку человек, в котором, почти как для учебника, соединились чудесные свойства и слабости русской души. Готов поделиться всем, что у него есть, бежит помочь всем и каждому, за любое свинство готов дать в морду, даже смешно приложить к нему западные мерки рынка и прав человека. Человек удивительно деликатный, хоть и выглядит медведем. Иногда приходил излить душу: родной завод, где проработал двадцать лет, совсем разворовали. А перед вторым туром выборов 1996 г. вышел я в огород понурый, а он меня пожалел и успокаивает: “Ты, Григорьич, не кручинься, не допустят, чтобы коммунисты пришли к власти”.

Чем же ему так противны коммунисты? Он не читает газет и не смотрит телевизор – не жертва манипуляции. Равнодушен к историям о ГУЛАГе и не соблазнен приватизацией. Он просто счастлив воле . Его отправили в неопределенный отпуск, а ему мало что и надо, и у него отключилось чувство ответственности за страну в целом. Его мир – картошка, банька, маленькая внучка, с которой он катается по траве, приятели в деревне, с которыми можно душевно распить бутылку. Он не лентяй, встает с солнцем, но вырвался из индустриального “царства точности” и вернулся почти в язычество.

Конечно, все мы испытываем тягу к такому бегству от цивилизации, это и есть наш архетип. Мы и совершаем порой такое бегство на время, отдыхаем душой. Но когда это происходит с половиной народа, и он начинает “жечь костры и в церковь гнать табун”, то это – катастрофа.

Архетип… ну и тип! Типчик. Итак, К. столкнулся с человеком хорошим, но идиотом. Он не может свалить его идиотизм на антисоветский проект. Что же он делает? Вместо того, чтобы подойти исторически, классово, по-марксистски, он поминает статичный. Вечный архетип. Загадочность русской души… И он считает себя ученым! Дальше К., вроде бы, обращается к истории, но…

Глядя на моего соседа, я думаю, что та невероятная индустриализация, которая легла на плечи русских крестьян, потом война, потом вся эта гонка развития как будто сжали несколько поколений нашего народа слишком тугой пружиной. Начали при Брежневе давать послабление – неумело. А потом за этих людей взялись антисоветские идеологи, пришел Ельцин – и пружина вырвалась. И масса людей счастлива. Скудеет их потребление, рушится страна, уходят в банды сыновья, а они к этому равнодушны. Главное, сброшены оковы цивилизации, и они гуляют, как махновцы на тачанке. И при этом есть президенты, которые это одобряют и даже бросают им на прокорм и пропой последние богатства страны.

Это наблюдение, якобы обидное для рабочих, вызвало возмущение даже среди просоветски настроенных людей. Один такой автор «Советской России» сам 30 лет проработал на заводе, вырвался оттуда благодаря Ельцину и обратно не желает. Он так объясняет позицию рабочих: “Реакция современных рабочих на останавливающиеся заводы – это протест против политики военного коммунизма, которая проводилась во времена застоя”. То есть, рабочие якобы рады разрухе, ибо освобождены от “новой формы рабского труда”, каковой был уклад советского хозяйства. Капитализм, даже дикий, автор ценит намного выше: “Частник – пиявка, гад, сволочь, платит мало, но оплачивает по труду, хотя и по своим принципам”.

Не будем придираться к нелепости: можно платить или по труду, или “по своим принципам” – и то и другое вместе никак не возможно. Частник платит именно не по труду, иначе он не был бы пиявкой.

Если два человека не знают английского языка, они не научат друг друга разговаривать по-английски.

Частник как раз платит по труду, т.к. действует закон стоимости, рабочий продает свою рабочую силу по ее стоимости. Но не по живому труду, а овеществленному.

Вероятно, К. полагает, что человек настроен просоветски, если говорит против рабского труда на заводах. Это верно, тот человек настроен просоветски, именно просоветски, потому что понимает, что цель советского строя – освобождение труда. Но К. тут же приводит слова просоветски настроенного человека, который ратует за пиявку-частника! Это тоже просоветски?

Так вот, тот, кто 30 лет проработал на заводе, врет. Рабочие были вовсе не рады тому, что рухнули их заводы. Для них это было катастрофой. То, что рабочие не реагировали на останавливающиеся заводы, вовсе не протест, а закономерное следствие их жизни в СССР. И причитания К. о «пружине», о напряге и пр. – всего лишь заклинания. Рабочие не хотели вымирать, как бы сильно ранее ни была якобы сжата пружина. Гонка развития – это можно сказать об эпохе Королева. Но не о 70-х. Там уже никакого напряга не было. И рабочие привыкли к этому ненапрягу. Напряг состоял в сверхурочных, которые были традицией, основанной администрациями заводов.

Не реакция, а отсутствие реакции – прямое следствие сталинского патернализма, когда рабочие отчуждены от средств производства, продукта труда, от управления.

И, как считает мой оппонент, советские рабочие, ставшие “челноками”, выиграли: “Основная масса рабочих и технической интеллигенции подались в челноки. Конечно, это несчастные люди, не уверенные в завтрашнем дне, всего боящиеся и бесправные, но… Но у них выполняется принцип “как потопаешь, так и полопаешь”, т.е. оплата по качеству и интенсивности затраченного труда”.

Важно, что эта потребность – “потопать и полопать” – духовная и жгучая. И это именно всплеск коллективного бессознательного, разумным это никак не назовешь – какой разумный человек станет радоваться разрухе, при которой уничтожаются рабочие места для целых поколений! Вместо улучшения своего в чем-то неудобного дома – сжечь его посреди зимы! Отомстили советскому строю! Но проблема в том, что духовная потребность становится материальной: известно, что в своих желаниях и потребностях человек не является разумным и далеко уступает в этом животным. Маркс хорошо сказал: животное хочет того, в чем нуждается, а человек нуждается в том, чего хочет.

Решив не улучшать, а сломать советский строй, который был цивилизацией, недовольные рабочие и ИТР вовсе не стали буржуа и пролетариями, не разделились на классы. Они именно деклассировались и выпали из цивилизации

Радоваться остановленным заводам – это и быть гунном. “Полопаешь так, как потопаешь” – это и есть мышление гунна. Что такое “труд” челнока? Это – набеги за добычей, рысканье по джунглям, хоть и каменным, поиск кореньев и падали.

Ни хрена не понимает К.! Весь Китай работает челноками. К. - человек не мыслящий. Это человек резонерствующий. Да платят челнокам больше, неужели неясно. И свободы больше. Но разве К. не в курсе, что челноками заставляли работать рабочих – заводские администрации не были способны обеспечить сбыт продукции. Разве К. не курсе, что стать челноком, пристроиться при рыночке, уйти в криминал – могли далеко не все. Основная масса спивалась и вымирала. Рабочие и ИТР не решали ломать советский строй – это сделала элита КПСС, носитель «советского» строя.

Социально-инженерный проект по искусственному формированию целой общественной группы «челноков» – одно из крупномасштабных преступлений ХХ века. Произведено искусственное снижение социального положения, квалификации, самоуважения огромных масс людей, которые еще вчера были необходимыми и продуктивными членами общества. То, чем занимаются у нас эти торговцы, бывшие рабочие и инженеры, на Западе оставлено, как скрытая благотворительность, для маргиналов – спившихся безработных, наркоманов, подростков-цыган. Когда в РФ политические задачи будут решены, торговый капитал, обладающий транспортом, электронными системами информации и расчетов, оборудованием и помещениями складов и магазинов, разорит и ликвидирует всех этих челноков и ларечников в течение месяца. Как бы они ни “топали”, их издержки на единицу товара в сотни раз превышают издержки нормальной торговли, не надо строить иллюзий.

Опять проект. И вовсе не из-за издержек челноки сдулись – дешевле здесь производить «французские» духи. Но они вовсе никуда не исчезли! Они по сей день публикуют свои путевые заметки: см., напр., зарисовку «Челноки» Ольги Тиасто…

Коллективное бессознательное… вот засранец.

Социал-дарвинизм узаконил саму идею разделения на сильных и слабых – при том, что слабым оставлялось право только на благотворительность сильных.

Ах, социал-дарвинизм разделил… вот оно что… И этому безголовому человеку пишут люди! Зачем?? Ведь он ни черта не понимает. Он не увидел, как деление на сильных и слабых происходило по принципу «принадлежал к номенклатуре» - «не принадлежал». К. не понимает, откуда взялись Починок и пр., хотя это ВСЕ знают…

Проблема не в «сильных» а как раз в «слабых». Нынешний порядок потому установился и устойчив, что и «слабые» его приняли, хотя знают, что к пирогу они не прорвутся. Они получают вознаграждение «гунна» – жизнь охотника и собирателя кореньев, уход от школы и фабрики. И тяга эта оказалась настолько сильна, что пересиливает инстинкт самосохранения и продолжения рода.

Ну, что за чушь.

Предпосылкой к этому было, на мой взгляд, резкое изменение советского общества без соответствующего изменения и базиса, и надстройки.

Лихо. К. вообще понимает, что такое надстройка, что такое способ производства, что такое производительные силы?

Со сменой поколений мы совершенно неожиданно стали обществом сытых (точнее, обществом людей, уже не имеющих сигналов голода в своей телесной памяти). А до этого мы были обществом, где на нервную систему каждого действовали эти сигналы. Выходит, это два совершенно разных типа обществ, и они должны быть устроены существенно по-разному. Никакие рассказы стариков о голоде не заменяют этих сигналов (в массе, а не в отдельных людях).

Зажралися, суки! Этот юноша не заметил ни изменения базиса, ни даже надстройки, хотя сам о надстройке и пишет. Представьте – достаточно было перестать голодать… Выходит, голод – необходимое условие существования СССР?

В.Розов как-то в беседе со мной сказал, что человечество с достоинством прошло испытание голодом, но не факт, что оно выдержит испытание сытостью

Это не Розов, а Анчаров – сериал «В одном микрорайоне».

Но важную вещь мы с ним тогда не заметили: во всем человечестве было только одно сытое общество – СССР. Запад никогда до этого не допускает, там есть сытые классы, но не общество, и голод, очевидный и близкий, воспитывает сытых. Давным-давно тоже существовало сытое общество, точнее, первобытная община – и с ней произошло примерно то же, что и с СССР.

Так вот где было общество потребления, вот где общество благоденствия!! Золотой миллиард отдыхает. Оказывается, в Штатах не было велфера. В ФРГ не было пособия по безработице, причем весьма и весьма приличного, не было социала, которым синагоги снабжали евреев. прибывших из СССР, если те посещали синагогу… Значит, в первобытной общине были все сыты… ох, ё…

Конечно, человечество развивается, и телесные сигналы все же превращаются в культурные, так что поиск справедливой жизни и в сытом обществе все время идет, так что циклы господства «зверей и гуннов» сокращаются.

Так что революции не ждите. К. запретил.

Наше сытое общество оказалось хрупким, и странно, что над этим многие смеются. Мы стараемся слабые точки выявить и, как Де Токвиль, «представить себе, при каких условиях старый порядок мог бы не погибнуть». Это работа трудная, что хорошо видно по оппозиции. Она обращается с обличительными или конструктивными идеями к страдающему обездоленному человеку. А на самом деле он все довольно хорошо понимает, но им овладел «инстинкт гунна» и воля к смерти. Поскольку это входит в конфликт с его укорененными культурными устоями, он не хочет этого признать и притворяется обманутым. Ах, меня обманули Горбачев и Ельцин. Даже поблагодарит за их разоблачение, а потом опять «не понимает» очевидных вещей.

Ах, воля к смерти. Вон оно как.

Воля к власти – слышал, но вот воля к смерти! Инстинкт гунна! Мощно. Вот, оказывается, в чем дело. К. всё объяснил. Гипостазирование. Инстинкт гунна. Сытость.

Первым условием успешной революции (любого толка) является отщепление активной части общества от государства. Каждого человека тайно грызет червь антигосударственного чувства, ибо любая власть давит. Да и объективные основания для недовольства всегда имеются. Но в норме разум и другие чувства держат этого червя под контролем.

А-а… Слабый разум и неразвитые «другие» чувства не удержали червя в Ленине под контролем…

Внушением, художественными образами, песней можно антигосударственное чувство растравить.

