УРОКИ РЕВОЛЮЦИИ Часть III

 Борис Ихлов

В 1-й части своей книги «Ошибка в проекте. Ленинский тупик» Попов пытается создать впечатление, что Ленин с детства умом и положительными человеческими качествами не отличался. И его детские логические ошибки привели к тяжелым последствиям в зрелом возрасте.

Я уже писал: Попов полагает, что он обладает экстрасенсорным восприятием и умеет читать мысли даже ушедших в мир иной. В частности, Ленина. Оказывается, свой путь к такой службе Гавриил начал с психологии. Как тонкий детский психолог, Попов, что бы ни делал маленький Ленин, представляет с какой-то негативной стороны. Все дети ломают, развинчивают игрушки, просто требуют от них больше, чем задумали проектировщики. Ленин тоже выворачивал ноги у подаренной игрушечной лошадки. Гавриил Харитонович уверенно утверждает, будто сам подсматривал, что Ленин это делал это особенно плохо, гадко. Не из любопытства, а тайно, из-за недовольства подарком. Удивительно прозорливые люди жили в то время, они запечатлевали жизнь Ильича буквально с пеленок! Странно лишь, почему Гавриил Харитонович одновременно не предстал перед публикой еще и сексопатологом впридачу, или, на худой конец, психоаналитиком.

УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ УЧИТЬСЯ!

Аттестат у гимназиста Ульянова с одними пятерками? Ах, оказия… Но всё же одна четверочка-то есть, причем самая главная – по логике. Не умел Ульянов мыслить логически. Оценку поставил Ульянову сам Керенский, отец будущего главы Временного правительства, как пишет Попов, замечательный педагог, чья гимназия числилась образцовой в списке двухсот гимназий России. Но пятерки Ульянова ничего не стоят, потому что преподавали предметы в гимназии абы как: «… отличался этот процесс, - пишет Попов, - крайним формализмом: следовало знать то-то и то-то. А творческий подход в учебных дисциплинах игнорировался. Как писал в «Пошехонской старине» Салтыков-Щедрин, надо было знать, что Париж находится на берегах Сены.» И не просто хвастался пятерками маленький Ульянов перед отцом, а «рапортовал». Вот ведь какой, маленький, но уже карьерист! В то же время никакая наука его в гимназии не заинтересовала.

«… в университете, - живописует Попов, - Ленин, по существу, не учился, а сдавал экстерном предмет за предметом, лишь бы сдать, лишь бы сбросить с себя обузу… вывод: Ленин был самоучкой. … У всякого самоучки всегда обнаруживаются вопиющие пустоты в областях… оказавшихся вне поля его интересов.»

Читатель, если ты 5 или 6 лет учился в вузе, как ты представляешь себе картину сдачи экзаменов экстерном? Редкий одаренный студент на это способен. Ландау закончил школу в 13 лет. Королев перед поступлением в университет закончил школу за два года. Курчатов закончил вуз экстерном за три года. Пастер стал доцентом в 25 лет, в 26 лет он уже доктор физических наук. Все великие куда-то спешили! Видимо, «лишь бы сдать» предметы, «сбросить с себя обузу». Сын кузнеца Майкл Фарадей не учился вообще, с 12 лет – разносчик газет, так, похаживал на лекции в вуз по пригласительным билетам. А в физике сделал существенно больше, чем высокообразованный Алессандро Вольта. Эварист Галуа умудрился поступить в школу только в 18 лет, до этого успел сделать выдающиеся открытия в теории алгебраических уравнений, затем успел принять участие в революции, дважды сидел в тюрьме, где тоже совершал великие открытия, смертельно ранен на дуэли, скончался в возрасте 22 лет. Покойный Володя Авдеев начал научную работу еще в школе юных химиков при ПГУ, в студенчестве скорее работал, чем учился, диплом просто не заметил, его кандидатская диссертация была, скорее, докторской, как утверждали его учителя, выдающиеся профессора Лапкин, Бердинский. Паше Кудрявцеву, победителю всесоюзных олимпиад, занюханный химико-технологический факультет пермского политеха был вообще побоку, так, для «корочек».

Среди самоучек числятся такие имена, как Циолковский, сын водопроводчика великий математик Карл Гаусс, врач из психушки без математического и физического образования, создатель кибернетики Эшби, наконец, энциклопедист Михаил Ломоносов. Любопытно, где были «вопиющие пустоты» у французских философов-энциклопедистов Дидро, Гельвеция, Гольбаха, Руссо?

Почему же Ульянова не заинтересовали науки? Попов сам дает ответ: в гимназии преподавание отличалось крайним формализмом. Представьте, что творилось в остальных двухстах гимназиях, если эта считалась образцовой! Но, может, одну логику преподавали хорошо? О Керенском как педагоге можно судить по его сыну, о котором взрослый Ульянов снисходительно отзывался: «Хвастунишка Керенский.» Результат работы Ленина – СССР с ядерной бомбой, вторая после США мировая держава, первая осуществила запуск околоземного спутника. А Керенского?

Что до естественных наук, степень их понимания Лениным можно оценить по его высказываниям. Например, хрестоматийное: «Электрон неисчерпаем так же, как и атом.» Вероятно – неисчерпаем, пока что «неисчерпаемым» в плане «делимости» (кавычки, т.к. нельзя раздробить) оказался протон, состоящий из кварков, связанных глюонными силами. Но когда Ленин выписывал это утверждение, протон еще не был открыт. Или: «Каузальность (причинность, Б. И.), понимаемая нами обычно, есть лишь часть всемирной связи.» И это до открытия квантовой механики, стохастических уравнений, черных дыр, нарушающих наше старое представление о причинности.

[Например, мы привыкли, зная скорость и координату бильярдного шарика, точно определять его будущее положение. В квантовой механике мы в принципе не можем знать точно одновременно координату и скорость электрона. Если мы направим пучок электронов на две дырочки на экране, то втором экране увидим не один максимум, получившийся от слияния двух потоков электронов, как от двух фонариков, а чередование максимумов и минимумов, как от двух источников звуковых волн. Т.е. кроме того, что электрон – частица, он в то же время еще и волна. Поэтому мы не сможем определить, в какую именно дырочку попал конкретный электрон. Мы можем знать только вероятность его попадания в ту или иную дырочку. Если мы будем пытаться все же определить, т.е. влиять на электрон наблюдательным прибором, то электрон перестанет вести себя как квантовый объект, как волна, он будет вести себя классически, как частица, и интерференционная картина за экраном разрушится. Т.е. электрон так устроен по-особому, и думать, что это агностицизм, что мир из-за этого непознаваем – не стоит. Просто раньше мы с вами грубо понимали детерминизм до квантовой механики, а теперь, наоборот, узнали больше! Утешу: Альберт Эйнштейн, который много сделал в квантовой механике, сам до конца не мог ее понять, в спорах с Нильсом Бором он пишет: «Бог не играет в кости.» А наши дорогие отечественные гуманитарии до того нетерпимы к старым обществоведам, которые считают, что когда-нибудь с развитием науки и техники мы всё же узнаем, в какую дырочку полетел электрон, что даже в стихах агитируют: «Настоящее – не называемо», от «настоящее – непознаваемо» и «настоящее – не наблюдаемо». Не понимал квантовую механику и выдающийся физик Иоффе, за что заслужил замечание Ландау: «Теоретическая физика – сложная наука, не каждому дано ее понять.» Речь шла о туннельном эффекте. Квантовая механика – это факт, хотя в сталинские времена ее, как и генетику с кибернетикой, считали лженаукой, а физика Руммера, который ей занимался, сослали на юг, где он работал банщиком.]

