ТОВАРИЩИ ТРУДЯЩИЕСЯ МУСУЛЬМАНЕ!

 I. СКАЗКИ ЮЖНЫХ НАРОДОВ

В переписке по интернету с одним израильским журналистом, выходцем из СССР, он употребил слово «арабьё». Потом еще. И еще. Дважды я пропустил, но после третьего случая предупредил, если он еще раз так выразится, пусть считает, что мы с ним не знакомы. Не было и секундного замешательства, он мгновенно ответил: «Мы не знакомы.»

Возникает вопрос: отчего такое высокомерие? Почему в Израиле нацист Гитлер – враг №1, но такие люди, как этот израильский журналист, сами ведут себя, как наци?

Но, может быть, раса, которая дала миру математику, медицину, астрономию – стала вдруг неполноценной? Или, может быть, религиозный фанатизм лишил народы разума? Неужели нашлись такие народы, что решили вдруг отбросить долгие века своего развития и вернуться в пещеру? И вот именно это дало повод жителям Израиля так относиться к арабам?

Оказалось же, что наши представления об исламском фундаментализме, мусульманском фанатизме народов – сильно преувеличены. Они сформированы в нашем сознании СМИ, оплаченными привилегированными элитами. Народы же, южные народы, относятся к своим духовным пастырям совершенно по-другому. Они точно так же относятся к муллам или муфтиям, как русский народ к архимандритам или патриархам. Народный фольклор – тому доказательство.

Сказка о мулле с колокольчиками

В старину жили в деревеньке два бедняка. Пошли они в соседнее большое село на заработки. Работали они добросовестно. Прошло два — три года, и бедняки заработали каждый по сто рублей.

— Послушай-ка,— сказал один товарищ другому,— есть у нас с тобой по сто рублей, ведь нас могут ограбить. Лучше спрячем эти деньги в надежном месте или дадим какому-нибудь честному человеку на хранение.

Думали они, гадали, как им быть с деньгами, и вспомнили про муллу, который жил в том селе и на всех пальцах носил колокольчики.

— Мулла, почему ты подвесил к пальцам колокольчики? — бывало, спрашивали его.

А мулла в ответ:

— Тут летают комары, бабочки и божьи коровки. Они могут где-нибудь сесть, а я не разгляжу их, случайно задену и причиню им вред. Колокольчики и предупреждают эти маленькие создания об опасности. Ни одного божьего творения я не смею обидеть!

Вот один из наших бедняков и решил отдать этому праведному мулле на хранение свои деньги. А товарищ его воздержался.

Прошло время. Бедняки заработали еще немного и решили вернуться домой.

Бедняк, который отдал свои сбережения мулле, пришел к нему и попросил вернуть деньги. Мулла возмутился.

— Где такой оборванец мог взять сто рублей? — закричал он. — Да это тебе, видно, приснилось! — И мулла выгнал бедняка, размахивая руками, и все десять колокольчиков на его пальцах так и звенели, так и бренчали...

Что делать ограбленному бедняку? Сел он у дороги и залился слезами. Тут к нему подошла какая-то женщина. Посмотрела она пристально на него и сказала:

— Нашел место, где сидеть и плакать! Расскажи лучше, кто тебя обидел.

Бедняк рассказал, как он доверился мулле, а тот ограбил его. Женщина подумала, потом сказала:

— Приходи завтра утром к мулле — он отдаст тебе твои деньги. Вперед же будь умнее и не соблазняйся ни сладкими речами, ни колокольчиками!

На другой день женщина пошла к мулле и сказала ему:

— Сделай милость: возьми у меня на хранение пятьсот рублей. Я — жена купца, мой муж оставил мне эти деньги, а сам уехал собирать долги. Я сейчас живу одна и боюсь, чтобы на меня не напали грабители.

— Хорошо ты поступаешь, дочь моя! Очень хорошо! — сказал ей обрадованный мулла.— Надежнее места не найдешь, и не одна ты просишь меня об этом.

В это же самое время пришел к мулле бедняк, который вчера уговорился об этом с женщиной, и настойчиво стал требовать свои деньги. Хитрый мулла подумал:

«Эта женщина сейчас охотно доверит мне пятьсот рублей, если я верну ему сто рублей, и я не буду в накладе: у меня останется еще четыреста!»