А-а… Ленину не пели патриотических песен в детстве!! Ему пели антигосударственную песню «Эх, дубинушка, ухнем!» Ленин очень любил Тургенева, видимо, образ Аси из «Вешних вод» растравил его антигосударственное чувство…

В “Независимой газете” (17 мая 2000 г.) помещено большое письмо одного из когорты антисоветских идеологов А.Ципко. Само название письма красноречиво: “Магия и мания катастрофы. Как мы боролись с советским наследием”. Приведу некоторые его откровения, которые говорят как раз о зарождении и созревании антисоветского проекта:

“Мы, интеллектуалы особого рода, начали духовно развиваться во времена сталинских страхов, пережили разочарование в хрущевской оттепели, мучительно долго ждали окончания брежневского застоя, делали перестройку. И наконец, при своей жизни, своими глазами можем увидеть, во что вылились на практике и наши идеи, и наши надежды…

Мы были и до сих пор являемся идеологами антитоталитарной – и тем самым антикоммунистической – революции… Наше мышление по преимуществу идеологично, ибо оно рассматривало старую коммунистическую систему как врага, как то, что должно умереть, распасться, обратиться в руины, как Вавилонская башня. Хотя у каждого из нас были разные враги: марксизм, военно-промышленный комплекс, имперское наследство, сталинистское извращение ленинизма и т.д. И чем больше каждого из нас прежняя система давила и притесняла, тем сильнее было желание дождаться ее гибели и распада, тем сильнее было желание расшатать, опрокинуть ее устои… Отсюда и исходная, подсознательная разрушительность нашего мышления, наших трудов, которые перевернули советский мир”.

Здесь замечательно четко выражено важное и не вполне осознанное в обществе свойство: идейным мотором антисоветизма была страсть к разрушению

Вот оно что… теперь уже страсть к разрушению. Ну, насчет «интеллектуалов особого рода» Ципко загнул – он интеллектуальный импотент. Но для чего К. понадобилось повторять глупости Ципко? Для подтверждения собственных?

Именно она соединила часть тех, кто чувствовали себя притесненными советской системой. Заметим, вовсе не все «притесненные» примкнули к разрушителям – их было небольшое меньшинство, и ничего бы они не сделали без соучастия политической власти.

У этого союза и не могло быть никакого позитивного проекта, желания строить, улучшать жизнь людей – ибо у каждого в этом союзе был “свой” враг. Чистый “ленинист” вступал в союз с заклятым врагом марксизма – ради сокрушения советского строя. Были даже такие, для кого главным врагом был военно-промышленный комплекс его собственной страны! Понятно, что когда движущей силой интеллектуального сообщества становится страсть к разрушению, судьба миллионов “маленьких людей” не может приниматься во внимание. Эти интеллектуалы – Наполеоны, а не тварь дрожащая.

А.Ципко продолжает с ясным пониманием своей и его друзей миссии: “Нашими мыслями прежде всего двигала магия революции… Но магия катастрофизма, ожидание чуда политических перемен и чуда свободы мешали мыслить конструктивно, находить технологические решения изменения системы… Магичность и катастрофичность нашего мышления обеспечивали нам читательский успех, но в то же время мешали нам увидеть то, что мы должны были увидеть как ученые, как граждане своей страны… Мы не знали Запада, мы страдали романтическим либерализмом и страстным желанием уже при этой жизни дождаться разрушительных перемен…”.

Ну и хрень… Ну, враг-то был один – элита КПСС. Только вот то, что «чистый ленинист» выступал вместе с врагом марксизма – это К. загнул. Он просто не в курсе, как власть, т.е. «советский проект», пригревала врагов марксизма и душила «чистых ленинцев», не надо лгать!

А.Ципко верно оценивает результаты: “Борьба с советской системой, с советским наследством – по крайней мере в той форме, в какой она у нас велась – привела к разрушению первичных условий жизни миллионов людей, к моральной и физической деградации значительной части нашего переходного общества”. Физическая деградация части общества – это, надо понимать, гибель людей. По последним уточненным данным, к 2001 г. эта “неестественная” гибель составила в РФ 9 миллионов человек.

Все жизнеустройство в СССР замыкалось на сильное патерналистское государство. Иного и быть не могло – таковы были исторические условия и инерция нашей цивилизации, хотя темпы модернизации и либерализации советского государства были исключительно высокими. Каждый может мысленно сравнить советское государство 50-х и начала 80-х годов. Я бы сказал, что темпы либерализации в условиях реальной войны (пусть и холодной) были на грани допустимого, а то и переходили эту грань.

Тем не менее, «шестидесятники» отвергали советское государство не за низкие темпы модернизации, а именно за его сущностные принципы, неустранимые без его полного разрушения.

Мда. Какие же это сущностные принципы. Но мы уже говорили: шестидесятникам в голову не могло прийти отвергать советское государство, да еще желать его разрушения. К 2005 г. потери составили 23 млн. человек, к 2001 г. они были заметно больше, чем 9 млн. Никакой либерализации в СССР не было, это чушь. Сплошь министерское подчинение. Видимо, К. под либерализацией понимает послабления рабочим.

Другой «антисоветский марксист», А.П.Бутенко, пишет о реформах Хрущева: «Антисталинизм – главная идея, мобилизационный стяг, использованный Хрущевым в борьбе с тоталитаризмом. Такой подход открывал определенный простор для борьбы против основ существующего социализма, против антидемократических структур тоталитарного типа, но его было совершенно недостаточно, чтобы разрушить все тоталитарные устои» («Общественные науки и современность», 1995, № 5). Именно против всех государственных устоев, вплоть до детских садов, и был направлен антисоветский пафос.

Ну, какой же Бутенко марксист. Так, мелкий конъюнктурщик, пропагандист. В 1987-м он был защитником системы, в 1995-м – борцом против нее.

Категорическому отрицанию подвергался главный инструмент государства – насилие . Кстати, сейчас мы видим, что отвращение к государственному насилию распространялось именно на советское государство, а насилие, например, США вызывает у наших демократов уважение. В советской истории насилие же представлялось преступным даже в самые критические периоды, когда государственные органы были вынуждены решать срочные и чрезвычайные задачи ради спасения множества жизней граждан.

Возмущаясь государственным насилием в СССР, антисоветские идеологи проявляли поразительное отсутствие исторического чувства. Они как будто не видели, что начиная с первых лет ХХ века, именно в ходе государственных репрессий над крестьянами, а потом и Кровавым воскресеньем и Ленскими расстрелами, было брошено семя культуры насилия в России. Эта культура взросла и стала всеобъемлющей в ходе империалистической, а потом и гражданской войны. Такова данная нам история – в этой культуре было воспитано все общество. Почитайте кумира наших демократов Корнея Чуковского, который писал Сталину о необходимости учредить концлагеря для озорных первоклассников. Писатель Киршон был расстрелян – но перед этим он советовал «поставить к стенке» цензора Главлита, пропустившего в печать книгу А.Ф.Лосева «Диалектика мифа».

Поражает, насколько умнее и мудрее был даже совсем молодой Пушкин – а ведь все мы его вроде бы учили. В «Капитанской дочке» он пишет, под именем Гринева, об изменениях, произошедших на жизни одного поколения (в связи с тем, что капитан Миронов в крепости собирался пытать башкирина из «бунтовщиков»): «Пытка в старину так была укоренена в обычаях судопроизводства, что благодетельный указ, уничтоживший оную, долго оставался безо всякого действия… Даже и ныне случается мне слышать старых судей, жалеющих об уничтожении варварского обычая. В наше же время никто не сомневался в необходимости пытки, ни судья, ни подсудимые». Да, Петр Гринев начала XIX века уже считал пытку «варварским обычаем», но в 1774 г. он не сомневался в ее необходимости. Но можно ли из-за этого проклинать молодого Гринева и уничтожать все жизнеустройство Гринева зрелого? В конце 80-х годов наши антисоветские демократы проклинали СССР 30-х годов за то, что он не был «гражданским обществом». А ведь они и сами уже в 90-е годы не понимают, что это такое

Культура насилия… хорошее словосочетание. К., разумеется, не первый указал на то, что привычка убивать вошла в быт рядовых граждан России вместе с 1-й мировой. Крестьянин писал жене: «Знаю, спуталась ты с этим… Вернусь, убью обоих.» Но К. связывает предреволюционную «культуру насилия» с необходимостью концлагерей, он полагает, что они были нужны для спасения миллионов… Как уничтожение генетика Вавилова спасло миллионы – К. не уточняет.

В результате всех этих усилий мы пришли к нынешнему кризису с деформированными представлениями о значении государства и рваной исторической памятью. В дебатах в Интернете, которые я упоминал, тот же Б. вслед за отрицанием «советской империи» доходит, по сути, до отрицания России и самой возможности ее сохранения: «Да, Сталин создал сверхдержаву, (военно-мужицкую империю), но почему Вы записываете это ему в плюс? Я не говорю о средствах… Я вообще не говорю о цене…».

Здесь отрицание доведено именно до чистоты – Б. идет дальше большинства демократов, ибо они всегда упирали именно на «средства и цену» (репрессии и т.п.). Он это отбрасывает как несущественное и отрицает в принципе само стремление быть сверхдержавой – хотя не может не знать, что в реальных условиях ХХ века только это обеспечивало выживание России. Ведь тогда все это прекрасно понимали – не смог бы никакой Сталин создать «военно-мужицкую империю», если бы «мужики» нутром не почувствовали ее необходимости.

Из антигосударственности у антисоветской интеллигенции вылупился самый вульгарный и пошлый антипатриотизм . Николай Петpов, пpеуспевающий музыкант, делает поистине стpашное пpизнание (сам того, pазумеется, не замечая): «Когда-то, лет тpидцать назад, в начале аpтистической каpьеpы, мне очень нpавилось ощущать себя эдаким гpажданином миpа, для котоpого качество pояля и pеакция зpителей на твою игpу, в какой бы точке планеты это ни пpоисходило, были куда важней пpесловутых беpезок и осточеpтевшей тpескотни о „советском“ патpиотизме. Во вpемя чемпионатов миpа по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутpенне остаться в стоpоне от всей этой квасной и лживой истеpии, пpевpащавшей все, будь то споpт или искусство, в гигантское пpопагандистское шоу» (Петpов Н. К унижениям в своем отечестве нам не пpивыкать. – «Независимая газета». 13 июля 1993.). Держал фигу в кармане – болел за шведов и канадцев! Не потому, что они ему нравились, а потому, что какая-то мелочь в государственной пропаганде резала ему слух.

А.Адамович в марте 1989 г. на открытии в Москве международного научного клуба даже воззвал к иностранным ученым, прося у них помощи против советского государства (это – депутат Верховного Совета СССР!). Он так описал его отношения с обществом: «Одни ведомства ведут химическую войну против собственного народа и природы. Другие – с помощью мощной мелиоративной техники, третьи – почти уже атомную (Чернобыль). Да что ваши военно-промышленные комплексы! Это кошка против нашего тигра – ведомств… Вот почему и ученые наши, которые не продали душу ведомствам, и „зеленые“ наши так рассчитывают опереться на вас, мировую науку, в борьбе с ведомственным Левиафаном» («Мы – шестидесятники»).

Вот и хрен – это уж потом Адамович так распелся… Когда в виду давления на меня со стороны КГБ один знакомый грузин-аспирант МГУ предложил пообщаться с журналистами Либерасьон, я отказался. Правда, предложил тоже самое Аверкиеву, которого мы еще не раскусили к тому времени. Но даже отпетый карьерист Аверкиев отказывался от общения с иностранными журналистами, говорил, что это вызовет неуважение сограждан. Он ответил точно так же, как и я.

Но К. идет дальше сталинистов, многие из них не отрицают репрессий и говорят – да, были ошибки. К. просто не считает репрессии чем-то значимым. Он честно отождествляет патриотизм со Сталиным. Если не любишь Сталина – ты не патриот.