[А высказывание Ленина, что отношение сознания к материи имеет смысл только в рамках основного вопроса философии (вторичность, определяемость) оказалось всё еще не по зубам современным естествоиспытателям. Еще любопытнее: «Длительность, отсюда изначальность (но не последовательность), и протяженность – преобразующиеся формы существования материи.» Но это отдельная песня, касающаяся форм существования материи перед (но не до, т.к. длительности еще не существовало, она не была проявлена) Большим взрывом, и за но не после) возможного коллапса Вселенной.]

КАК НАУЧИТЬСЯ ДУМАТЬ ПРАВИЛЬНО?

Ничего, что в рассуждения Попова нарушена логика. Он замахивается вскрыть сам способ мышления будущего председателя Совнаркома. «… Керенский ставит Володе четверку. Видимо, - фантазирует Гавриил Харитонович, - была для этого более чем веская причина. В логике молодого Ульянова опытный педагог увидел какой-то сверхсерьезный дефект, который он, как учитель, не смог устранить. … В логике есть два пути получения истины: индукция и дедукция. Обобщение фактов в положение и извлечение из него всех следствий. Выбор Лениным профессии юриста, в которой вывод следствий из законов занимает много места, выбор Лениным марксизма, когда готовое учение надо было приложить к России со всеми следствиями – всё это говорит о преимущественно дедуктивном складе ума Ленина. А вот с формулированием выводов из фактов – типичной черты, скажем, естествоиспытателей – у Ленина, видимо, уже в гимназии возникали проблемы. Он, скорее всего, торопился с выводами или делал обобщения, не опирающиеся на аргументы. … в двух главный вопросах… о русской революции и о мировой революции – Ленин допустил принципиальные ошибки именно при обобщении фактов.»

Как считал Аристотель, привязанность индукции к опытному наблюдению, непосредственная проверяемость индуктивного обобщения делают индуктивный метод более простым и чаще употребляемым – по сравнению с дедуктивным. Поэтому сам Аристотель занимался более сложной дедукцией. Приведем учебный пример индуктивного обобщения: А1 есть Б, А2 есть Б, А3 есть Б, А4 есть Б… Аn есть Б. Примитивно до предела. Какие у умницы Володи Ульянова тут могли быть затруднения, совершенно неясно.

Торопится с выводами и обобщает, не имея под руками достаточных аргументов, как раз Гавриил Попов: «Видимо, была для этого… причина… Он, скорее всего, торопился…» На основании чего Попов утверждает, что у Ленина – преимущественно дедуктивный склад ума? Потому, что человек поступил на юрфак и начал изучать марксизм? Слабоватая аргументация. Маркс тоже был юристом, и что?

Что же касается естествоиспытателей, основное время своей жизни они проводят за дедуктивными измышлениями. Масса времени ученого уходит просто на собирание фактов. Скажем, кропотливое собирание в таблицы астрономических данных Тихо Браге, чтобы «индуктивные» выводы из таблиц сделал Иоганн Кеплер, а выводы Кеплера обобщил в закон Исаак Ньютон. В биологии – бросающийся в глаза пример работы Карла Линнея. Однако на самом деле ни Кеплер, ни Ньютон при обобщении не пользовались (в противоположность Галилео Галилею), индуктивным методом.

Дело в том, что Гавриил Попов совершает дедуктивную логическую ошибку, он неявно подменяет формальную логику, которую и изучали в гимназиях, логикой вообще, какой и пользуется естествоиспытатель при обобщении.

Уже математика требует большего, нежели формальная логика. Доказательство индуктивным методом обязывает из предположения, что утверждение «Аn есть Б» верно, доказать, что утверждение «А(n+1) есть Б» тоже верно.

Ильенков в книге «Искусство и коммунистический идеал» цитирует красивый пример, приводимый математиком и философом Бертраном Расселом.

Допустим, что А1, А2… А99 – это призыв «цып-цып-цып», Б – это просо. 99 раз курочка, заслышав «цып-цып-цып», получала просо. Размышляя индуктивным методом формальной логики, курочка приходит к выводу, что «цып-цып-цып» означает просо. Но на 100-й раз после «цып-цып-цып» ей отрезают голову, наглядно демонстрируя, что курочке, а с ней и Гавриилу Попову, следовало бы иметь более тонкое представление о путях научного обобщения.

И формальная, и математическая логика – лишь часть диалектической логики, которой и пользуется естествоиспытатель, когда совершает открытие. То, что Ленин прекрасно владел диалектикой, говорит его упорство, с которым он ее штудировал. На полях той книги Гегеля «Логика», которую читал Ленин, его пометка: «Голова трещит. Вернуться еще раз.» Действительно, штука не простая. Так, господин Кайдалов, преподаватель пермского политехнического, стал философом только потому (как он сам рассказывает), что в гегелевской книжке не понимал ровным счетом ничего, и захотел во всем этом разобраться. Ленин и своих соратников заставлял учить диалектику, утверждал, что «Капитал» Маркса невозможно понять, не осилив гегелевской «Логики».

Еще бы: ведь при эквивалентном обмене не возникает прибавочной стоимости, в то же время она существует в природе. Откуда? При обмене идеального товара, денег, на особый, качественно новый, возникающий при разрешении противоречия феодального строя товар – рабочую силу. Отсюда и определение капитализма: это такой способ производства, при котором рабочая сила становится товаром. И в СССР рабочая сила была точно таким же товаром, как в США. Что делает рабочий, придя в отдел кадров «советского» завода? Нанимается, продает свою рабочую силу. А коммунизм – это ликвидация института найма.

На минуту вернемся к естествоиспытателям. Если хотите испортить кому из них настроение, физику, биологу или химику, спросите, изучал ли он формальную логику…

Различие во владении логикой Лениным и Гавриилом Поповым показывает тот факт, что Попов, как и народники, не смог увидеть расслоения крестьянства, дающего простор для развития капитализма внутри России. Под натиском капитала крестьянство нищало, происходило снижение покупательской способности населения. Как же развиваться капиталу? Но сложность сбыта продукции есть «законное» противоречие капиталистического способа производства, при развитии капитализма оно снимается (разрешается) возникновением нового качества – обнищавшее крестьянство становится пролетариатом, чья рабочая сила – товар. Это увидел диалектик Ленин, о чем и сообщил в книге «Развитие капитализма в России». Попов же остался на уровне народников, на уровне формальной логики. А ведь учился Попов долго, дольше, чем Ленин.

НАУКА И ЖИЗНЬ

«Стремления постичь науку как науку, - вещает Попов, - у него не было. Он изучал лишь то, что требовали от него ситуация и текущий момент. … для ленинский положений, самых блестящих, требуется… работа, которая дает ему повод для анализа. … Среди десятков его произведений… по существу, нет научных исследований классического толка… (Исключение – «Развитие капитализма в России».) Такой тип научной работы Ленина роковым образом сказался в советские годы… Если, скажем, Н. И. Бухарин пытался все же анализировать новый строй как некую систему, то Ленин этого не сделал.»

Замечательный физик-теоретик из Днепропетровска, Женя Серебряный, которому приходили письма от физиков со всего мира, однажды заметил: «Я поражен крайне низким уровнем тех, кто поступил в аспирантуру, закончив МГУ.» Есть разница между столичным и провинциальным подходом в науке, и обусловлена она исключительно привилегированным положением столицы. В провинции изучают только то, что нужно для решения конкретной узкой задачи, и не понимают, что та или иная дисциплина может быть просто интересной, а то и окажется неожиданно полезной. В столице, особо в МГУ, напротив, любят обсуждать глобальные, вселенские проблемы, но крайне слабы при решении конкретных задач (конечно, такие физики, как Линде, Фролов, Зельдович, Грищук и др. не имеются в виду).