И мулла отдал бедняку деньги и сказал:

— Вот твои деньги, возьми их и запомни: нет на свете никого честнее и бескорыстнее муллы!

Бедняк взял деньги и ушел веселый и довольный.

— Ну, дочь моя,— сказал мулла женщине,— ты видишь, что не первая принесла мне на сохранение свои деньги. Давай их сюда!

Но в это самое время вбежал сын женщины, с которым она уговорилась заранее, и сказал:

— Отец вернулся домой и ждет тебя!

Женщина, услышав это, стала танцевать, будто и в самом деле обрадовалась этой вести, а хитрый мулла присоединился к ней, чтобы не вызвать подозрения. Женщина усмехнулась и сказала:

— Я танцую потому, что вернулся мой муж, а что заставляет тебя плясать?

— Твоя хитрость заставляет меня плясать,— ответил мулла.

Женщина с насмешкой взглянула на муллу и сказала:

— Да, нас обоих заставляет танцевать твоя хитрая и нечестная затея!

Сказка о Хамиде, его красавице жене Зейнап и мулле

Жил когда-то в одном ауле человек, по имени Хамид. Жил он со своей красавицей женой Зейнап в большой бедности. Оба они ходили на подённую работу, трудились не покладая рук, а разбогатеть никак не могли. Зато любили они один другого так, что все в ауле дивились:

— Смотрите, последние бедняки, а как весело и дружно живут — без споров, без раздоров!

Все люди на них радовались, только один мулла смотрел косо.

«И зачем,— думал он,— этому бедняку Хамиду такая красавица жена...»

Однажды зимой Хамид отправился в лес за дровами. Вышел на какую-то полянку и видит — лежат два арбуза, такие огромные арбузы, каких он никогда в жизни не видывал. Подивился Хамид на арбузы, а ещё больше тому, что выросли они зимой. Сорвал Хамид один арбуз и поспешил в свою саклю, к жене.

— Смотри, какой диковинный арбуз я тебе принёс!

Взял он нож и хотел было разрезать арбуз, но Зейнап сказала:

— Арбузы в нашей местности редкость, а зимой и подавно. Не лучше ли продать этот арбуз какому-нибудь богатому человеку и купить хлеба.

— Верно,— ответил Хамид.— Кому же отнести арбуз. Кто его купит?

— Неси его мулле. В нашем ауле он самый богатый,— сказала Зейнап.

Послушался Хамид жену и отправился с арбузом к мулле. Обрадовался мулла, купил арбуз и спросил:

— А нет ли у тебя ещё второго такого арбуза?

Хамид сказал:

— Есть ещё один. Растёт он на той же полянке, где я этот нашёл.

— Принеси его мне,— сказал мулла,— и я тебе дам за него то, к чему ты прикоснёшься рукой в моём доме. А если не принесёшь, я приду к тебе в саклю и ты мне отдашь то, к чему я прикоснусь рукой!

Хамид согласился и радостно поспешил к жене. Идёт он и думает: «Принесу мулле второй арбуз и, по нашему условию, прикоснусь рукой к сундуку, в котором мулла хранит свои деньги. Богато мы тогда заживём!»

Выслушала Зейнап мужа и спрашивает:

— Запомнил ли ты полянку, на которой растут арбузы?

— Ещё бы не запомнить,— отвечает Хамид.— Эта полянка находится за нашим аулом, как раз с левой стороны, если идти в лес.

— Смотри, торопись скорее, не то кто-нибудь найдёт второй арбуз до тебя, и тогда будет беда!

— Какая же может случиться беда? — спрашивает Хамид.

— Придёт мулла в нашу саклю, прикоснётся рукою ко мне и уведёт меня,— отвечает Зейнап.

В то время, когда они разговаривали, возле их сакли стояли два ученика муллы. Мулла подослал их, чтобы они узнали, как найти полянку. Ученики подслушали, побежали туда и сорвали арбуз.

Только они скрылись, пришёл на полянку Хамид. Смотрит туда-сюда: нет арбуза, пропал арбуз!..