Еще один момент, присущий домарксовой истории: вся предыдущая история – это история царей. Не классов. Наполеон вторгся в Москву. Такой-то маршал остался один на таком-то фронте. С мечом-кладенцом. Жуков и Конев заняли Берлин. Сталин построил сверхдержаву…

В своем походе против государства антисоветские интеллектуалы постепенно легитимировали, а потом и опоэтизировали преступный мир . Он всегда играет большую pоль в сломах жизнеустройства. Социальный хаос – его питательная среда. С другой стороны, его используют и революционеры в своих усилиях по подрыву государства. Приняв активное участие в революции, преступный мир затем был с огpомным тpудом загнан в жесткие pамки в пеpиод “сталинизма”. Кстати, вопреки распространенному мнению очень большую часть жертв репрессий составляли уголовники. Надо напомнить, что особо тяжкие преступления (убийства, бандитизм и вооруженный разбой) в советском праве причислялись к числу государственных преступлений (статья 58). Однако в целом в советское вpемя пpеступный миp усилился из-за разрушения пpивычных укладов жизни, чеpеды социальных потpясений и пеpехода к гоpодской жизни. Он насытился интеллектуальными силами, вобрав в себя (или породив) существенную часть интеллигенции. Но главное, что начиная с 70-х годов он получал культурную легитимацию.

Фантазер… Интеллигенты, вышедшие из уголовной среды… Уголовники и политически репрессированные всегда шли по разным статьям. Но как могло К. прийти в голову, что за убийство уголовнику приписывали измену родине или шпионаж в пользу Великобритании? Одних сажали по причине уголовного следствия, других – по доносу! К. откровенно лжет. Но мы видим теперь, почему для К. КПРФ не совсем коммунистична – потому что она недостаточно сталинистская. Хотя. Как мы видели выше, именно Сталин затеял «антисоветский проект», именно он – главный антикоммунист.

В ходе перестройки необходимо было оживить преступный мир и для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии. Причем буржуазии, повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными. Но это социальная сторона, а поговорим о том, какую роль сыграла интеллигенция, особенно художественная, в снятии природной неприязни советского человека к вору, в обелении его образа, в его поэтизации – создании совершенно нового культурного стереотипа. Без духовного оправдания авторитетом искусства никакие социальные трудности не привели бы к взрыву преступности.

Это – новое явление. В советское время преступный мир был замкнут, скрыт, он маскировался. Он держался в рамках теневой экономики и воровства, воспроизводился без большого расширения в масштабах. В СССР существовала довольно замкнутая и устойчивая социальная группа – профессиональные преступники . Они вели довольно размеренный образ жизни (75% мужчин имели семьи, 21% проживали с родителями), своим преступным ремеслом обеспечивали скромный достаток: 63% имели доход на одного члена семьи в размере минимальной зарплаты, 17% – в размере двух минимальных зарплат. У советских преступников (и мужчин, и женщин, и несовершеннолетних) из всех мотивов преступных деяний «жажда наживы» была на самом последнем месте. У взрослых главным было «стремление выйти из материальных затруднений наиболее легким путем» и «склонность к легкой жизни» (А.А.Тайбаков. Профессиональный преступник (опыт социологического исследования). – СОЦИС, 1993, № 8).

Нынешняя экономическая реформа породила совершенно особый новый тип преступника – профессионального расхитителя государственной собственности. По уровню доходов и своей экономической мощи эта новая социальная группа не имеет генетической связи со старой советской преступностью.

Весь мир давно знает о советской буржуазии. Но у К. в голове всё перемешалось.

Никакой поэтизации преступного мира интеллигенция не предпринимала. И не могла, т.к. уголовникам обычно отдавали на съедение политических. Что и показали во всех фильмах о периоде правления Сталина – и после его правления, скажем, «Холодное лето 1953-го». А сращивание мафии и власти произошло скачком, через пару месяцев после «путча» 1991-го.

К. перепутал – феня, бандиты и пр. заменили литературу, поэзию (напр., Фима Жиганец) и кино уже после 1993 г.

А ведь антисоветская элита оказалась не только в “духовном родстве” с грабителями. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня они говорят о них не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров вспоминает в книге о Высоцком: “К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из “отсидки”… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: “Пойдем в шашлычную, посидим”. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… “А-а, ерунда!” – и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы!.. Так что не просто “блатные веянья”, а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном – “ботали по фене”, многие тогда даже одевались под блатных”. Тут же гордится Артур Сергеевич: “Меня исключали с первого курса Литературного за “антисоветскую деятельность” вместе с Беллой Ахмадулиной”.

Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции – той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся, и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой.

К. стерилен в отношении истории. Уголовники в союзе с интеллигенцией сокрушили СССР! Будет ли предел нелепым фантазиям у К.? Он вообще в курсе ли, кто в СССР был уголовником? В Березниках Пермской области – 70% рабочих отсидело. У бандитов с рабочим классом были гораздо более крутые связи! Но ведь по К. в СССР жили сплошь добрые и прекрасные люди! И вот эти люди из-за гипостазирования, комплекса неполноценности, инстинкта гунна и воли к смерти вдруг перестали быть добрыми и прекрасными…

Фундаментальная ошибка нашей честной антисоветской интеллигенции заключается в том, что они совершенно безосновательно думали, что, сломав советскую политическую надстройку, они попадут в демократическое либеральное общество. А попали под теневую власть бандитов. Иначе и быть не могло, и причины именно фундаментальны, пора это честно признать. История советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным успехом, но в целом неуклонно – пока либеральная интеллигенция не заключила с «братками» исторический блок.

«Исторический блок» - очередная фантазия К. К. слишком впечатлительный человек, и знакомство пары пустобрехов с урками воспринял как могучую «антисоветскую» силу. А как же «советская малина врагу сказала нет»? Или «Ты бей штыком, а лучше бей рукой»? «Нам не писать – считайте коммунистом»?

Что касается честных антиКПСС-овских интеллигентов, они небезосновательно думали, что дело пахнет керосином. Они видели, что за шваль – неформальное движение. Они видели, что за мразь вылезает в лидеры. Кроме того, в отличие от К., они были грамотными и Ленина читали. А Ленин предупреждал, что в отсутствие революционного класса, способного взять на себя управление хозяйством, нападки на власть приводят лишь к всё большему разложению системы.

Ельцин объявил о запрете КПСС 7 ноября 1991 г., в день праздника, который был дорог большой части народа. Сказалась, видно, привычка отчитываться перед начальством о больших делах в красный день календаря. Для нас же важно, чем оправдывалось внесудебное (!) запрещение оппозиционной партии: КПСС, дескать, была не общественной организацией, а государственной структурой. И демократы-интеллигенты это приняли, в то же время все семь лет твердя, что СССР был идеократическим государством. Но, господа, это же несовместимые утверждения! Признак полного непонимания.

Демократ произносит слова «идеократическое государство» с ужасом – как же можно было в нем жить! То ли дело США или Япония! При том, что и США, и Япония – типичные идеократические государства, контролирующие граждан жесткой идеей. США весьма либеральны к своему гражданину – покуда он безусловно признает их право быль лидером и судьей всего мира и декларирует свой абсолютный патриотизм (точнее, шовинизм). Идеократия СССР, при всей ее помпезности, была мягкой и терпимой. Но – общепризнанно, что идеократия. Какое же место занимала в ней КПСС?

Да, КПСС была не похожа на типичные паpтии Запада (“партия нового типа”) (о, господи, Ленин совсем не это имел в виду, Б. И.), но из этого вовсе не вытекает, что она была государственной структурой. Она только потому и могла эффективно выполнять свою pоль в идеократии, что была внегосудаpственной силой. Российская импеpия и, после ее pеволюционной модеpнизации, СССР были яpкими пpимеpами тpадиционного общества – в пpотивовес т.н. совpеменному обществу Запада. Этот вопpос глубоко изучен и русскими, и западными философами, такими как Маpкузе и Хабеpмас (А.H.Яковлев хвастался, что кpитиковал Маpкузе, не читая его, а следовало почитать). Тpадиционное общество постpоено таким обpазом, что всего его должна пpонизывать негосудаpственная оpганизация, являющаяся носителем и выpазителем обязательной для всех подсистем общества идеи, не подвеpгающейся обсуждению.

Такая идея и производная от нее этика может быть сфоpмулиpована на языке pелигии (и pоль «пpонизывающей» оpганизации игpает сословие жрецов, как в древнем Египте, или цеpковь, как в сpедневековой Евpопе или сегодня в Иране). Эта идея и этика может быть записана на языке философии (как в дpевнем Китае) или на языке идеологии, как в СССР. КПСС пpи этом может pассматpиваться как аналог цеpкви. Н.Бердяев, страстно отрицая советский строй, писал в «Философии неравенства» (1923): «Социалистическое государство не есть секулярное государство, это – сакральное государство… Оно походит на авторитарное теократическое государство… Социализм исповедует мессианскую веру. Хранителями мессианской „идеи“ пролетариата является особенная иерархия – коммунистическая партия, крайне централизованная и обладающая диктаторской властью».

Если бы КПСС была государственной стpуктуpой, она не могла бы «пpонизывать» общество и быть носителем «абсолютной» идеологии. Можно как угодно пpоклинать этот тип общества (хотя это и глупо), но это – хоpошо изученная pеальность. Кстати, хаpактеp КПСС как пpинципиально негосудаpственной оpганизации вытекает и из кибеpнетики. Изучая упpавление кpупными системами (государственными утверждениями или коpпоpациями) Ст.Биp показал, что они устойчиво функциониpуют лишь если имеется «внешнее дополнение», говоpящее на ином языке, чем эти системы, пpичем на языке высшего поpядка.

Иными словами, в систему должна «пpоникать» оpганизация с совеpшенно иным «генотипом», следующая иным, не подчиненным данной системе кpитеpиям, с иными понятиями. Именно эти функции в советском госудаpстве выполняла КПСС. Специалистам по системному анализу еще в 70-х годах это было пpекpасно известно и пpинималось как очевидность. КПСС была не частью «госудаpственной машины», а внешним дополнением к ней – общественной оpганизацией, говоpящей на ином, нежели госудаpство, языке.

Внешнее к государству – может быть только извне, из ЦРУ… А как же «Планы партии – в жизнь!» - ? Что, церковь – не госструктура?? Или ГКБ и МВД, жестко подчиненные партии – не госструктуры?

Язык высшего порядка – это, без всякого сомнения, язык НКВД. Но К. без понятия, как именно обстояли дела. Никакого языка высшего порядка на заводах не существовало. Шельма Гельман беззастенчиво врал трудящимся про роль парткома на предприятии. Секретарь парткома – директорская шестерка. На корабле не может быть двух капитанов. Больше того: даже 1-й секретарь обкома – всего лишь статист при исполнении проектов ведомства, министерства.

Ну, как может К. приводит в доказательство кибернетику, если он в ней ни в зуб ногой. Что за чушь, что за бред сивой кобылы: негосударственный характер КПСС вытекает из кибернетики! Макитру треба лечить жорику… Из кибернетики что-то там вытекает, а КПСС – как раз государственная структура. Не просто основные направления развития определялись Политбюро и Секретариатом ЦК. Пятилетние планы развития принимались сначала съездами КПСС, а уж потом ВС СССР.

Конечно, правительство, кабинет министров выполняли управленческие функции. Но попробуйте, отыщите хотя бы одного не члена КПСС в этих структурах. Такие люди, как Королев, казалось бы, определяли всё. Но средства выделяли партия и правительство… Не говоря уже о том, что подбор кадров – исключительная прерогатива партийной элиты.

К. почему-то не затрагивает милый вопрос: в СССР официальной госструктурой был ВС СССР. А вот он-то как раз никакой роли не играл, он целиком подчинялся решениям КПСС. Даже такие сталинисты, как проф. Суслов М. Г., указывают в своих монографиях. Что власть в стране принадлежала не Советам, а партии.

К. совершенно напрасно ссылается на таких деятелей, как Токвиль или Маркузе, тем более сумасшедший франкфуртский либерал Хабермас. Это слишком низкий уровень, чтобы на них ссылаться, да еще не приводя их аргументы. Так и я могу: «Вася Захаров доказал, что КПСС – не государственная структура.» Конец.

Кстати, Маркузе, который бежал из фашисткой Германии, был пригрет ЦРУ, сотрудничал с ним и, вместе с Адорно и Мунье, приложил руку к выработке стратегии подавления движения 60-х.

Но вот насчет идеократии… Понимаете, в чем дело. Во главе мусульманского государства обязательно стоит главный толкователь Корана – муфтий… Недаром марксисты, когда пытались сформулировать в категориях отличие капитализма «стандартного» от капитализма в СССР, вспоминали азиатский способ производства, проанализированный Марксом.