Вот и изучают москвичи, и Попов в их числе, науку как науку. А Маркс, между прочим, утверждал, что «в науке нет ничего, кроме ее практического применения». Неизвестно, до скольки умеет считать экономист Попов, но количество ленинских произведений измеряется явно не десятками, а тысячами. Несколько крупных работ по аграрному вопросу, множество исторических иллюстраций и смелых гипотез. Например, его предположение, что расселение жителей планеты носило взрывной характер, т.к. «культура бежала от культуры», нашло подтверждение у такого фундаментального исследователя, как Б. Ф. Поршнев. Блестящие находки и в книге «Материализм и эмпириокритицизм». Прекрасная работа «Государство и революция», ее, как и работу «Пролетарская революция и ренегат Каутский», очень не любят вспоминать члены КПСС. Да трудно в трех строчках обрисовать огромное ленинское наследие. «… ленинские мысли и указания, - вынужден признать со скрежетом зубовным сам Попов, - гениальные…»

Бухарин же, «любимец партии», которого Попов противопоставляет Ленину, по словам Ленина, «никогда серьезно не учился». Но Ленину совсем не было надобности «анализировать новый строй». Тот строй, который Ленин определил как прогрессивный, как шаг вперед, носит название государственный капитализм.

Однако насколько сильно стремление Гавриила Попова, участвовавшего в развале государства, принизить человека, который это государство создал!

«Семья не толкала Володю ни на борьбу с самодержавием, ни на роль защитника народа. Хотя, как нормальная интеллигентная семья, Ульяновы имели демократические взгляды и демократические настроения. И не случись в их семье катастрофы, связанной с казнью брата, возможно, Владимир Ильич и сделал бы выдающуюся карьеру в царской администрации.»

Попов постоянно выставляет Ленина карьеристом. «… перспектива даже успешного адвоката, - сочиняет он, - не соответствовала ни амбициям, ни способностям Володи. Он напряженно и мучительно думал о своем будущем. … Несогласие с царским режимом переросло в личную ненависть. … У Ленина не оставалось никакой альтернативы, пока в России есть царь и самодержавие.» По «логике» Попова в семье Ульяновых – неурядицы, ибо мать Володи поздно вышла замуж, к тому же Володя жадный, страдал оттого, что он второй брат в семье, потому не наследник, и алкал пробиться наверх. И не случись такой досадной мелочи, казни брата Александра, не было бы роковых для России последствий.

Неужели Попов в собственных словах не замечает нелепости: один сын стремится сделать карьеру в царской администрации, а второй, старший, ни с того, ни с сего становится цареубийцей. И это в добропорядочной, не выступающей против власти, демократической семье!

Что ж, каждый представляет события в меру собственных традиций. Есть анекдот о Ленине. Один киргиз говорит другому: «Знаешь, какой джигит был Ленин! – Почему? У него были усы и папаха, он лихо скакал на коне и рубил саблей врагов? – Нет, совсем нет. Царь только одного его брата убил, а как он отомстил!!» Вот и Попов туда же…

Удивительно только, что, следуя Попову, семья Ульяновых имела демократические настроения, НО НЕ толкала на борьбу с самодержавием. Оказывается, демократию постигали Ульяновы как демократию, но не как что-то приложимое к ситуации или текущему моменту. Для Попова вполне нормально, что сатрапа издали, на кухне или в светской беседе, можно слегка порицать, но не дай бог выступить против.

Для справки.

Илья Николаевич Ульянов был широко образованным человеком; его педагогические воззрения формировались под влиянием революционно-демократических идей Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. Имел большие организационно-педагогические способности, много сделал для разработки теории и практики начального образования. Был сторонником равного образования для всех: мальчиков и девочек, русских и нерусских, богатых и бедных. В 1871 открыл в Симбирске первую чувашскую школу, которая в дальнейшем была преобразована в Чувашскую учительскую семинарию; создал первые в губернии национальные школы для мордовского населения и светские школы для татар. Школа, по взглядам Ульянова, должна выполнять три основные задачи: формировать правильные взгляды на окружающий мир путём обучения элементарным основам научных знаний; способствовать приобретению учащимися практических сведений и навыков, необходимых в жизни; развивать и совершенствовать у них природные способности, приучая к правильному мышлению, точному выражению мыслей, умению управлять своими желаниями и формировать стремление пополнять свои знания. Ульянов проводил идею трудового обучения и воспитания; был инициатором и руководителем учительских съездов, организатором много мероприятий в области педагогического образования. Значительный интерес представляют педагогические статьи Ульянова и его отчёты о народном образовании в Симбирской губернии. Оказал большое влияние на формирование характеров, убеждений своих детей, ставших революционерами. Просветительская работа Ульянова объективно содействовала пробуждению политического сознания крестьян и их стремления к борьбе за своё освобождение.

В конце концов, кто «толкал» Софью Перовскую, Кибальчича, Эвариста Галуа, Артигаса, Сапату, Василия Уса, Болотникова, декабристов, Герцена? И отчего «толкания» привели Пушкина к написанию «Истории пугачевского восстания», а его коллегу Булгарина – к написанию доносов на Пушкина и его друзей за оплату в охранном отделении? «Вы, жившие на свете до меня, моя броня и кровная родня, от Алигьери до Скиапарелли, спасибо вам, вы хорошо горели!»

Маркс не жил в Москве и события представлял приземленно, по-провинциальному, для него «в науке нет ничего, кроме ее практического приложения»… Ленин вслед за ним полагал «практику выше теории». Оба они были материалистами и материю считали первичной, а идею – вторичной. Потому и партию они считали сугубо вторичной, а рабочий класс – первичным. Сталин же, напротив, партию считал демиургом, творцом всего, богом, привносящим в темную рабочую массу социалистическое сознание.

Потому и бывший член КПСС Попов записывает Ленина в защитники народа, в некие благодетели. Ленин же не сомневался, что защита рабочего класса – дело рук самого рабочего класса.

Высказывания Попова о «науке как науке» и о демократии, существующей сама по себе, вне практики, точно указывают на его членство в КПСС. Ведь расхождения в политике Ленина и политике Сталина, большевистской партии и сталинского лобби начинается еще при жизни Ленина, в 1923 году, когда он по болезни не мог участвовать на XII съезде РКПб. В материалах съезда значится антиленинское положение: «Диктатура пролетариата выражается в форме диктатуры партии.»

ЛЕНИН, СТАЛИН И БЕРНШТЕЙН

Задача Попова – показать, что сталинизм, тоталитаризм, репрессии, и, наконец, крах СССР, имеют истоком ленинизм, большевизм.

«После ХХ съезда КПСС и доклада Н. С. Хрущева, - констатирует он, - особенно часто и особенно рьяно пытались отделить Ленина от практики сталинского социализма. Я же видел ошибочность… разделить Ленина и реальный ленинизм. … нет ничего существенного у Сталина, чего бы не было уже у Ленина. Или прямо, или потенциально. … «Основы ленинизма» пришлось писать Сталину, приводя в целостную систему ленинские мысли и указания – гениальные, но оставшиеся отдельными строительными блоками.»

Конечно, доклад Хрущева хоть и положил конец массовым репрессиям, но не изменил сути отношений между населением и партией. Попов пользуется этим очевидным фактом разрыва, в том числе имущественного, между правящей элитой и массами, чтобы придать легковесность «попыткам отделить Ленина от практики сталинского социализма.» Он вне какого-либо доказательства связывает сталинский «социализм» и «реальный ленинизм». А ведь разницу легко увидеть.

Социалистическая революция в отдельно взятой стране - по Ленину (вспоминает Скворцов-Степанов) – мелкобуржуазный идеал. С этим был полностью согласен и Сталин, который даже после смерти Ленина в «Вопросах ленинизма» не мог не написать следующее:

«Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — еще не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и Должен построить социалистическое общество. Но значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т. е. значит ли это, что он может силами лишь одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах (выделено мной, Б. И.). Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не, как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах.»