С горя побрёл Хамид куда глаза глядят. Долго он шел и вышел к какой-то широкой быстрой реке, уселся на берегу и раздумывает: как быть, что делать. Ничего придумать не может.

Вдруг слышит — кто-то кричит, на помощь зовёт. Кинулся Хамид на голос и увидел в реке старика. Несёт вода старика, никак он не может выбраться на берег, вот-вот на дно пойдёт, захлебнётся. Не стал раздумывать Хамид, кинулся в реку и вытащил старика. Отдышался старик и спрашивает:

— Как мне благодарить тебя?

— Ничего мне на надо. Никто мне в моей беде не поможет,— отвечает Хамид.

— А ты всё-таки расскажи, какая у тебя беда, может быть, я тебе добрый совет дам,— говорит старик.

Рассказал ему Хамид всё — ничего не скрыл. Старик его выслушал и сказал:

— Возвращайся скорее в свою саклю и сделай так: пусть твоя жена взойдёт по лестнице наверх и останется там. После этого пригласи к себе соседей, а когда они придут, пошли за муллой. Он, понятно, захочет притронуться рукой к твоей жене и увести её. Услышит он её голос, станет взбираться по лестнице наверх и обязательно возьмётся рукой за перекладину. Тут ты при всех и скажи: «Ага, ты притронулся к лестнице — вот и бери её!»

Весело стало на сердце у Хамида. Поблагодарил он за мудрый совет и поспешил домой.

Сделал он всё, как говорил ему старик, и послал за муллой. Мулла тотчас прибежал.

— Ну,— спрашивает,— помнишь наш уговор

— Я о нашем уговоре не забыл,— отвечает Хамид.— К чему прежде всего прикоснёшься рукой — твоё будет. А эти люди будут у нас свидетелями.

Стал мулла ходить по сакле. А чтобы не прикоснуться к чему-нибудь случайно, заложил руки за спину. Вдруг слышит он сверху голос Зейнап.

— Сойди к нам сюда! — говорит мулла.

— Я занята, не могу сойти,— отвечает Зейнап.

Тогда мулла стал взбираться по лестнице, руки за спиной держит. А лестницу Хамид приставил к стене так, чтобы она пошатнулась, когда на неё встанут. Взобрался мулла на первую ступеньку, взобрался на вторую, хотел взобраться на третью — тут лестница пошатнулась. Испугался мулла, забыл об уговоре и схватился обеими руками за лестницу.

— Эй, мулла! — крикнул Хамид.— Вот ты и выбрал то, что тебе понравилось в моей сакле! Бери эту старую лестницу и отправляйся домой!

Взвалили лестницу на спину мулле и вытолкали его вон из сакли. Идёт мулла по аулу, кряхтит, а люди ему вслед хохочут:

— Хорошую лестницу раздобыл наш мулла! Теперь у него в сакле две лестницы будет!

Сказка о мулле, судье и Ярты-Гулоке

Когда в поле зеленеет хлопок, - это радость, а когда он станет белым, - это богатство. Но чтобы хлопок стал белым, как горный снег, его нужно поливать. Вот и пошли старик со старухой поливать своё хлопковое поле, а Ярты-гулок остался хозяйничать дома.

Еще до света он убрал кибитку и вымел двор, а потом принялся чистить большой казан-котёл, в котором старуха каждый день варила плов или кашу из тыквы. Он так старательно скрёб казан шершавым камнем и так прилежно тёр его тряпкой, что медный казан заблестел, как солнце, а тряпка стала чернее ночи от сажи и сала.

Вдруг Ярты услышал на улице крик. Он сразу узнал голос муллы, потому что один только мулла во всём ауле умел так громко кричать. Как был - с тряпкой в руке - Ярты-гулок вскарабкался на дувал и увидел, что старый белобородый мулла-аксакал тащит за ворот бедного человека.

- Полюбуйтесь, правоверные, на злодея! Он украл у меня воду!

Так кричал мулла на всю улицу и тащил бедняка прямо к дому судьи-кази.

За муллою бежал народ. Ярты тоже выскочил за калитку: где народ - там и Ярты! Не мог же он усидеть дома, если в ауле происходит такое важное событие!