Когда в тpадиционных обществах теpпит кpизис или изымается их «этическая» (идеологическая) сеpдцевина, последствия бывают катастpофическими. Мы эту катастрофу и наблюдали в СССР, когда команда Горбачева “вынула сердцевину” идеократического советского государства и устранила единую, не подвергающуюся сомнению этику, которая налагала табу, например, на национальную вражду. И на фоне уже переживаемой тогда катастрофы цинизмом или недомыслием являлось поддержанное демократами обвинение, будто КПСС «pазжигала социальную и межнациональную pознь».

Как ни пpоклинай СССР, но именно в этом аспекте он пpедставлял систему с отpицательной обpатной связью по отношению к конфликтам. Это значит, что при обострении пpотивоpечия автоматически включались экономические, идеологические и даже pепpессивные механизмы, котоpые pазpешали или подавляли конфликт, «успокаивая» систему. Это делалось независимо от воли и личных качеств отдельных людей – так была устpоена система, в котоpой ключевую pоль силы быстрого реагирования игpала именно КПСС. Это было заложено в ее идеологической системе, возводящей в догму «единство» и запpещавшей идущие вразнос конфликты, и в ее оpганизационной системе, «пpонизывающей» все потенциально конфликтующие стоpоны. Такая система консеpвативна – но не конфликтивна.

Hапpотив, ослабление и изъятие КПСС из системы общество-государство пpивело, помимо воли политиков (пpимем это как допущение) к возникновению системы с положительной обpатной связью относительно конфликтов. Уже с 1988 г. с тем же автоматизмом и так же независимо от личных качеств политиков любой конфликт pазжигался как автокаталитический процесс. Кое-кто опpавдывал это как необходимые издеpжки пеpехода к иному типу общества, но это – факт. Совеpшенно то же самое пpоизошло в Югославии, где pежим, имевший компартию в качестве ядра системы, почти на 50 лет обеспечил миpную совместную жизнь наpодов, которые до этого имели большой взаимный кpовавый счет и обладали большим потенциалом конфликтов.

Ну и объясняльщик… Нет, тяжело комментировать какие-то убогие глупости.

Значит, по К. при Гитлере была система с отрицательной обратной связью – она гасила конфликты, которые были способны ее разрушить. Когда Александр Суворов гасил восстание Пугачева, тут тоже работала «не конфликтивная» система. К. не пишет «не конфликтная», т.к. в таком случае его точно за сумасшедшего примут. Он присобачивает идиотское слово «не конфликтивная», т.е. вроде бы и с конфликтами, но будто бы и без конфликтов.

Приведем пример конфликта, который был погашен системой с отрицательной обратной связью: все конкуренты, все критики Сталина были либо расстреляны, либо отправлены в концлагерь, где и погибли. Другой пример: когда мясо подорожало и не стало возможности его купить, в Новочеркасске хам директор, продукт сталинской школы, на возмущенный вопрос работницы завода пренебрежительно бросил: «Ешьте пирожки с ливером!» В городе вспыхнуло восстание против засилья партийного быдла. Рабочих давили танками. Так КПСС «погасила» социальную рознь. Это и есть «не конфликтивная» система. И в США, и во Франции – везде «не конфликтивные» системы, везде протесты душат полицейскими дубинками, слезоточивым газом, танками.

Если следовать К., то революционная ситуация или распад системы – это система с положительной обратной связью… Я бы тоже мог привести пример, тем более, обобщающий, из области теории неустойчивости движения жидкости, как возникает турбулентость и пр. Но это лишь аналог, картинка, они ни на миг не приближают к раскрытию реальных механизмов, действующих в обществе. Отмечу лишь, что революции (как и распад) происходят вовсе не из-за чьих-то «проектов», это полная чушь, выдумка К.

Но что это за табу какие-то? Сотрудники нашей лаборатории радиоспектроскопии как-то были на конференции в Латвии. После рабочего дня шатались по магазинам. ВСЕ продавщицы делали вид, что не понимают по-русски. Зато когда к ним подходил сотрудник лаборатории Анатолий Сергеевич КИМ со своею азиатской рожей, они думали, что он из Южной Кореи или еще откуда и с рвением бросались исполнять его просьбы на русском… Точно так же вели себя работницы столовых в Коми-округе: «Не понимаем по-русски…» В Тыве русских просто ненавидели.

Две антисемитские кампании прошли в 1953-м, еще одна – в 1958-м…

Известно, что в СССР именно силы, выpывавшие «коммунистический сеpдечник системы», сыгpали главную pоль в pазжигании кровавых межнациональных конфликтов. А вот социальная сфера. «Московский комсомолец» пишет об участниках митинга 9 февpаля 1992 г. в Москве, который прошел под чисто социальными лозунгами: «То, что они не люди – понятно. Hо они не являются и звеpьми. „Звеpье, как бpатьев наших меньших…“ – сказал поэт. А они таковыми являться не желают. Они пpетендуют на позицию тpетью, не занятую ни человечеством, ни фауной».

Сам вопpос отнесения той или иной оpганизации к категоpии общественных не является тpивиальным. Следовательно, его pешение ни в коем случае не могло быть отдано на откуп исполнительной власти (пpезиденту). Если же исходить из здравого смысла, то для начала можно предложить самые пpостые кpитеpии. Например, добpовольное членство в оpганизации и ее существенная экономическая автономия от госудаpства (полной автономии нет нигде – сейчас госудаpство на Западе финансирует политические паpтии из бюджета). Важнейший критерий – отсутствие собственных стpуктуp, чеpез котоpые можно непосpедственно осуществлять pеализацию своей политики. Например, национал-социалистическая партия в Германии была огосударствлена – она имела свои войска. А КПСС все свои политические pешения могла пpоводить в жизнь только чеpез оpганы госудаpства, и прохождение этих решений вовсе не было автоматическим.

Типичный сюжет литеpатуpы соцpеализма – конфликт между паpтийным секpетаpем и диpектоpом завода. Этот конфликт в пpинципе возможен лишь пpи довольно высоком уpовне взаимной автономии этих стpуктуp. Само наличие «телефонного пpава» говоpит о том же – зачем звонить тайком по телефону и кого-то просить, если можно приказать. Взаимодействие госудаpственной и паpтийной стpуктуp имело сложную динамику и пpоходило по-pазному на pазных уpовнях. Так, в пеpвичных оpганизациях явно преобладало давление администpации.

Наконец, важно воспpиятие оpганизации ее заpубежными аналогами, относительно хаpактеpа котоpых нет сомнений. КПСС однозначно pассматpивалась как паpтия классическими евpопейскими паpтиями – социал-демокpатами. Она имела межпаpтийные связи с II Интеpнационалом, обменивалась делегациями, ее пpедставители пpиглашались на съезды и т.д.

Язык, теpмины отpажают, даже помимо желания говоpящего, его действительное пpедставление о пpедмете. Шахрай на суде говорил: "КПСС подменяла госудаpственные оpганы". Этого никто и не отpицал. Но именно слово «подменяла» показывает, что КПСС не была госудаpственной стpуктуpой. Подменять – значит вpеменно бpать на себя выполнениие чужих, не свойственных тебе обязанностей, котоpые в ноpмальной ситуации должен выполнять кто-то иной, специально пpедназначенный для этих функций. Монах может подменить воина, но церковь от этого не становится армией.

Религиозный орден – это армия, К. плохо знает историю. Беда в другом: К. совершенно не способен думать. Это безумие, безумие, господа, приводить в пример слова безмозглого троечника Шахрая в качестве доказательства. Мол, раз Шахрай сказал – всё. Но допустим. Итак, КПСС подменяла собой государственные органы. При этом те органы, т.е. Совета, на которых висела табличка «государственные», реально никакими государственными органами не были, потому что своей функции не выполняли.

В любой организации есть формальный, зарегистрированный лидер, а есть реальный. И все понимают, что реальным хозяином является неформальный, подменяющий формального, лидер. Но у К. в голове торичеллев вакуум. Если партия выполняла функции государства, но сама себя государством не называла – чем же она тогда была, когда подменяла – опять таки негосударственной структурой? А чем же тогда? Мальчиком с улицы?

К. сам проговаривается – он утверждает, что никто и не отрицал, что партия подменяет Советы. Т.е. он утверждает, что советской власти не было. Соответственно, не могло и быть антисоветского проекта. Но, чтобы как-то убедить читателя в ахинее, что КПСС была чем-то совсем сторонним, незначащим, он вводит слово «временно». Хотя не было ни месяца, чтобы партия переставала «подменять», т.е. подменяла не временно, а всё время, обратим внимание на формулировку К. Он полагает, что подменять – значит, в частности, брать на себя выполнение не свойственных функций. Причем обязательно временно. Напр., один шофер в таксопарке подменил другого, на той же машине – взял на себя выполнение несвойственных функций. Но это мелочь. Главное в другом: если он сам говорит «временно», значит, он согласен с антисоветским проектом отстранить КПСС от управления!

К. что-то бормочет насчет сложных отношений между партией и государством, которое она подменяла. При этом не понимает, что телефонное право – это лишь одна из форм партийных директив. Выбор направлений развития экономики не осуществляется согласно телефонному праву. Сюжеты литературы соцреализма – они и есть сюжеты соцреализма, который рисует кривого на один глаз в профиль, со здоровым глазом. Они всего лишь агитационно-пропагандистский материал, никакого отношения к реальности не имеющий. Для лохов. К. говорит о конфликте парткома и директора, но завод первичкой не считает, пишет, что в первичках преобладало давление администрации… Ну, я уже писал, кем был на заводе секретарь парткома – директорской шестеркой. Правда, сам директор обязательно носил партбилет в кармане… В СССР не было ничего. что бы не было КПСС, даже оппозиция КПСС тоже была КПСС…

К. вворачивает, что КПСС могла проводить свои решения только через гос. органы. Итак, вместо чего-то постороннего для государства у К. вдруг возникает структура, которая проводит-таки свои решения. Можно узнать, через какие гос. органы? Ведь КПСС. Согласно К. и Шахраю, их подменяла! Больше того, все мы знаем, что Советы, как госструктура, не функицонировали, они лишь ширма с надписью «Одобрямс». Есть ли предел кретинизму К.? Он не может логически правильно составить фразу! Вот что получается, когда человек пытается доказать заведомую ахинею. Ведь любой директор тоже проводит в жизнь свои решения на 99% не сам, а через замов. Но это вовсе не значит. что директор временно подменяет себя, любимого. Любой капиталист тоже действует через менеджеров, но капиталистом от этого он быть не перестает.

К. многократно противоречит сам себе. Он говорит, что соц-нац-раб-партия Германии стала государственной, т.к. ей подчинялась армия. Но тогда и КПСС – государственная, т.к. армия, вторгаясь в Афганистан. Исполняла приказ партии.

Ко всей нелогичности у К. старческий маразм. Мало того, что он мнение зависимых от КПСС компартий выдает за доказательство, он еще пишет, что КПСС имела связи со II Интернационалом, который еще Ленин заклеймил как оппортунистический…

Я не знаю, что было на том митинге, о котором пишет К., но приводить в свидетели «Московский комсомолец», газету, в которую не всякая селедка позволит себя завернуть…

Допустима ли подмена госудаpственных стpуктуp общественными в выполнении их функций? Во многих случаях – да. Более того, совеpшенно четкое pазделение функций возможно лишь в тоталитаpных обществах. Чем более «гpажданским» является общество, тем более pазмытыми становятся гpаницы, тем большую долю своих функций оpганы госудаpства выполняют совместно с общественными стpуктуpами или уступают им. Так и возникает самооpганизация, появляется гибкость, повышающая устойчивость общества. В некотоpых ситуациях (напpимеp, в конфликтах) общественная оpганизация выполняет многие деликатные функции гоpаздо лучше, чем госудаpственная. Именно к такому обществу якобы стремились пеpейти демократы – и в то же вpемя пpеследовали общественную оpганизацию за «подмену» функций госудаpства.

Что этим хочет сказать К.? Что где-то в мире якобы есть самоуправление? Ну, уж если К. в этом спец? Но смотрите: хозяйственное, советское, трудовых коллективов самуправление он подменяет вшивыми «общественными организациями»! Бантиком! Потемкинскими деревнями. Да еще вновь и вновь пришпандориват к парт-гос-хоз-номенклатуре бантик «общественная организация»!