Троцкий указывает Бухарину, что мировая революция нужна в виду наличия экспорта и импорта товаров.

Однако дело вовсе не в экспорте-импорте, здесь Троцкий сильно ошибается! Представим, что на планете вообще одна Россия, армия не нужна, экспорт-импорт не нужен, страна большая, отчего бы не построить социализм?

Нельзя. Потому что Россия – отсталая страна. Отсталая Россия требует революции в развитых странах! Нельзя при феодальном строе пытаться совершить социалистическую революцию. Потому что общественное разделение труда неминуемо влечет деление общества на классы. Отсюда – наличие буржуазного государства. Значит, никакого переходного периода, социализма, к бесклассовому обществу, коммунизму, не ожидается. Рабочий класс к 1917 году в России только нарождался, ему предстояло еще расти, а вовсе не исчезать – с грубым, отупляющим физическим трудом. А вместе с классами состоялось и государство, которое не отмирало, а усиливалось, и было орудием подавления одним, КПСС-овским, капиталистическим классом других классов – рабочих, крестьян, естественно-научной интеллигенции (гуманитарии – пристежка КПСС).

Любопытно, что «продвинутая» «советская» профессура, типа бутенок или роговых, озаботилась вдруг своей душой и своим теоретическим наследием. И эта профессура ныне просто повторяет ошибочные аргументы Троцкого в пользу верного положения. Что ж, и то шажок вперед, только надо вспомнить, как в перестройку «продвинутые» кричали «одобрямс», не в силах были признать элиту КПСС классом буржуа, и потому боязливо цитировали Ленина, обрывая ленинские определения на половине (Бутенко, выступление в МГУ, 1988).

Обратите внимание: Сталин протаскивает в ленинскую позицию слова «по крайней мере в нескольких странах». После ВОВ, действительно, в ряде стран состоялись якобы социалистические революции. Казалось бы, можно строить социализм. Но, во-первых, по Сталину, он был уже окончательно построен в 1936 году, до того. Во-вторых, смысл мировой революции вовсе не в том, чтобы в отсталых Болгарии или Польше состоялись революции. А в том, чтобы они состоялись в развитых странах, США, Великобритании, Франции (а не в разгромленной Германии), чтобы эти страны помогли отсталой России. В отсутствие этого социалистическая революция в России была обречена на поражение. Что и видим сегодня явно, а произошло поражение – с сохранением бантика «социалистический» - давным-давно.

Представьте себе, что «советская» профессура, бия себя кулаками в грудь, кричит нечто несусветное, что можно и из пещеры создать социализм, путем умственных усилий марксистской партии и энтузиазма исполняющих ее волю рабочих. Поднапрячься и, с лопатами и вилами… Напоминает анекдот о биологе, экспериментирующем с животными. Высоко над обезьяной вешают банан. Она прыгает, достать не может. Думает. Берет палку, сбивает банан. Банан вешают над Петькой и Василием Иванычем. Те прыгают, достать банан не могут. Снова прыгают, снова не могут. Петька говорит: «Василий Иваныч, может… подумать?» Василий Иваныч: «Хрен ли думать, прыгать надо!» Вывод: в отсутствии условий, палки, т.е. помощи развитых стран коротконогим банан НЕ ДОСТАТЬ!

Итак, внешний источник ускоренного развития России не состоялся. Но и внутренний не состоялся. Революционно преобразованная надстройка, как было уже сказано, уничтожена Сталиным. Отсюда НЕИЗБЕЖЕН вывод: никакого социализма и никакой Советской власти в СССР не было.

Вы будете смеяться, но даже после знакомства с вышеприведенной аргументацией, «советские» историки продолжают талдычить: «Было!» Причем так боятся затрагивать имя Сталина, что декларацию руководства страны об окончательной победе социализма переносят с 30-х годов на 1957-й, на декларацию Хрущева об окончательном построении социализма. Именно так поступает М. Г. Суслов в своей книге «Причины краха СССР».

В небольшой, на 20 минут внимательного чтения, работе Сталина «Вопросы ленинизма», просто невозможно что-либо привести в систему. В то же время в этой работе, за которую засел Сталин сразу же после смерти Ленина, в 1924 году, кроме вязкого переливания бюрократическим языком из пустого в порожнее, нет вообще какой-либо систематизации, о которой пишет Попов. Но можно увидеть коренное различие между ленинизмом и сталинизмом. Оно состоит в сталинском примате партии над классом.

Чтобы обосновать этот примат, Сталин, не хуже Попова, прибегает к подтасовке, к вырыванию фраз из контекста ленинского наследия. Речь идет о соотношении практики и теории.

Читаем: «О значении теории. Иные думают, что ленинизм есть примат практики перед теорией в том смысле, что главное в нём - претворение марксистских положений в дело, "исполнение" этих положений, что же касается теории, то на этот счёт ленинизм довольно будто бы беззаботен. Известно, что Плеханов не раз потешался над "беззаботностью" Ленина насчёт теории и особенно философии. Известно также, что многие нынешние практики-ленинцы не очень милуют теорию, особенно ввиду той бездны практической работы, которую вынуждены они нести по обстановке. Я должен заявить, что это более чем странное мнение о Ленине и ленинизме совершенно неправильно и ни в какой мере не соответствует действительности, что стремление практиков отмахнуться от теории противоречит всему духу ленинизма и чревато большими опасностями для дела.

Теория есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде. Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий, ибо она, и только она, может помочь практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двинуться они в ближайшем будущем. Не кто иной, как Ленин, говорил и повторял десятки раз известное положение о том, что: "Без революционной теории не может быть и революционного движения"..

Ленин больше, чем кто-либо другой, понимал важное значение теории, особенно для такой партии, как наша, ввиду той роли передового борца международного пролетариата, которая выпала на её долю, и ввиду той сложности внутренней и международной обстановки, которая окружает её. Предугадывая эту особую роль нашей партии еще в 1902 году, он считал нужным уже тогда напомнить, что: "Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией".

Едва ли нужно доказывать, что теперь, когда предсказание Ленина о роли нашей партии уже претворилось в жизнь, это положение Ленина приобретает особую силу и особое значение (о, да, заключенные в концлагеря это чувствовали на своей шкуре, Б. И.). …

Теория преклонения перед стихийностью выступает решительно против революционного характера рабочего движения, она против того, чтобы движение направлялось по линии борьбы против основ капитализма, - она за то, чтобы движение шло исключительно по линии "выполнимых", "приемлемых" для капитализма требований, она всецело за "линию наименьшего сопротивления". Теория стихийности есть идеология тред-юнионизма.

Теория преклонения перед стихийностью выступает решительно против того, чтобы придать стихийному движению сознательный, планомерный характер, она против того, чтобы партия шла впереди рабочего класса, чтобы партия подымала массы до уровня сознательности (здесь и далее выделено мной, Б. И.), чтобы партия вела за собой движение, - она за то, чтобы сознательные элементы движения не мешали движению итти своим путём), она за то, чтобы партия лишь прислушивалась к стихийному движению и тащилась в хвосте за ним. Теория стихийности есть теория преуменьшения роли сознательного элемента в движении, идеология "хвостизма", логическая основа всякого оппортунизма. Маркс говорил, что материалистическая теория не может ограничиваться объяснением мира, что она должна еще изменить его. Но Каутскому и К° нет дела до этого, они предпочитают остаться при первой части формулы Маркса».