Чтобы не опоздать, Ярты-гулок уцепился за полу пробегавшего мимо мальчишки, вскарабкался к нему на спину и поспел как раз вовремя.

Весь аул стоял уже во дворе у кази. Судья сидел на богатом ковре и, нахмурив брови, допрашивал человека, одетого в грязные лохмотья.

- Клянусь жизнью, я не крал воды! - оправдывался бедняк. - Вода сама полилась мне в рот прямо с неба!

Судья его не слушал, а мулла вопил на весь двор, подняв руки к небу:

- Вах, аллах! Вы слышите, как лжёт этот мошенник, сын обманщика, внук плута и правнук нечестивца! Не спросясь, он проглотил мою воду, а когда я потребовал от него плату, этот бездельник, этот бродяга и оборванец показал мне дыры на своём грязном халате!

Мулла кричал очень громко и не давал ни слова сказать бедняку.

Ярты-гулок сидел на тюбетейке самого рослого из крестьян. Ему было всё хорошо видно и всё хорошо слышно. Но даже и он с трудом разобрался, в чём было дело.

А дело было так: бедняк шёл издалека. Он дошёл до аула и, утомившись от зноя, прилёг отдохнуть прямо на дороге под высоким дувалом. Не мог же он знать, что за этим дувалом живёт сам почтенный мулла. А мулла в это время пил у себя на дворе чай и остатки зелёного чая выплеснул через дувал на дорогу. Было так жарко, что бедняк спал раскрывши рот, - и чай муллы попал ему прямо в глотку.

Услышав, как было дело, народ начал шуметь, оправдывая бедняка. Но старый мулла не сдался. Он подбежал к своему другу судье и закричал ещё громче:

- О, справедливейший из справедливых! Ты слышишь - это были даже не просто вода, а драгоценный, душистый, самый лучший зелёный чай. Если за кражу воды отрубают руку, то не следует ли за кражу чая отрубить голову нечестивцу? Но я добр и великодушен, я не требую его смерти: прикажи злодею заплатить мне деньги или заставь его отработать долг при мечети, - и небо благословит тебя!

Старый судья так утомился от крика, что пот градом катился по его лицу, к тому же солнце стояло уже высоко и беспощадно палило землю. Он вытащил из кармана белоснежный платок, сел рядом с судьёй на ковёр и стал вытирать им своё лицо и шею и, с видом победителя, оглаживать свою длинную белую бороду.

На бедняка было жалко смотреть: он понимал лучше всех, что ему не миновать кабалы, и испуганными глазами смотрел то на судью, то на муллу.

В народе поднялся ропот, потому что крестьяне отлично знали, что судья-кази был не только близким другом, но и родственником седобородого муллы-аксакала.

«Собака знает, о чём щенок лает, - думали они про судью. - Что стоит ему засудить такого же, как и мы, бедняка!»

Все молчали. Молчал и Ярты-гулок. Во все глаза он смотрел, что будет дальше.

Наконец судья раскрыл книгу, в которой записаны все законы, и стал разыскивать такой закон, по которому правый становится виноватым, а виноватый всегда остаётся правым.

Тут уж Ярты не выдержал: с шапки на шапку, с тюбетейки на тюбетейку - он стал пробираться вперёд, чтобы лучше всех услышать, как решит дело всесильный судья. Так он добрался до самого муллы. Сперва он вскочил ему на чалму, потом перебрался за ворот бархатного халата, осторожно соскользнул по подкладке и оказался в широком кармане рядом с белоснежным платком муллы. Он выглянул из кармана и стал следить за судьёй.

Судья поднял голову и торжественно обратился к мулле:

- Согласно нашим законам и нашим обычаям ты, почтенный мулла, должен поклясться при всём народе, что говорил на суде только чистую правду. Клянись, но помни, чему учит нас старинная мудрость: у того, кто клянётся ложно, лицо почернеет!

Мулла понял хитрость своего друга и обрадовался, что ценою одной только клятвы он получит дарового работника. Он воздел свои руки к небу и ещё торжественнее, чем судья, возгласил:

- Клянусь небом, - я говорил только чистую правду и готов сто раз повторять: если я клялся ложно, пусть лицо моё почернеет!