О полном непонимании сути КПСС говорит и утверждение, будто она участвовала в подготовке и осуществлении путча в августе 1991 г. Ведь путч если бы и был, то был бы результатом заговора . Однако сам тип партии, какой была КПСС, делал ее неспособной к каким бы то ни было конспиративным действиям. Во всех документах партии – Уставе, Программе и решениях (от Съезда до первичных организаций) – нет и намека на силовые методы борьбы. Следовательно, участие в путче, если и было, крылось бы в невидимой, подпольной маргинальной части партии. Это было бы возможно лишь в том случае, если бы КПСС была партией сектантского типа, объединяющей очень узкую и сплоченную социальную группу. Но КПСС уже во время войны перестала быть такой партией, а стала срезом всего общества. В ней было 18 млн. человек из всех социальных групп, включая Артема Тарасова. Ни о каком возникновении заговоров в такой партии и речи не могло быть.

Ах, в Уставе не было… А в Уставе не значится случаем, что надо «не конфликтивно» давить рабочих танками в Новочеркасске? Особо «Не конфликтивно» вводить войска в Венгрию, Чехословакию?

Итак, глава КГЮ Крючков, глава МВД Пуго, член Политбюро и секретарь ЦК Янаев, председатель ВС СССР Лукьянов, гендиректор огромнейшего свердловского завода им. Калинина, главы Ассоциации директоров СССР Тизяков, возглавлявший ВПК Бакланов, премьер-министр СССР Павлов, поддержавший ГКЧП генерал Варенников , согласно К. – маргинальная часть партии.

К. пробрасывает выдуманную связку: если путч, тогда тайный, подпольный заговор. С одной стороны. К. прав – какой, к черту, путч – оперетка. Элита КПСС оказалась даже на путч неспособной. Разумеется, заговор был, хотя выглядело это комично. Так, ДО 19 августа из команды Ельцина отпрашивались с заседаний поприсутствовать на заседаниях ГКЧП, а ГКЧПисты отпрашивались послушать, что там говорят в команде Ельцина. Однако была и конспирация, было и «таинство» - недаром Горбачев усвистал на Форос.

Рассмотрение «дела КПСС» в Конституционном суде превратилось в спор мировоззрений, в сравнение разных «правд» о мире, человеке и обществе.

Абсолютная ерунда. У КПСС уже давным-давно не было ни мировоззрения, ни своей правды.

…речь Ковалева резко отличалась своей цельностью от речей Шахрая и его компании уже потому, что ему не надо было прибегать к казуистике и решать неразрешимую задачу – так обвинить КПСС, чтобы не забрызгать репутацию Ельцина, Бурбулиса, Горбачева и подобных им, вскормленных молоком КПСС. Ковалев мог рубить сплеча – он по сути потребовал отказа от всей нашей истории (как минимум тысячелетней). Первая его тема – тема вины и покаяния.

Ковалев требовал покаяния не только от КПСС, но и от всего народа (за большевизм и Сталина). Но покаяние – действие глубоко интимное. Почти во всех культурах, а в православной наверняка, это действие состоится в рамках религиозного чувства под покровом благодати. Перенесение его в социальный или политический контекст – пошлая профанация, которая даром не проходит. Это видно по тому, какой тип «покаяния» навязал перестройке типичный интеллигент Абуладзе. Он восстал против присущего религиозному сознанию стремления «похоронить зло» и призвал всех не дать ему места в земле, выкопать его из могил и бросить прямо в город, в души всех его жителей – таков последний кадр его фильма.

Кредо Ковалева: даже хорошие дела от КПСС были мерзки. Все, что делалось с участием КПСС, могло быть только злом. Но это и есть суть манихейства, отход от целостного образа жизни к иссушающему разделению Света и Тьмы.

Ах, это манихейство иссушающее делит на свет и тьму. Ну, знаток… Все религии, а вовсе не одно манихейство занято таким делением, отчего оно иссушающее – К. не уточняет.

Значится, разделение противоположностей – это нарушение целостности. Ну, бог с этим. По К. Сталина нельзя отделить от нашей истории. Какое-то нелепое заклинание. Ну, не отделим. Он от этого не перестанет быть мразью. Но вот от большевиков, с которыми К. связывает Сталина, мы отделим. Потому что Сталин расстрелял старых большевиков. И подобрал себе команду сплошь из врагов народа – Ягоду, Ежова… Потому Сталин - антибольшевик.

Сам Ковалев признает, что КПСС пронизывала всю жизнь страны. Получается, вся наша жизнь была зло. Всем следует пойти и утопиться. Здесь присущее антисоветской интеллигенции морализаторство доведено до предела. «Если улица не ведет к Храму – зачем она?» – вот кредо тоталитаризма.

Отрицает Ковалев рациональность и в другом пункте. Ведь в осмыслении истории важна не точка, а динамика . Ковалеву же главное слова, он ужасается: в СССР было 300 заключенных диссидентов за последние 20 лет! Ну не империя ли зла (хотя для Запада цифра смехотворная)! А какова динамика репрессий? От Кровавого воскресенья – через Гражданскую войну – репрессии 30-х – репрессии 40-х годов – к «репрессиям» Брежнева. Это – очень быстрая динамика (та же динамика во Франция после революции была намного хуже). Ее ни в коем случае нельзя было прерывать, если бы думали не о словах, а о людях. Что же сделал Ковалев (Гамсахурдия, Тер-Петросян, Туджман и др. «мстители за поруганные права»)? Они сломали систему, наладившую эту динамику, и потребовали ее капитуляции и суда над ней. Результат: в слабых звеньях (Карабах, Таджикистан, Чечня, даже Молдавия) кровь потекла рекой.

Ковалев-то здесь причем. Не ковалевы ломали систему.

Ковалев молился на суде правам человека в специфическом понимании западной демократии. А это – ценность не общечеловеческая, а преходящая, и появилась она недавно. В Средние века ее не было – а разве тогда жили не люди? Когда стали «правовыми» Германия или Испания? Более того, если эта ценность становится кумиром, то на ней возникает тоталитаризм ничуть не лучше любого другого. Права человека, как и другие ценности, улучшают жизнь именно пока они – идеал, а не абсолют . В Англии в 1990 г. выпустили из тюрьмы 6 человек, которые под пытками признались в несовершенном преступлении и отсидели невинно 12 лет. Это ведь похуже, чем у нас было при Брежневе. Что же, заклеймить и разрушить Англию?

Ковалев обвинял КПСС, как человек из иного общества. Такие люди в небольшом количестве есть везде (как, например, кришнаиты в США). Но они не обвиняют, а сосуществуют с «отсталыми». Допустим, КПСС была часть нашего «отсталого» общества. Мы шли к все более правовому и очень терпимому обществу. Ковалеву не нравилось, как шли – и под его аплодисменты нас повели через Карабах и Приднестровье.

Мы шли к всё более правовому и очень терпимому обществу?? Сильно. Интересно, как же это выражалось. К каким правам, терпимости к чему?? К. не приводит примеры. Он словоблуд. Оказывается, право на труд – это всего-навсего идеал, он просто настроение нам улучшает. Как и 8-часовой рабочий день.

Наше общество относилось к категории «традиционных».

Ччево?

В них главное – не право, а справедливость , то есть нормы всеобщей этики (как и любые нормы, они нарушались, но формирующую общество функцию выполняли).

Это в СССР?? К. имеет в виду лагеря?? У К. вместо прав абстрактного человека, о которых пищат либеральные демократы – такая же нелепая абстракция – справедливость.

Либералы считают возникновение таких норм «дорогой к рабству».

Это верно, есть у либералов такое пропагандистское клише - стремление к справедливости приводит к несправедливости. Еще они передергивают строчку из «Ричарда III» Шекспира: «Зло порождает зло.» Т.е. НИЗЫ не должны отвечать злом на зло буржуа. У Шекспира всё не так: зло одного человека порождает, генерирует следующее зло того же самого человека.

Спор об этом философский, а уж никак не для Конституционного суда. Признание недоказуемых философских тезисов Ковалева лучшими аргументами обвинения означало в правовом отношении огромный регресс.

Наша история была такова, что если что-то признавалось вредным для страны, то право было лишь инструментом для нейтрализации этого зла.

О чем это К. Если генетика вредна для страны, то право Сталина было инструментом для нейтрализации генетики?

Вспомним ту «преступную», по мнению Ковалева, этику, под которую подгоняли право, судя диссидентов. Диссиденты апеллировали вовне (к Рейгану, ООН и т.д.). Независимо от нынешних оценок, у советского общества был «синдром военного быта» – никто этот факт, отмеченный еще Менделеевым, не оспаривает. При таком умонастроении апелляция к противнику в холодной войне выглядела как предательство. Осуждать за это КПСС тех времен глупо, ибо речь идет о мировоззрении, об идеалах, которые очевидно доминировали в обществе в тот конкретный период.

Да и с точки зрения разума: к кому апеллировали диссиденты? К США, залившим в те годы кровью Вьетнам? Разве у них права человека были на уме?

Очень хороший пример. Мы тоже его всегда приводим. Но мы, марксисты-ленинцы. Вовсе не апеллировали к Западу. Мы тыкали КПСС носом в ее собственную грязь.

… он выступил против КПСС не из вакуума – он согласился быть свидетелем определенной стороны, представленной Ельциным, Бурбулисом и пр. Он вошел в их бригаду, и тем самым взял на себя ответственность за их дела. Так ли безупречна эта фракция, чтобы было честным морализаторство в ее интересах? Да ни в коем случае, и невозможно поверить, что Ковалев этого не понимал. И если КПСС – зло, то как минимум все эти Ельцин, Шеварднадзе, Снегур и прочие экс-партократы – тоже зло. И в самом лучшем случае в их тяжбе речь может идти о выборе меньшего зла , но тогда рушится вся схема столкновения Добра и зла, на которой построил свое выступление Ковалев. И всякое морализаторство и призывы к покаянию становятся нечестными. Какое из этих зол меньшее – вопрос далеко не очевиден. Именно поэтому правозащитники вроде Л.Богораз при виде расстрелянных Бендер набрали в рот воды – они подписали контракт с упомянутой фракцией Ельцина-Снегура и стали соучастниками ее дел. Так нечего рядиться в тогу морализатора, честнее быть просто ладскнехтом политической партии, которую ты выбрал для службы.

И еще одну нечестность я вижу в самом ядре выступления Ковалева. Сегодня, 60 лет спустя, он возлагает вину на КПСС и весь народ за преступления Сталина, отстоящего от нас на два поколения и несколько исторических эпох. И ни слова о том, что проделала его , Ковалева, партия за последние 7 лет и о том, что она делала в момент суда. Что, разве расстрелы в Ходжаллы и в Бендерах – стихийное бедствие, а не результат определенной политики? Этой политики не хотело подавляющее большинство народа («совки с неправовым сознанием») и не хотела динозавр-КПСС – за исключением Горбачева и его друзей-конкурентов. Горбачев и Ельцин эту политику делали, а Ковалев (и подобные ему правозащитники) молчали или аплодировали – помогали. Ведь это уже – очевидный, экспериментальный факт. Разве здесь нет сегодняшней, осязаемой вины – не отцов и дедов, а лично Ковалева и «его стороны» в конституционном суде? Вот бы ему и поговорить о личном покаянии – это было бы уместно как прелюдия.

То, что Ковалев и Компани – фашисткие прихвостни – ясно. Мы, просмотрев фильм о зверствах молдаван в Приднестровье, принялись собирать деньги, вещи. продукты питания, лекарства, оружие для Приднестровья. К. этими мелочами не занимался, ну, бог с ним. Тут другое.

Вся хорошая партия выбрала главными ублюдков Горби и Бревно. Итак, К. крестит Шахрая за то, что тот никак не мог пинать КПСС, не пиная одновременно Ельцина. Бурбулиса и др. Но и К. таков! Как можно пинать Горбачева с Ельциным, не пиная КПСС! А ведь все идеологические сталинистские шлюхи тем и заняты, что отделяют себя любимых от Ельцина и ему подобных!