Видим, что неявно, задним числом, Сталин, как и Попов, принижает Ленина, как теоретика, указывая на Плеханова, и выпячивает себя, взяв роль судьи между ними. Но здесь у Сталина, как и у Попова, несколько подтасовок. Во-первых, слово «самостоятельность» подменяется словом «стихийность». Во-вторых, под сознательными элементами понимается только партия, а рабочий класс идет за ней бессознательно. Предполагается не думающий самостоятельно рабочий, т.е. не человек, а рабочий монгольский мул.

Самое важное – здесь дается урезанное понятие теории как обобщения опыта рабочего движения. Хорошо еще, что у Сталина опыт-таки предшествует, у такого «советского» профессора, как М. Г. Суслов, происходит всё наоборот: битва идей предшествует битве на баррикадах (см. его книгу «Причины краха советской системы»). Понятие теории необходимо продолжить: такое обобщение, которое затем проверяется на вшивость практикой.

Что вытекает из этого урезания? Что сначала в диалектической паре «практика – теория» теория уравнивается в правах с практикой, а затем вообще ставится на первое место. Именно так мыслят сегодня такие московские обществоведы, как Сухотин, Бузгалин и многие, многие другие. Они хотят заниматься чистой работой – сидя в столице, обобщать практику протестного движения в провинции. Посему провинциал не может делать собственные обобщения, и посему они, москвичи, должны возглавлять протесты и получать котлету.

Еще одна сталинская подтасовка: ленинское «учиться у рабочих», предлагать действия «на шаг вперед» от достигнутого практикой рабочего движения, подменяется требованием, чтобы «партия шла впереди рабочего класса». Хотя Ленин постоянно указывал, что «большевики плелись в хвосте масс». И главное: партия якобы подымает рабочих до своего уровня, до уровня сознательности. Т.е. рабочие в массе своей заранее объявляются бессознательными, животно инстинктивными. Это и есть тезис Бернштейна-Каутского о «привнесении социалистической идеи» в косную материю рабочего класса, аналог клерикального принципа привнесения души в тело Господом, т.е. идеализм чистой воды. Чтобы его приукрасить, Сталин навешивает на несогласных ярлычки: «тред-юнионизм», «линия наименьшего сопротивления», «хвостизм», «оппортунизм» и т.д.

Вспомним, как в вузах изучали общественные науки: требовали конспекты работ Ленина, причем в методичках указывали том, страницу и абзац, который нужно переписать. Когда же некоторые придурковатые студенты пытались читать целиком и понимать, им открыто говорили: «А зачем это вам??» - Бдительность в среде таких преподавателей, как Попов, всегда была на высоте.

Бернштейн и Каутский шли от констатаций Адама Смита, который указывал на несознательность рабочих в виду тяжелейшего труда. При развитии капитализма по мере увеличения энергозатрат на единицу рабочей силы, по мере снижения доли живого труда в производстве ситуация явно меняется.

Развитие капитализма всё больше требует грамотного рабочего.

В России 1913 г. число учащихся во всех видах учебных заведений (включая духовные и военные) составляло 9,7 млн. человек (60,6 человека на 1000 жителей). 70% детей и подростков были лишены возможности учиться. По данным "Статистического Ежегодника России", среди населения старше 9-ти лет (возраст поступления на учебу) грамотных было 27% (без учета Закавказья и Средней Азии). (Для сравнения: в США даже среди негритянского населения грамотность достигала 56%. В США в 1913 г. насчитывалось 18,3 млн. учащихся (190,6 учащихся на 1000 жителей).)

В СССР к 1987 г. почти 100% населения закончили школу или техникум, а около 15% заводских рабочих, по моим подсчетам, имели высшее образование (на пермском заводе им. Ленина по данным парткома в 70-е годы 70% токарей имели высшее образование).

Видим, что Сталин возвел «ситуативную мысль в ранг концептуальной». Антикоммунистическая суть «привнесения» отчетливо стала видна, когда в 30-е годы тезис о привнесении повторил либерал Ортега-и-Гассет в книге «Восстание масс», говоря о том, что управлять должны только те, «кто слышит подземный гул истории», особая каста, стоящая НАД рабочим классом – партия.

Для Сталина стратегия и тактика борьбы пролетариата подменяется стратегией и тактикой «как наукой о руководстве классовой борьбой пролетариата».

Чтобы идеалистическая, следовательно, антикоммунистическая, истинно оппортунистическая суть «привнесения» не зияла напоказ, Сталин в той же работе ее обрамляет схемой «авангарда»:

«Советская власть, по самой своей структуре, облегчает дело руководства угнетёнными и эксплуатируемыми массами со стороны авангарда этих масс, со стороны пролетариата, как наиболее сплочённого и наиболее сознательного ядра Советов. … Советская власть, объединяя законодательную и исполнительную власти в единой организации государства и заменяя территориальные выборные округа производственными единицами, заводами и фабриками, - непосредственно связывает рабочие и вообще трудящиеся массы с аппаратами государственного управления, учит их управлению страной.»

Если авангард (см. мою статью «Класс и партия», «Вибiр», Киев, №1-2, 1996) представляет собой меньшую часть рабочего класса, то для того, чтобы осуществить, следуя ленинским «Апрельским тезисам», контроль за ним «снизу», рабочие должны из своей оставшейся массы снова выделить авангард. И так до бесконечности, т.е. в этом случае схема авангарда не выдерживается проверки на логичность. Если же авангард – большинство рабочих, то о нем вообще нет смысла говорить, авангард как понятие становится бессмысленным. Итоги «авангардных» связи рабочих с аппаратом управления и обучения их управлению страной хорошо видны по перестроечным лозунгам типа «Партия, дай порулить!» Вот что осталось от ленинского «сведем роль госчиновников (в первую очередь из партийной элиты, Б. И.) к роли простых исполнителей воли трудящихся».

Сталин и в этом «авангардном» моменте подтасовывает, смешивает, тем самым уравнивает «законодательную и исполнительную власть». Хотя критическое отличие Советов от парламента как раз в том, что Советская власть – на 99,99% - исполнительная, исполняет волю трудящихся, если угодно, плетется в хвосте их воли.

Таким образом, по схеме Сталина от Советской власти не остается камня на камне. Если в Советах правит авангардное партийное «ядро», а это ядро подчиняется ЦК партии, то и власть не советская, а цековская. Вот и всё самоуправление, о котором мечтал Маркс, вот и всё «живое творчество масс».

Стремление Сталина к личной власти путем обмана, отказа от основных принципов с целью достижения личных выгод, говоря партийным языком, оппортунизма, ярко характеризует зарисовка одного из руководителей, вместе с Лениным, Октябрьской революции.

«Вернувшись из ссылки в Петроград 12 марта (на 22 дня раньше Ленина) И Сталин и Л. Каменев возглавили Бюро ЦК РСДРП(б), подчинили себе редакцию «Правды» и, стремясь ориентировать трудящихся в сложной ситуации, стали в ряде статей излагать свою особую, в сущности, оппортунистическую позицию, в корне противоречащую ленинскому пониманию перспектив революции, его отношению к Временному правительству, к соглашательским Советам, к вопросам войны и мира, - т.е. по ключевым вопросам стратегии и тактики. Венцом этого оппортунизма стало мартовское совещание большевиков, о котором и сегодня остаются в неведении не только студенты-историки, но и целое поколение их учителей-профессоров.

28 марта 1917 года, т.е. всего за несколько дней до приезда В. И. Ленина и апрельских конференций, одновременно с совещанием представителей самых влиятельных Советов, в Петрограде открылось Всероссийское совещание большевиков, созванное бюро ЦК. Месяц прошедший не уменьшил, а из-за путаных статей в «Правде» и меняющихся установок руководства даже усилил растерянность и разброд в партийных рядах. Основной докладчик – И. Сталин так характеризовал происшедшее в России: «Власть поделилась между двумя органами, из которых ни один не имеет полноты власти… Совет фактически взял почин революционных преобразований, Совет – революционный вождь восставшего народа, орган, контролирующий Временное правительство. Временное правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. Совет мобилизует силы, контролирует Временное правительство, упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех основных завоеваний народа, которые уже фактически взяты нами.» Здесь каждая фраза – шедевр оппортунизма.