Интеллектуалы-демократы неуклюже оправдываются: ах, мы не знали, что так получится, хотели всего лишь разрушить империю! Вот доктор наук из Института философии Э.Ю.Соловьев поучает: «Сегодня смешно спрашивать, разумен или неразумен слом государственной машины в перспективе формирования правового государства. Слом произошел. И для того, чтобы он совершился, отнюдь не требовалось „все сломать“… Достаточно было поставить под запрет (т.е. политически ликвидировать) правящую коммунистическую партию. То, что она заслужила ликвидацию, не вызывает сомнения. Но не менее очевидно, что государственно-административных последствий такой меры никто в полном объеме не предвидел. В стране, где все управленческие структуры приводились в движение не материальным интересом и даже не чиновным честолюбием, а страхом перед партийным взысканием, дискредитация, обессиление, а затем запрет правящей партии должны были привести к полной деструкции власти. Сегодня все выглядит так, словно из политического тела выдернули нервную систему. Есть головной мозг, есть спинной мозг, есть живот и конечности, а никакие сигналы (ни указы сверху, ни слезные жалобы снизу) никуда не поступают. С горечью приходится констатировать, что сегодня – после внушительного рывка к правовой идее в августе 1991 г. – мы отстоим от реальности правового государства дальше, чем в 1985 г.».

В каждой фразе кривит душой философ и усугубляет вину своего цеха. Выполняя заказ, он опять доказывает, что можно обсуждать лишь действия ушедших вождей – а прошлогодние дела обсуждать даже «смешно». И правомерность запрета КПСС «не вызывает сомнения» – ведь наверху-то решили! Но напрасно ученый скромно прячется за словом "никто ", говоря, что якобы не предвидели катастрофических последствий «выдергивания нервной системы» из тела традиционного общества. Эти последствия не просто «предвидели» и Горбачев, и Яковлев, и их консультанты из корпорации «РЭНД». Эти последствия настолько хорошо изучены и в истории, и в социальной философии, что результат можно считать теоретически предписанным. Да и эксперименты были проведены. Югославия была намного либеральнее СССР, намного «западнее», но и там процесс не отклонился от теории. И смысл всего проекта, защитником которого выступил Ковалев – новый виток войны против России с извечной апелляцией к Западу и опорой на его мощную поддержку.

Что ж… «последствия», напр., распад СССР, действительно, предсказаны рядом советских политэкономов. Кстати, антисталинистов. Потому что марксистов. Но если б К. действительно что-то изучил, то он никогда бы не брякнул, что развал всего можно было вызвать простым политическим запретом КПСС. Может, санкционированный Горбачевым распад заводов на арендные цеха произошел из-за запрета КПСС? В свою очередь, самого Горби в руководство КПСС ветром надуло? В отношении Югославии отождествлять процессы – верх идиотизма, страну раздергали на части Германия и США, причем в двух случаях – с применением авиации.

Но К. совершенно точно отмечает одну вещь – страх перед партийным взысканием. Ему остается только добавить, к чему ведет партийное взыскание – к переводу от обеспеченной жизни к менее обеспеченной. А мы добавим: и наступил предел, когда партийная элита не захотела больше испытывать страх и быть зависимым от вышестоящего начальства…

Мир символов упорядочивает также историю народа, общества, страны, связывает в нашей коллективной жизни прошлое, настоящее и будущее. В отношении прошлого символы создают нашу общую память, благодаря которой мы становимся народом – так же, как братья и сестры становятся семьей, сохраняя в памяти символы детства, даже отрывочные, зыбкие, как призраки – вроде песни матери, уходящего на войну отца или смерти деда. В отношении будущего символы соединяют нас в народ, указывая, куда следовало бы стремиться и чего следовало бы опасаться. Через них мы ощущаем нашу связь с предками и потомками, что и позволяет человеку принять мысль о своей личной смерти. Мы обретаем космическое чувство, и оно поддерживает нас в бедствиях и суете обыденной жизни.

Тем свойством, благодаря которому символы выполняют свою легитимирующую и направляющую роль, является авторитет. Символ, лишенный авторитета, становится разрушительной силой – он отравляет вокруг себя пространство, поражая целостность сознания людей.

Человек, не уважающий авторитет символов, образовал ту совокупность людей-атомов, которые в ХХ в. стали определять лицо западного общества. Испанский философ Ортега-и-Гассет описал этот тип в печальной книге «Восстание масс»: «Непризнание авторитетов, отказ подчиняться кому бы то ни было – типичные черты человека массы – достигают апогея именно у этих довольно квалифицированных людей. Как раз эти люди символизируют и в значительной степени осуществляют современное господство масс, а их варварство – непосредственная причина деморализации Европы».

Мир символов советского человека и стал главным объектом духовного воздействия в антисоветской программе.

Показательно, что К. цитирует именно либерала Ортегу-и-Гассета. К. даже не понял, что его брошюра «Восстание масс» насквозь антикоммунистична, призывает закрепить управление страной за узким социальным слоем, уничтожить самоуправление. Для идеалиста К. абсолютно естественно символы играют решающую роль. Что касается пассажа об авторитете, как раз это и есть массовый человек, который доверяет думать за него авторитету. Яркое выражение массового человека – немец, вскидывающий руку в приветствии своего любимого авторитета.

Культурное ядро советского народа было основано на соединении рациональности (ума) и единой этики (сердца), которое наблюдается у человека традиционного общества, обладающего, как говорят, естественным религиозным органом. Так называют способность видеть священный смысл в том, что современному человеку кажется обыденным, профанным, технологическим (речь не идет о религии в обычном смысле слова, и нередко у атеистов этот религиозный орган развит сильнее, чем у формально верующих).

Итак, советский народ, собственно, не соединял в себе рациональность, ум и сердечность, это делало за него культурное ядро. И мы все видим, что представляет собой это продажное культурное ядро… Нет, К. всерьез так говорит об обществе, которое не замечало концлагерей или, наоборот, активно участвовало, донося на своих лучших друзей. К. совершенно выжил из ума, ведь он к этому культурному ядру относит и себя, у себя обнаруживает способность видеть священные смыслы… К. – святой, ребята!

Конечно, прочность мира советских символов была подорвана намного раньше, чем пришел Горбачев. После смерти Сталина сама власть начала не обновление своих символов, а их разрушение или принижение

Вот именно! Огромное спасибо. Сама власть. К. не понимает до, до чего дотумкал Фукуяма, говоря о невозможности охватить экономическое многообразие узким правящим слоем (а мы добавляем – не только генсеком, но и любым капиталистом). Но в этом пункте К. намного превосходит Фукуяму, который полагает, что народ захотел демократии и сверг тоталитаризм.

Однако К. верен себе – всё плохое происходит лишь после смерти Сталина. Сталин – бог! А у К. есть способность видеть священные смыслы. Эти смыслы могут принимать причудливый вид:

По-иному светит солнце на земле,

Знать, оно у Сталина побыло в Кремле.

Это «Правда» 1938 года.

С одной стороны, при Сталине, конечно, ленинские «символы» искажали, как могли, разве что не «обновляли», тут К. прав. Разрушали и принижали не символы. А людей. И униженные люди видели – символы одни, а реальность – это концлагеря, куда сажают невинных.

Важную роль играло осмеяние символов государственности. Поднимите сегодня подшивку «Огонька», «Столицы», «Московского комсомольца» тех лет – захлебывающаяся радость по поводу любой аварии, любого инцидента.

Ни одно из этих изданий и не посмело бы пикнуть без партийной указки. Да все партийные газеты занимались тем же, что и «Огонёк» и т.п.

Активность вокруг Мавзолея всегда инициируется людьми образованными (Г.Старовойтова, Марк Захаров и т.п.). Они не могут не понимать, что Мавзолей – сооружение культовое, а могила Ленина для той трети народа, который его чтит, имеет символическое значение сродни религиозному.

Вот-вот. Не сродни, а именно религиозному. Фетиш. Ленин был умнее, когда резко возражал против сооружения ему всего только памятника. И Крупская была умнее, возражая идиотам, которые захотели сделать из вождя революции мумию в гробнице.

Новый подход к деградации символов Отечественной войны был введен в действие уже в годы перестройки – обвинение советского государства, а потом и вообще советских людей того времени в жестоком отношении к немцам, в том, что их «ограбили» и т.д.

Символы-то здесь причем. Здесь прямой интерес США и Великобритании.

Все мы с детства воспринимали этот образ как символ трагедии, высших человеческих страстей – мальчик, убитый своим дедом. Сущности дела почти никто и не знал. Дошло до того, что многие были уверены, что мальчик указал место, где отец-кулак спрятал хлеб от продразверстки – это в 1932 году! Почти никто не знал даже, что как раз отец Павлика и был властью – председателем сельсовета. Что именно он мучил и обирал кулаков, высланных в их деревню, за что и попал под следствие.

Ох, ё… Так отец Павлика мучил кулаков… О, господи. К. тоже не знает «сущность» дела. Ну и язык, ну и стиль… сущность дела. Сути дела, вот правильно по-русски. А суть в том, что Павлик и не думал доносить, где его отец спрятал хлеб. Его отец бросил семью, использовал бланки сельсовета, чтобы помогать кулакам. Бандитам, а Павлик ничего не знал о жизни отца и был вынужден держать ответ в комитете комсомола, что не донес на отца! Убили же Павлика за то, что организовал защиту обоза с продразверсткой…

Я понимаю, К. всё равно, что трендеть, что завтра будет жарко, потому что мухи злые, или что в Москве кур доят.

Одним из важнейших символов, скреплявших советское общество, был труд . Труд как деятельность, исполненная высокого духовно-нравственного (литургического) смысла, как воплощение идеи Общего дела.

Да-да, «мы сильные духом, мы дети земли, мы смелы и смели, но нас нае…ли». Конечно, были писатели, которые нашли высокий смысл в труде. Это Валентин Катаев, «Время, вперед!», Коптяев. «Утоление жажды», Даниил Гранин, «Иду на грозу», наконец. братья Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу». Кстати, их всех К. записывает в «шестидесятники».

Однако уже в начале 60-х… мы шли с Русланом Чудиновым после первомайской демонстрации, одетые в особую, для пионерских маршей красивую форму. Русик показал мне на оборонную «свечку», на которой было написано: «Наш труд тебе, родина!» «Мой отец, рабочий - сказал Русик, - уже который год слово «тебе» читает наоборот.»

Вы знаете, что и в Японии трудящихся приучали к «литургическому» восприятию труда. Один рабочий чем-то провинился, его посадили в будку у проходных, он ничего не делал, но получал зарплату. Не выдержав такого морального издевательства. Рабочий повесился.

Если кто видел штатовские фильмы, как уголовники сами налаживают символ страны, автомобиль, с каким энтузиазмом, гордостью – тот поймет: литургия… Даже те, кто грабит банк, выглядят героями-специалистами, рабочими людьми – со сварочным аппаратом, с компьютером!

Если очистить антисоветскую идеологию от шелухи, то увидим, что советский обpаз мысли сломали идеей свободы.

Понятие свободы было главным полем боя против всего советского жизнеустройства. Ведь это понятие соединяет все уpовни человеческого существа и его отношений с миpом и дpугим человеком. Либеpалы (т.е. «побоpники свободы») утвеpждали: человек свободен, поскольку он – индивидуум (т.е. «неделимый»). Он есть целостный, ни с кем не pазделяемый миp. Он лишен оков всеобщей этики, она заменена правом – «разрешено все, что не запрещено законом». Философ неолиберализма Ф. фон Хайек в важной книге «Доpога к pабству» повтоpил эту мысль: всеобщая этика есть тоталитаpизм (pабство).

Эта фоpмула свободы, на котоpой постpоена концепция pыночной экономики и гpажданского общества, вытекает из каpтины миpа, что сложилась в XVII-XVIII веках. Не уходя в дебpи, скажу, что условием для такого понимания свободы была увеpенность в откpытости и бесконечности нашего миpа и его pесуpсов, в pазделении субъекта и объекта (выведении человека за пpеделы Пpиpоды).

На этом поле и столкнулись советское и антисоветское представление о свободе и рабстве. Многие в этой схватке превратились в непримиримых противников из-за глубокого непонимания проблемы и неясности понятий. На мой взгляд, большинство тех, кто губил советский строй, размахивая знаменем свободы, хотело просто-напросто каких-то частичных послаблений и искренне не понимало, что подпиливает несущие конструкции всего жизнеустройства. Эти люди втянулись в обычный конфликт модернизированной части общества со стесняющими ее оковами общинности. Они желали либерализации лишь в той мере, в какой ощущали эти неудобства, но вовсе не хотели, чтобы было разрушено само общество.