Ведь не так еще давно И. Сталин вслед за Лениным повторял общепризнанную идею о нереволюционности буржуазии (которую и представляло Временное правительство, Б. И.) в России, что она не может быть ни двигателем, ни тем более вождем революции, что она – убежденный враг, что в ходе революции именно против нее следует вести решительную борьбу, чтобы реализовать ее задачи. Теперь же И. Сталин доказывал прямо противоположное: он изображал взаимоотношения между классами как разделение труда между двумя «органами»: Советы, т.е. рабочие и солдаты, совершают революцию, а правительство, т.е. капиталисты и либеральные помещики, «закрепляют» ее!

«Нам не выгодно форсировать сейчас события, ускоряя процесс откалывания среднебуржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным правительством.» Здесь почти целиком исчезает отличие сталинских позиций от меньшевизма.

Таким образом, вопреки сталинской исторической «правде», много лет выдававшейся за «марксистско-ленинскую», вовсе не Л. Каменев и Г. Зиновьев были главными глашатаями антиленинской линии в канун апрельской конференции большевиков. Главным идеологом был И. Сталин, которому потом только ценой неимоверных усилий «дозированной лжи», прямых фальсификаций и полупризнаний, сокрытия протоколов и физического устранения свидетелей, надолго удалось затуманить суть дела, возложить главную вину за содеянное на своего тогдашнего союзника – Л. Каменева.

До сих пор история пишется так: о мартовском совещании большевиков ни слова, об оппортунистическом докладе И. Сталина, о его удивительном хамелеонстве и непорядочности – тишина. Однако настал день, в Петроград вернулся В. Ленин со своей концепцией углубления революции в России. Эту позицию он излагал перед большевиками и меньшевиками на совещаниях. Митингах и конференциях, встречая возражения не только со стороны открытых противников из лагеря буржуазии, от конкурентов-меньшевиков, но и от многих коллег-единомышленников. Внимательно изучив не только суть ленинской концепции, но и характер многочисленной ее критики, я утверждаю, что большинство оппонентов Ленина, сплошь и рядом, не поняли его концепцию и по сути дела критиковали не ленинскую концепцию, а собственную – фальшивую – ее версию. Если кадет П. Милюков утверждал, будто Ленин и его партия делали вывод: к буржуазной революции социалисты не должны прикасаться, то все другие - от меньшевика Г. Плеханова до большевика Л. Каменева – обвиняли Ленина за то, что он якобы предлагал оставить уже закончившуюся буржуазную революцию и перейти к революции социалистической, выступал за непосредственное перерастание или «перерождение» первой во вторую и «введение социализма» в России. Мы еще вернемся к этим фальшивым обвинениям, здесь же выясним, как И. Сталин отнесся к начавшемуся повороту большевиков к новой ленинской концепции?

… Лично для Сталина апрельское перевооружение партии имело крайне унизительный характер. Из Сибири он приехал с авторитетом старого большевика, со званием члена ЦК, с поддержкой Каменева и Муранова. Он тоже начал со своего рода «перевооружения», отвергнув политику местных руководителей как слишком радикальную и связав себе руки рядом статей в «Правде», докладом на совещании, резолюцией Красноярского Совета. В самый разгар этой работы, которая по характеру своему была работой вождя, появился Ленин. Он вошел на совещание, точно инспектор в классную комнату и, схватив на лету несколько фраз, повернулся спиной к учителю и мокрой губкой стер с доски его беспомощные каракули. У делегатов чувства изумления и протеста растворялись в чувстве восхищения.

У Сталина восхищения не было. Была острая обида, сознание бессилия и желтая зависть. Он был посрамлен перед лицом всей партии неизмеримо более тяжко, чем на тесном Краковском совещании после его злосчастного руководства «Правдой». Бороться было бесцельно: ведь он тоже увидел новые горизонты, о которых не догадывался вчера. Оставалось стиснуть зубы и замолчать. Воспоминание о перевороте, произведенном Лениным в апреле 1917 г., навсегда вошло в сознание Сталина острой занозой. Он овладел протоколами мартовского совещания и пытался скрыть их и от партии, и от истории.» (Л. Троцкий, «Сталин», т. I).

Вот тебе и на, досадливо заметит читатель, - теперь понятно, кто был учителем у Гавриила Попова: Троцкий! Троцкий задолго до Попова почувствовал себя экстрасенсом. Да и словечки похожи, из модного лексикона, у Попова – «имидж», у Троцкого – политические «конкуренты». Весу этому портрету Сталина в исполнении Троцкого маловато, Троцкий тенденциозно приписывает Сталину «стиснутые зубы» и пр., Троцким движет обида за то, что Сталин его выслал из СССР.

Всё верно. У Сталина, вероятно, были сверхвеские основания выслать Троцкого, наверно, победив буржуазию, Троцкий вдруг захотел ей служить. Только эта зарисовка принадлежит не Троцкому. Он ее воспроизвел с мемуаров главного оппонента Ленина, одного из лидеров «Рабочей оппозиции» (Мясников, Коллонтай и др.) рабочего Шляпникова.

Болезненное самолюбие Сталина отмечают многие эмигранты, однако их «обида» здесь нипричем, ведь его болезненное самолюбие – факт. Поэт Осип Мандельштам поплатился жизнью за единственное стихотворение, подрывающее сталинский авторитет: «Его толстые пальцы, как черви, жирны, /А слова, как пудовые гири, верны, как подковы кует за указом указ, /Кому в лоб, кому в бровь, кому в пах, кому в глаз…/Что ни казнь у него, то малина…»

«Совсем иначе, - пишет далее Троцкий, - реагировал Л. Каменев - друг и соратник Ленина: он, под­тверждая свой принципиальный подход к делу, открыто выступил против ленинских тезисов. В чем состояла суть его позиции?

В своих выступлениях и статьях Л. Каменев, как и другие, обвинял В. Ленина в том, что тот ошибочно считал буржуазную революцию уже законченной и выступал за непосредственное перерастание (по терминологии Л. Каменева "перерождение") буржуазной революции в социалистическую, за преждевременное нацеливание масс на "шаги к социализму", т.е. на преждевременный переход к социализму. Когда знакомишься с подобными обвинениями, раздававшимися в то время не от одного Л. Каменева, невольно возникает вопрос: неужели В. Ленин, неоднократно писавший о недоступности смешения "реально-демократического переворота" с "мнимо-социалисти­ческим", не видел и не понимал этого?

Если внимательно изучить его тогдашние работы, речи и выступления, связанные с апрельскими конференциями и тогдашними установками больше­виков, то очевидно следующее: да, действительно на этом историческом переломе В. Ленин выдвинул весьма спорный для многих курс на новый политический этап уже идущей революции, курс, способный, по его мнению, во-первых, обеспечить радикальное завершение задач буржуазной революции, во-вторых, нацелить общество на более отдаленную другую - социалисти­ческую - революцию, вполне понимая, что в условиях незавершенности задач буржуазно-демократической революции об этой спорной перспективе речь следует вести не непосредственно, а опосредовано, в виде осуществления ряда приближенных войной "шагов к социализму".

Чтобы достичь такого результата необходима перегруппировка классовых сил, нужен "классовый сдвиг" в рамках буржуазной революции, сдвиг, обес­печивающий переход от двоевластия к революционно-демократической власти пролетариата и беднейшего крестьянства (Л. Троцкий. Сталин. Т. 1. С. 273).

Проще говоря, если перейти с птичьего, как бы мы сегодня сказали, политологического, следовательно, околонаучного языка Троцкого на человеческий, большевики должны были сменить тактику. Либо оставаться внутри общедемократической каши, двигаться вперед вместе с ней, либо резко обособиться, при этом не переставая с ней взаимодействовать. Практика показала, что Ленин, сменив тактику, оказался прав.

Точно так же стоял вопрос и перед марксистскими рабочими неформальными группами в 1990-1991 гг. Причем значительно острее. Во-первых, потому, что ничего, кроме легализации капиталистических отношений в СССР, впереди не светило. Во-вторых, «общедемократическая каша» сама выталкивала из себя марксистов. Возможность сохранить марксистские группы путем пристраивания где-нибудь посередине либерально-леворадикальной демократической колонны наталкивалась на искреннее желание рабочих лидеров выбиться наверх в одиночку и забыть отслужившие организации (Н. Травкин, В. Буртник, О. Шеин). К тому же сама демократическая разношерстная колонна, отслужив свое, практически исчезла.

Показательно, что сам Троцкий со своим политическим новоязом тоже не понял действий Ленина. Он полагал, что Ленин просто меняет тактику. Ленин заранее менял стратегию.

«Возвращаясь к реальной ситуации 1917 года - на отрезке между Февралем и Октябрем - есть все основания утверждать, что разговоры о том, будто Ленин и большевики своей нацеленностью на более радикальный этап буржуазной революции сломали возможность поступательного развития капитализма в России, вызывают только смех, ибо в тогдашней России никто не собирался вести страну по капиталистическому пути, а точнее, тогда не было сколько-нибудь влиятельной общественно-политической силы, способной повести страну по такому пути.

Конечно же, сама российская буржуазия очень хотела быстрого развития в стране капитализма, а вместе с ним и своего процветания, но она не желала необходимых для этого радикально-революционных мер, боялась подобных мер, не шла на них. Это стало ясно уже после прихода к власти первого буржуазно-помещичьего Временного правительства, возглавляемого князем Львовым. С каждым месяцем от Февраля до Октября становилось все яснее, что буржуазия, придя к власти не хочет и не может выполнить свое истори­ческое предназначение: дать мир народу, землю крестьянам, права и свободы всем гражданам.»

Т.е. сначала говорит, что о капиталистическом пути никто и не думал, и не был в состоянии вести. Затем тут же поясняет, что радикальные реформы, полезные для буржуазии сама буржуазия не была в состоянии провести. Она не была способна взять власть в России.

«Один из наиболее известных историков и славистов, профессор Калифорний­ского университета Мартин Малия, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к большевизму, рассматривая развитие "сомнительной революции" 1917 года в России как "непрерывное искривление и притом исключительно политическое", пишет: "После четырех месяцев поражение двух легитимист­ских формаций, кадетов и умеренных социалистов, вынуждает нас заключить, что эти две силы в той ситуации, какая была в 1917 году, не располагали никакой возможностью создать в России демократический, конституционный, парламентский строй. Сожалеть об этом - значит попросту терять время.» (Прошу прощения, название сайта мне неизвестно.)

Вот и отлично, скажет сталинист. Сами ведь пишете, что в 1917 году в труде рабочего доминировал абстрактный, монотонный, отупляющий труд, в силу этого труда он не был способен к контролю снизу. Значит, прав был не Ленин, а Сталин, если рабочий не был способен к управлению ни заводом, ни страной. Во-вторых, в развитых странах социалистической революции не произошло. Некому было помочь отсталой России. Значит, Сталин, узурпируя власть, делал совершенно правильно! Посмотрите, на что похож современный рабочий класс, как такому без поводыря?

Если так, перечислим основные моменты позиции честного сталиниста, согласившегося, что власть принадлежала не рабочему классу, а партийной элите.

1) Эта позиция обязывает утверждать, что в стране социализм, хотя на деле – госкапитализм, что у власти – коммунисты, хотя на деле они капиталисты. Это весьма неустойчивое положение для власти. Ленин недаром говорил и писал о госкапитализме, он не ошибался насчет социализма, он утверждал, что «ни одному здравомыслящему коммунисту не придет в голову отождествлять существующие экономические отношения с социалистическими».

2) Эта позиция направлена на оставление рабочего класса в том болоте, в котором он находится в силу тяжелого труда. Напротив, Ленин сделал массу предложений, как помочь рабочим вытащить себя из этого болота. Единственное, что он, как гуманитарий, не в состоянии был сделать, это предложить, как понемногу освобождать труд рабочего, делать его более творческим, менее абстрактным. Американские рабочие сами сотворили это частичное освобождение, когда в 60-е США охватили мощнейшие забастовки против конвейерной отупляющей системы. Капитал зашевелился, привел в движение армию инженеров, и те создали неконвейерные системы с большей производительностью труда. Так, на маленьком примере видим, что источником общественного развития является именно классовая борьба.

3) Именно сталинская узурпация власти, каковая происходит в каждой капиталистической монополии, является тормозом развития производства и, в конечном итоге, приведет к краху капиталистический способ производства.

Читаем на одном из сайтов: «Ф. Энгельс дважды писал о том, что если коммунисты получат власть до того как сложатся условия господства представляемого ими класса, то это приведет к катастрофе, ибо их вождь окажется перед неразрешимой дилеммой: "то, что он может сделать противо­речит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии, а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно". Это крайне суровое предупреж­дение было по-разному воспринято меньшевиками и большевиками.

Для меньшевиков осознание этого явилось первопричиной их постоянного нежелания ввязываться в борьбу, пока капитализм не достиг зрелых форм. Боясь оказаться в этом гибельном положении, они призывали "не браться за оружие" в революции 1905 года; выступали против активного вмешательства в управление страной после Февраля 1917 года, настойчиво боролись против подготовки вооруженного восстания в Октябре: им всюду мерещилось прежде­временное овладение властью без наличия объективных условий. Именно с этих позиций они критиковали "авантюризм-волюнтаризм" и "социалистичес­кий бред" большевиков, стремившихся к активным действиям в условиях еще не созревшего для социализма общества.

Принципиально иной вывод сделали большевики: если российская буржуазия консервативна и не желает осуществлять свою историческую миссию, а Россия уже созрела для радикальных буржуазно-демократических перемен, то в такой обстановке вождь рабочего класса "вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент", разумеется, не обманывая свой класс, а разъясняя ему ситуацию. (Белковец Л. П., Белковец В. В. История государства и права России. Курс лекций. — Новоси­бирск: Новосибирское книжное издательство, 2000.)

Добавим, что точно так же рисует картину и историк Эдвард Карр («История советской России», М., «Прогресс», 1990).

______________

Сталинисты любя обвинять марксистов с их лозунгом самоуправления в анархо-синдикализме. На самом деле они обвиняют Маркса, ведь это его лозунг. Но в те времена, когда Ленин ругал анархо-синдикалистов, рабочий класс был истощен, да и представлял меньшинство населения. Пока что в мире – Хомский неправ – рабочий класс растет в численности, его структура развивается, а капиталу после кризиса всё более будут требоваться рабочие с высшим образованием.