Напротив, имелось и небольшое меньшинство, которое давно уже стремилось использовать кризис модернизации именно в целях подрыва цивилизационных основ советского общества. Этим людям не требовалось улучшения советского строя, они мечтали о его ликвидации. Они как раз выдвигали внешне безобидные требования частичной либерализации, часто ссылаясь при этом на Маркса и Ленина, прекрасно понимая, что эти требования подрубают устои советского жизнеустройства.

Что-что подрывает? Частичная либерализация? Или ссылки на Маркса-Ленина? И где это К. видел, чтобы либералы ссылались на Ленина? Они ж его ненавидели. Люда Алексеева. Когда брала у меня интервью, заметила: «Да-да, мы все начинали с Ленина…» Когда я сказал, что мы ленинцами и остаемся. Люда оставила мысль об интервью.

Вот когда в 1988-м речь зашла о НЭПе…

В чем же суть конфликта? Ведь он возник не сегодня, уже в начале ХХ века проблема свободы в России была поставлена как проблема отношения человека к миру (или к Богу) – и к другому человеку. Достоевский и Толстой отвеpгали свободу западного либерализма.

Особенно они его отвергали, опуская религию мордой в говно.

Свобода, лишенная оков «иppациональной» этики (Бога, любви и совести), в представлении мыслителей традиционного общества – это свобода бесов. Ее утвеpждение неминуемо ведет не только к pазpушению самого одеpжимого, но и к гибели невинных людей, никакой закон их не спасет. Подавление этической ответственности означает и подавление свободы, свеpхчеловек – тоже pаб.

Таким образом, речь идет о двух pазных философско-pелигиозных системах, на котоpых надстpаивается все остальное. В моменты кpизиса, остpого возбуждения общества обе системы поpождали кpайние, беззаветные движения с кpовавым следом. Некотоpыми чисто внешними пpизнаками они могли быть даже похожи – пpи полной внутpенней несхожести. На нашей памяти движение «свеpхчеловеков» – фашизм, и вставший пpотив него под знаменем солидаpности коммунизм (сталинизм). Гpоссман, котоpый якобы не видел между ними pазницы, пpосто pазыгpывал наивность. Сходство даже внешних пpизнаков чудовищно пpеувеличено. Спpосил бы у Разгона – есть pазница между Освенцимом и Беломоpканалом?

Когда напиpали фашисты, все было ясно. А сегодня, со сменой оpужия – все вдpуг так смутно. Почему же? Ведь суть конфликта нисколько не изменилась. Дpугое дело, если бы антисоветские идеологи пpямо заявили: большинство pусских (татаp, чувашей и т.д.) отказалось от Достоевского и Толстого и думает как Ницше и фон Хайек. Но ведь нет этого! Множество пpизнаков говоpит о том, что пpедставления о свободе и ответственности, выpаженные философами, учеными, поэтами и солдатами России, подтвеpждены. Никакой Рефоpмации в России не пpоизошло и не будет.

Постараемся уменьшить непонимания, сняв несколько слоев противоречий. Первое из них заключается в том, что людей сумели увлечь в область аутистических представлений о свободе, которые несовместимы с реальным соотношением свободы и необходимости, свободы и ответственности.

Чтобы отключить выработанное культурой и здравым смыслом недоверие к разрушительным идеям, была проведена интенсивная кампания по созданию стыда или хотя бы неудобства за «рабскую душу России». В ход пошел и Чехов с его «выдавливанием раба по капле», и модный фон Хайек с его «дорогой к рабству», и Э. Фромм со «страхом перед свободой». Отсюда, кстати, выросли многие разделы антисоветской философии. Вычитали у фон Хайека, что «для всех великих философов индивидуализма власть – абсолютное зло», и уверовали в обоснованность своей крайней антигосударственности. Так же восхитили наших демократов призывы фон Хайека не бояться идти ради свободы на жертвы и презирать защищенность .

Он советовал: "И надо вновь вспомнить слова Бенджамина Франклина, выражающие кредо англосаксонских стран: «Те, кто в главном отказывается от свободы во имя временной безопасности, не заслуживает ни свободы, ни безопасности». Как мило слушать эти советы рабовладельцев в России! Ведь это кредо сытого человека. Это у него главное – свобода, это для него государство – абсолютное зло . А если у тебя ребенок плачет без хлеба? А если на тебя прет немец, обещавший вообще стереть твой народ с лица земли? В том-то и дело, что антисоветское мышление возникло у людей, лишившихся исторической памяти и о голоде, и о Хатыни.

Кампания по обличению «тысячелетней рабы» была настолько мощно и разнообразно оркестрованной, что удалось достичь главного – отключить здравый смысл и логику в подходе к проблеме свободы. Кто-то робко или злобно огрызался: врете, мол, Россия не раба, мы тоже любим свободу. Но не приходилось слышать, чтобы какой-то видный деятель обратился с простой и вообще-то очевидной мыслью: «Люди добрые, да как же можно не бояться свободы? Это так же глупо, как не бояться огня или взрыва».

Стоит только задуматься над понятием «страх перед свободой», как видны его возможности для манипуляции. Ведь человек перестал быть животным (создал культуру) именно через постоянное и непрерывное создание «несвобод» – наложение рамок и ограничений на дикость. Что такое язык? Введение норм и правил сначала в рычание и визг, а потом и в членораздельную речь и письмо. Ах, ты требуешь соблюдения правил грамматики? А может, и вообще не желаешь презреть оковы просвещенья? Значит, ты раб в душе, враг свободы.

Представим, что вдруг исчезло организованное общество и государство, весь его «механизм принуждения», сбылась либеральная утопия «свободного индивидуума». Произошел взрыв человеческого материала – более полное освобождение, чем при взрыве тротила. Какую картину мы увидели бы, когда упали бы все оковы угнетенья – семьи, службы, государства? Мы увидели бы нечто пострашнее, чем борьба за существование в джунглях – у животных, в отличие от человека, не подавлены и не заменены культурой инстинкты подчинения и солидарности. Полная остановка организованной коллективной деятельности сразу привела бы к острой нехватке жизненных ресурсов и массовым попыткам завладеть ими с помощью грубой силы.

Короткий период неорганизованного насилия заставил бы людей вновь соединяться и подчиняться угнетающей дисциплине – жертвовать своей свободой. Одни – ради того, чтобы успешнее грабить, другие – чтобы защищаться. Первые объединились бы гораздо быстрее и эффективнее, это известно из всего опыта. Для большинства надолго установился бы режим угнетения, эксплуатации и насилия со стороны «сильного» меньшинства.

Взрыв такой свободы Россия наблюдала после февраля 1917 г. и понесла от него тяжелейший урон.

Да, были такие споры, что ли… мы тогда быстро ставили демократов на место, указывая. Что свобода одного осуществляется всегда за счет урезания свободы другого (Кант). Но эти споры не затронули массы, как и сама идеологема. Но вот тут К. снова начинает гнуть свою фашистскую линию, сравнивая Освенцим и Беломорканал.

Конечно, конечно – ГУЛАГ гораздо лучше Освенцима! Прямо курорт. Только где это К. увидел, как коммунизм боролся с фашизмом??? Коммунизм – это бесклассовое общество, ау! И на каком танке он видел надпись: «За солидарность!» Может, К. СССР перепутал с Польшей. А Сталина –с Лехом Валенсой?

А мысль Хайека – извращение тезиса Маркса о Фейербахе: личность – это конкретная совокупность общественных отношений, увы. Пока, при капитализме, человек полностью определен через общество.

В статье «Патология цивилизации и свобода культуры» (1974) Конрад Лоренц писал: "Функция всех структур – сохранять форму и служить опорой – требует, по определению, в известной мере пожертвовать свободой. Можно привести такой пример: червяк может согнуть свое тело в любом месте, где пожелает, в то время как мы, люди, можем совершать движения только в суставах. Но мы можем выпрямиться, встав на ноги – а червяк не может ".

Отказ от обсуждения тех ограничений и «несвобод», которые придут на смену советским ограничениям и несвободам, выдает недобросовестный характер антисоветских рассуждений. Ведь даже в связи с совершенно конкретными утверждениями наших демократов были сделаны предупреждения виднейшими западными философами и политиками. Например, одним из главных пунктов в антисоветском проекте было признание безработицы – но Улоф Пальме в книге «Шведская модель» специально обсуждал роль безработицы как самого мощного средства сокращения свободы человека.

Еще более общим требованием «антисоветской партии» было достижение экономической свободы, «свободы рынка». На этот счет высказался К.Поппер, философ открытого общества, либерал, которого так превозносили наши демократы. В своей главной книге «Открытое общество и его враги» он писал: «Неограниченная экономическая свобода может быть столь же саморазрушающей, сколь и неограниченная физическая свобода… Дело в том, что тот, кто обладает излишком пищи, может заставить тех, кто голодает, „свободно“ принять рабство, не используя при этом никакого насилия».

Лидер германских социал-демократов О.Лафонтен сказал проще: «Там, где свобода рынка становится самоцелью, там ограничивается свобода человека» («Общество будущего. Политика реформ в изменившемся мире». М., 1990, с. 155).

Всё это кухонные рассуждения. Его бы в США: да, мы ограничиваем свободу мелкого бизнеса – для его же пользы! Или при царе: да, убиваем. Да, Ленские расстрелы. Да, Кровавое воскресенье – но для общей пользы! Ибо червяк-то не может встать на ноги.

О чем речь. Конкретная свобода для предпринимателя подменяется свободой абстрактной, свободой якобы для всех. Частная собственность вдруг становится общечеловеческой ценностью, хотя это частная ценность, т.е. далеко не для всех. Всё это мы объясняли с момента вбрасывания идеологем «свобода», «частная собственность – общечеловеческая ценность» еще в 1989-м.

К. совершенно напрасно цитирует О. Лафонтена и Поппера: они высказывают лишь свое личное мнение. Владова и Рабкина не рассказывали о личных впечатлениях, они четко показали, что рынок рабочей силы вовсе не приводит за счет конкуренции к улучшению производительности труда и качества товара. Как показывают социологические исследования, проведенные во всем мире, увеличение армии безработных приводит к атрофии интереса к труду. С другой стороны, оно приводит к снижению стоимости рабочей силы: когда в затылок жарко дышат, продашь себя дешевле. Т.е. свобода предпринимателя будет осуществляться за счет ограничения свободы рядовых граждан.

Второй источник непонимания, которое эксплуатировали антисоветские идеологи, был создан тем, что категория свободы была представлена как общечеловеческая , не зависящая от времени и пространства, от культуры и исторических условий. На самом же деле трудно назвать другое понятие, столь изменчивое и зыбкое, как свобода. Можно сказать, что без четкого изложения ее профиля, без дотошного перечисления ее признаков вообще нельзя даже грубо представить себе, что подразумевает под этим словом та или иная социальная группа.

Вот пример, сколь различны были представления о свободе в одной и той же культуре почти в одно и то же время. Парижане, штурмуя Бастилию, были уверены, что идут на этот штурм во имя свободы. А немного времени спустя Де Токвиль, изучая эту революцию, пишет, что в 1789-1794 гг. люди, «забыв о свободе, пожелали сделаться равными рабами»).

Для православного человека идея ловить в Африке людей и продавать их в рабство показалась бы абсолютно несовместимой с понятием свободы, а философы либерализма думали иначе. Один из отцов либеральной философии Джон Стюарт Милль писал: «Деспотизм может быть оправдан, когда дело идет о народах варварских и когда при этом его действия имеют целью прогресс и на самом деле приводят к прогрессу. Свобода не применима как принцип при таком порядке вещей, когда люди еще не способны к саморазвитию путем свободы; в таком случае лучшее, что они могут сделать для достижения прогресса, – это безусловно повиноваться какому-нибудь Акбару или Карлу Великому, если только так будут счастливы, что в их среде найдутся подобные личности». Африканцы не были так счастливы, и пришлось ношу Карла Великого взвалить на себя белому работорговцу.