Что касается современного рабочего, что ж делать, как выразилась одна из «коммунистических» газет: «Рабочий класс сегодня в России находится в состоянии нокдауна.» Он по-прежнему, как и в СССР, ничем не управляет и не достиг еще достаточного для этого уровня. Но никакая партия – это уже точно – не сможет думать за рабочего. Теперь, после всего того, что произошло в стране, он мыслит сам. Жизнь быстро его этому научила. Так научила, что все чьи-либо попытки его «просветить», наталкиваются на упрямое: «Идите вы все…»

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

На телеканале НТВ (19.9.2009) в телепередаче, посвященной Ленину, прозвучало следующее: в СССР фразу Ленина об «Аппассионате» Бетховена специально не договаривали полностью. А полностью она звучит так: «Нечеловеческая музыка, хочется слушать и слушать, но не могу слушать долго, становлюсь добреньким, хочется гладить людей по головкам, а надо бить, бить по головам…» И Ленин в данной телепередаче бил-таки и бил по головам. Т.е. слова Ленина «бить по головам» поданы буквально, хотя Ленин имел в виду идейные битвы. К тому же эта его фраза полностью присутствует в нескольких советских фильмах.

Гавриил Харитонович хоть и повторяет все идеологические мифы о Ленине, но его пропаганда не столь разнузданна. Если же послушать, что творят телеведущий Сванидзе или на НТВ, складывается впечатление, что недалек тот день, когда официальное телевидение приподнесет жизнеописание Ленина примерно в таком виде:

«Владимир Ильич в детстве прицеплял к хвостам кошек консервные банки и страдал комплексом неполноценности. Воровал у одноклассников жвачку, кое-как выучил шесть языков. К тому же это был скрытый негр. Это привлекло к нему внимание МОССАДА, ЦРУ, кайзера Вильгельма II и госбезопасности Гвинеи. А также сионских мудрецов, которые на некоторое время отвлеклись от выпивания воды из кранов.

Ленин не кололся, но курил и любил чешское пиво. Мама сообщила ему, что бюджет семьи не позволяет. Ленин взял себя в руки, прибегнул к помощи доктора Курпатова, использовал гербалайф, «антипохмелин» и бросил.

За пару тысяч баксов поступил в Казанский универ. Поставил декану ящик французского коньяку, экстерном за три года, скачал из интернета курсовые и диплом. Он всегда согласовывал свои действия с администрацией царя. Мог посоветовать, какого цвета носки носить, знал, как говорить в высшем обществе «булочная» или «булошная», в квартиры знакомых проходил, ни в коем случае не снимая обуви, прямо с грязью, лук хранил никак не в колготках, а под кроватью. Словом, имиджмейкер поработал.

Когда началась война, Ильич косил под интернационалиста. Толкался у посольств, участвовал в тусовках, чтобы засветиться. Слоган сугубо антироссийский такой: «Переведем войну империалистическую в войну против своих правительств». Прокатило. Ленин работал на площадках Финляндского вокзала, Смольного, не брезговал площадками заводов и фабрик. Смотался на кастинг в Германию с креативным проектом сыграть роль торпеды на выборах в Учредилку, лоббировать интересы кайзера, вообще скомпоновать ему собственную оппозицию в России. Под слоганами «Россия желает войти в мировое цивилизованное сообщество рабочих и крестьян», в связи с чем «пролетарии всех стран, соединяйтесь».

Кайзер сначала профильтровал, ответит ли тот за базар, но потом под боярышник с оливье отвалил Ленину полвагона денег. На которые Ильич сделал в квартире евроремонт, прикупил дачку на Ленинских горах, завел иномарку и навороченный телефон. Ну, результаты выборов традиционно подтасовали, служба охраны, качок Железняк, разогнала выборную власть. Остались мелкие разборки с несистемной оппозицией в Кронштадте, Тамбове, Ярославле, да в Париже с Савинковым. После чего в стране возникла стабильность. Ленин так и сказал: «Мы устали от революций, Россия исчерпала лимит на революции, революция – это всегда зло. Стране нужна стабильность.»

Длинноватое «РСДРП» Ильич поменял на бренд РКПб, а затем на ВКПб. Учредил передел собственности, устроил обвальную приватизацию в пользу ЗАО «СССР», правление которого и возглавил. Осуществил недружественное поглощение предприятий практически всех отечественных конкурентов. Не обошел вниманием и прочие общечеловеческие ценности.

Развалил российскую империю, заявив Польше, Финляндии, Литве, Латвии и Эстонии: «Гребите суверенитета, сколько унесете». Кинул кайзера, а чтобы не было предъявы, потормошил братков из германской социал-демократии. Те же перестарались, кайзер запросил политического убежища на стороне, как Березовский.

Вообще большевики были успешными. Что вызвало зависть эмиграции, а затем и Хакамады с Немцовым. Увы, у нас вообще принято осуждать успешных. Правда, был один прокол в Совдепии, когда Ильич бюрократическим образом, сверху, ввел сухой закон. В 1921-м году создал для ЗАО «СССР» множество «дочек» и назвал их «НЭП». А также ввел тарифы на электроэнергию. После того, как его подельник Кржижановский показал ему убойный бизнес-план «ГОЭЛРО».»

Если вы думаете, что это перебор, то ошибаетесь. Например, профессор-обществовед Боронников из пермского политехнического университета действительно считает, что у Ленина был законспирированный имиджмейкер.

Любопытно, что Попов повторяет в 2009 году то, что довольно часто проговаривали неформалы-марксисты в конце 80-х: если бы Ленин был естествоиспытателем, он бы не переоценивал рабочий класс, он бы понимал, что абстрактный обезличивающий монотонный труд загоняет рабочего в положение винтика в механизме, и ни о каком контроле снизу, т.е. ни о каком социализме не могло быть речи.

Но Ленин, как ученый, и не вправе был делать выводы о соотношении абстрактного и конкретного в труде рабочего – до опыта, априори, до того момента, пока научно-технический труд не возник в производстве на уровне особенного. Ведь в отсталой России, как уже говорилось, заводской и связанной с заводами институтской интеллигенции было крайне мало.

В российских ВУЗах в 1913 г. обучалось 127423 человек, в США - 258000 (в два раза больше, чем в России). В США имелось несколько десятков вузов уровня университета, в Англии - 18 университетов, в Германии - 22, во Франции - 14, в России - 8 университетов. На 1 университет в России приходилось около 20 млн. жителей, в Англии - 2,5 млн., во Франции - 2,8 млн., в Германии - 3 млн. жителей. А ведь «уровень развития капитализма определяется тем, насколько наука стала производительной силой» (Маркс).

В СССР в 1989 г. в сентябре было 2 млн 824 тыс. студентов и 17% трудоспособного населения занято умственным трудом. Но и сегодня этот уровень недостаточен, скажем, Европа, где средняя продолжительность обучения составляет 13 лет (на 2 года больше, чем в СССР и на 3 года меньше, чем в США), пока что далека от социализма.

Ленин быстро сверил индуктивное предположение (здесь революция, там революция, сям революция… везде революция, значит - в мире революция?) с практикой. Потому немедленно исправил свое предположение, заговорив о государственном капитализме. Как говорится, у Ленина есть то, чем исправить Ленина.

Почему же так легко было изменить ленинскую политику? Как случилось, что небольшая группа людей во главе со Сталиным перевернула всю партийную организацию, ввела в заблуждение мировой пролетариат и подготовила базу для пришествия Ельцина?

При ускоренном, «надкритическом», «с числом Рейнольдса выше критического», развитии (СССР) небольшое, но со злокачественной структурой, завихрение, случайно возникшее внутри течения, либо гасится, либо нарастает. Нарастает оно в том случае, если его поддерживает основное ламинарное течение. Ибо такова особенность этого течения (аграрное прошлое России). Затем это завихрение ломает основное течение и само становится основным, а сила трения при турбулентном течении резко увеличивается.

Это и предвидел Ленин, когда предложил снять Сталина с поста генсека. Ибо, как писал Ленин в последних статьях и письмах, Сталин груб, это мелочь, «но эта мелочь может иметь решающее значение.» Хотя самоучка Ленин ровным счетом ничего не соображал в гидродинамике. Но диалектику случайного и закономерного понимал прекрасно.

Пермь, 28.9.2009