Думаю, каждый согласится, что во время перестройки подавляющее большинство советских людей было уверено, что переход от нашего «тоталитаризма» к свободному обществу будет означать торжество социальной справедливости. Мы же Фон Хайека не читали, мы верили его поклонникам типа А.Н.Яковлева. А Фридрих фон Хайек писал в 1975 г.: «Попытка осуществить социальную справедливость несовместима с обществом свободных людей».

В общем, можно считать, что все рассуждения антисоветских идеологов о свободе были построены на большом методологическом подлоге – саму категорию свободы они представили широкой публике ложно. Но каково же все-таки содержание этой категории – не у тех, кто стал объектом манипуляции, а у сознательных сторонников антисоветского переворота? Причем сознательных не исходя из своих временных шкурных интересов, не из надежды поймать рыбку в мутной воде переворота, а тех, кто отрицал саму сущность советской структуры свобод и несвобод. Можно ли реконструировать их туманно высказываемые идеалы?

Политики уходят от сути конфликта, обсуждая пpоблемы второго уровня, а то и вообще административные («свобода подписки на газеты и журналы!»). Для выяснения сути конфликта надо брать вещи фундаментальные и чистые. Свобода слова! Свобода самая чистая и вpоде бы самая бесспоpная.

Тут проблема в том, что эта свобода никем под сомнение не ставится, даже Ниной Андpеевой. А между тем на ней-то и можно все пpовеpить. Потому-то pазpушение наших культуpных устоев pади «возвpащения в цивилизацию» как pаз и началось с тpебования «полной гласности», что в пpеделе это и есть абсолютный деспотизм господствующего меньшинства. Полная гласность («пpозpачность»), напpимеp, возможность читать мысли дpуг дpуга, сделала бы совместную жизнь людей невозможной. Она бы сразу привела к полной атомизации, разъединению людей, что и является идеалом либерализма. Человеческие связи pазpываются поpой пpосто потому, что «добpохоты» сообщают тебе то, что ты и так знаешь, но пpо себя. Это – твое сокровенное, о чем не должны говорить посторонние.

Во вpемя выбоpов 1993 г. ведущие телевидения любили «сpезать» кандидатов хитpым вопpосом: «Как вы думаете, допустима ли цензуpа?». Мол, скажет «да, допустима» – попался, сталинист. А ведь вопpос достоин идиота. Стоит чуть-чуть подумать, и видно: без цензуpы вообще не существует общества и человека. Человек возник из обезьяны именно благодаpя моpальным запpетам на свободное пpоявление инстинктов. Откуда взялось само понятие «нецензуpное выpажение»? Из того факта, что есть цензуpа – запpет на использование в ноpмальной ситуации опpеделенных слов.

Не место здесь поднимать эту большую тему, но ведь цензура – охранитель слова. Более того, даже художественное слово без цензуры вянет (говорят: «Отмена цензуры подпиливает зубы слову»). М.М.Пришвин, вспоминая «трескучее время» по сравнению с советской цензурой, записал 12 января 1919 г.: «Кто знает, быть может, цензурное насилие над словом играет роль снега, засыпавшего теперь наши поля: он губит стебли и цветы, но сохраняет молчаливые подземные корни».

Постыдное убожество антисоветской мысли уже в том, что свободу слова представили не как проблему бытия, а как критерий для дешевой политической оценки: есть свобода слова – хорошее общество, нет свободы слова – плохое. Если в наше плохое общество внедрить свободу слова, оно станет получше.

На деле речь идет о двух разных типах общества. «Освобождение» слова (так же, как и «освобождение», превращение в товар, денег, земли и труда) означало прежде всего устранение из него святости, искры Божьей. Оно означало также отделение слова от мира (от вещи). Слово, имя переставало тайно выражать заключенную в вещи первопричину. Это была культурная мутация, скачок от общества традиционного к гражданскому, западному. Но к оценке по критерию «плохой-хороший» это никакого отношения не имеет, для этого важна совокупность всех данных исторически черт общества. И гражданское общество может быть мерзким и духовно больным и выхолощенным, и традиционное, даже тоталитарное, общество может быть одухотворенным и возвышающим человека.

По своему отношению к слову сравнение России и Запада дает прекрасный пример двух типов общества. Вот Гоголь: «Обращаться со словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку… Опасно шутить писателю со словом. Слово гнило да не исходит из уст ваших!». Какая же здесь свобода слова! Здесь упор на ответственность.

Что же мы видим в западном обществе? Вот формула, которую дал Андре Жид (вслед за Эрнестом Ренаном): «Чтобы иметь возможность свободно мыслить, надо иметь гарантию, что написанное не будет иметь последствий». Таким образом, слово становится автономным по отношению к морали. На деле свобода слова означает полную безответственность. Это – очень специфическая вещь, не имеющая ничего общего с понятием свободы ответственной личности.

Утвеpждаю как общий тезис: с точки зpения сохpанения сложных и тонких общественных стpуктуp свобода сообщений непpиемлема. Наличие этических табу, pеализуемых чеpез какую-то pазновидность цензуpы, является необходимым условием для сдеpживания pазъединяющего действия инфоpмации на пpиемлемом уpовне.

И это не зависит от того, истинна инфоpмация или ложна. Когда то и дело слышишь, что научное знание всегда есть добpо, вспоминается pеплика Ницше: «Где дpево познания, там всегда pай» – так вещают и стаpейшие, и новейшие змеи". Исследователь, подобpав упавший с пиджака волос, опpеделяет генетический пpофиль человека. Появляется новое знание, но если оно сообщено, оно может pезко изменить жизнь человека (напpимеp, стpаховая компания не желает иметь с ним дела из-за pиска pанней смеpти). Чем больше мы втягиваемся в «инфоpмационное общество», тем большее значение для каждого пpиобpетает инфоpмация – пpосто знание, до всякого его пpиложения.

И снова К. цитирует несчастного Алексиса Токвиля. Токвиль – не исследователь. Он лидер консервативной Партии порядка, которую высмеял Маркс. Его основной, почти единственный труд – скучная, вялая, примитивная и, вместе с тем, довольно критичная описательная книжка «Демократия в Америке».

К. не понимает сути дела. Важно вот что: правда о КПСС согласно К. – недопустима. Да он еще и обскурант. А вот Ленин утверждал, что все внешнеполитические акты государства должны быть гласными, доведенными до каждого. Оказывается – К. своим обскурантизмом сам это подтверждает – партия и народ – вовсе не едины. Партии есть что скрывать от народа. Причем такое, что разглашение грозит гибелью партии!

Ни в одной стране не было такой цензуры. К. не понимает способа подавления критики в других странах. Этот способ - плюрализм мнений. Когда за белым шумом мириадов СМИ, в основном, буржуазных, т.к. деньги у буржуа, не различим полезный сигнал. Элита КПСС аналогично «включила дурочку», либеральные демократы вместе с националистами, монархистами и пр. сильно ей помогли, полностью заполнив информационное пространство западными идеологемами. Суть дела: КПСС декларировала себя коммунистической, на деле ничего коммунистического в ней не было. Чтобы это скрыть, и был запущен механизм плюрализма мнений. Считать КПСС коммунистической было выгодно и либеральным демократам – иначе кто они, зачем они и денег не получат. Также выгодно и Западу, указывать рабочим, что социалистическая революция приводит к не ахти какому сытому житью-бытью. Вспомните анекдот: на здании ЦК КПСС красуется надпись - «Наша партия борется за звание коммунистической».

Что касается Ницше, это лишь один из его афоризмов, совершенно разное можно понимать под сказанным, да еще каким-то там Ницше. Напр., искусствовед Чистяков говорил: «Правда, кричащая не на месте, дура.» Так, нелепо ветеранам войны, которые шли в бой с криками «За родину, за Сталина!» рассказывать о кровожадном тиране Сталине. Помните, в Достоевского в «Преступление и наказание» отвратительный Лебезятников: «Эх, если б были живы мои родители, как бы я их огрел протестом! А Белинского бы как закатал.» Прекрасный пример гласности – шантажист Огастес Милвертон, разглашенная им тайна привела к гибели «порядочного человека», «его бедное сердце не выдержало». А еще есть экономический шпионаж, а еще есть государственные тайны… Только всё это не имеет ровным счетом никакого отношения к оргиям комсомольских вожаков или партийных бонз. О сохранении своего ореола коммунистичности КПСС вместе с либералами беспокоилась – и беспокоится - как беременная монахиня.

Что поминать Ницше, который брякнул: «Музыка является средством для самоуслаждения страстей.» Что за убожество. Но к К. более подходит иной афоризм Ницше: «Иметь талант недостаточно: нужно также иметь на это ваше позволение, — не так ли? друзья мои?» И еще: «Наука уязвляет стыдливость всех настоящих женщин. При этом они чувствуют себя так, точно им заглянули под кожу или, что еще хуже, под платье и убор.»

Антисоветский проект предполагал повторение в России той культурной мутации, которую претерпел Запад в ходе Реформации и слившейся с ней Научной революции. Неpазpывная связь свободы познания, свободы инфоpмации и свободы пpедпpинимательства лежит в основании модели западного общества. Кстати, идея свободы предпринимательства неразрывно связана и с идеей классовой борьбы как варианта узаконенной «войны всех против всех». Эта идея также стала важной частью антисоветского проекта.

«Война всех против всех» - это у Гоббса, война жадных, порочных, за место под солнцем, никакого отношения она к классовой борьбе не имеет, как и идея свободы предпринимательства – это ж вам не французская буржуазная революция. И Реформация здесь тоже нипричем.

Значит, в СССР почему-то нельзя свободу познания, информации. А в США – можно. В США узнавать новое – не опасно. Конечно, если речь не идет о государственной тайне. А в это понятие можно впихать ох сколько…

Но К. зря пишет о мутации или неприемлемости свободы информации для СССР, в отличие якобы от США или других капиталистических стран. Он не понимает их тождества с СССР. Конечно, в Штатах можно критиковать президента, и даже престижно. Скажем, книжка Герберта Блока «Герблок в Зазеркалье», где он высмеивает Рейгана, стала бестселлером. А чего стоит Уотергейт. Даже если президент завел бабенку на стороне, его не прорабатывают по партийной линии, а берут на анализ сперму и выгоняют из президентов. В современной РФ еще больше свободы: Алина Кабаева забеременела, жена Путина тут же ушла в монастырь, а Путину хоть бы хны.

Но Рейган, Никсон, Клинтон – никто, они по сравнению со Сталиным или Андроповым – пиджачки. Когда же речь идет о таких вещах, как вдвое завышенные по сравнению с реальными данные о запасах нефти в Саудовской Аравии, тут сразу начинается цензура «по-советски». Мэттью Симмонс, написавший ставшее бестселлером исследование "Twilight in the Desert" ("Сумерки в Пустыне") и приоткрывший завесу над хорошо скрываемой информацией о тайной кухне арабской нефтедобычи, судя по всему, просто поплатился за это своей жизнью.

Марсель Дюпра, который распространял во Франции информацию о том, что во 2-ю мировую было убито вовсе не шесть миллионов евреев, а значительно меньше, был убит бомбой, подложенной в его машину, после чего еврейские организации сделали заявление для прессы, в котором выражали одобрение этому убийству и предупреждали остальных о последствиях попыток проанализировать тот период истории. Дом швейцарского историка Юргена Граффа (Jurgen Graff) был сожжен, а также дом шведского исследователя, проживавшего в Дании. Книжный склад американской организации, объединяющей несколько исследователей этого вопроса, также был подожжен. Французский историк, профессор Р. Фориссон (Faurisson), который занимается этим вопросом, был жестоко избит, и только вмешательство людей, находящихся поблизости, спасло ему жизнь. Во Франции, Германии, Австрии, Португалии, Испании, Дании, Голландии, Швейцарии, были приняты законы предписывающие наказание за любые попытки отрицать тот «факт», что в гитлеровской Германии было убито именно шесть миллионов евреев.

В Аргентине был убит журналист, который написал о мафиози, владеющем аэропортом «Министро Пистарини». Если я сейчас опубликую информацию, кто, где, что у кого воровал, причем по-крупному, и если тот, у кого воровал, не предоставит мне серьезной защиты, меня просто не найдут.

Но К. говорит не просто о цензуре слова, он хуже: он говорит о цензуре познания!