Так сказал мулла и снова полез в карман за платком, потому что солнце поднялось ещё выше и обильный пот ручьями струился у него по лицу.

Увидев рядом с собой в кармане пухлую руку муллы, проворный Ярты не растерялся и, не долго думая, сунул мулле в руку не белоснежный платок, а грязную старухину тряпку, испачканную сажей.

Конечно, мулла этого не заметил и принялся старательно вытирать своё лицо. В толпе засмеялись, но мулла был так доволен исходом дела, что не обратил на это никакого внимания. Он преспокойно продолжал вытирать свои щёки, глаза и нос грязной старухиной тряпкой. Он тёр их до тех пор, пока они не стали так же черны, как старый казан.

Тут уж смех превратился в хохот. Хохотали мужчины, широко разинув свои бородатые рты, хохотали женщины, стыдливо прикрывая рот рукою, хохотали старики и старухи, утирая слёзы, выступившие на глазах от смеха, а ребятишки визжали и катались по земле от радости. Такой потехи они еще никогда не видали!

Судья хотел объявить приговор, но его уже никто не слушал: все смеялись и показывали пальцем на муллу-аксакала. Судья глянул на своего друга и превратился в столб от удивления: лицо грешника почернело! Судья закричал:

- Аллах великий! Ты чёрен, как сам шайтан!

Он схватился за голову и опрометью бросился бежать из суда.

Смущённый мулла потрогал свои щёки, потом посмотрел на ладони и увидел, что они стали чернее сажи. От ужаса у него помутилось в глазах: он был навсегда опозорен! Кто поверит теперь мулле, который при всём ауле принёс ложную клятву?

Он подхватил полы своего дорогого халата и бегом помчался домой. Он бежал, словно джейран, за которым гонятся собаки, а вслед ему неслись свист и крики:

- Отвечай, мулла, - почему твоё лицо стало чёрным?

- Не бедняк-нищий, а ты сам - первый обманщик во всём ауле!

И вместе со всеми кричал Ярты-гулок. Не мог же он промолчать, если кричит весь аул!

Мулла добежал до первого арыка и, весь дрожа от стыда и гнева, принялся отмывать сажу с лица. Чего он только ни делал: он тёр своё лицо жёсткой травой, он скрёб свои щёки ногтями, но проклятая жирная сажа никак не хотела сходить с его волосатой рожи. Долго, очень долго не мог старый мулла отмыться, но ещё дольше не мог он смыть с себя позора.

А крестьяне разошлись со двора судьи-кази.

Вместе с ними ушёл и бездомный нищий. Ярты-гулок проводил бедняка до ворот аула и на прощание сказал ему:

- Далека твоя дорога, бездомный путник. Но помни, в нашем ауле ты всегда найдёшь и приют, и дружбу. Спроси только Ярты-гулока.

Бедняк ответил:

- Спасибо тебе, Ярты. Ты очень хорошо сделал, что выручил меня сегодня.

И мы скажем:

- Хорошо!

Отежан и мулла

Жил в одном ауле парень по имени Отежан. Умный да ловкий, хитрый да умелый был Отежан. Умелым был Отежан, но бедным. И решил Отежан наняться в работники к богатому мулле.

Мулла этот был толстый и рыжий. Взял он Отежана в работники и сказал:

— Работай, Отежан, не ленись! Платы с меня пока не спрашивай — придет время, и я щедро награжу тебя! Мое слово — слово муллы, а слово муллы — тверже камня!

Усердно работал Отежан и отдыха не знал. Прошел год. Позвал рыжий мулла работника в свою юрту и сказал ему:

— Я доволен тобою, Отежан. Будь и ты доволен мною! Получай свою плату!

Сказал так мулла и протянул Отежану дынное семечко.

— О мулла, ты, видно, шутишь! — сказал Отежан.— Я проработал у тебя целый год, не зная отдыха. Я работал усердно, и ты обещал щедро наградить меня. А ведь слово муллы — тверже камня!

— Глупец! — воскликнул рыжий мулла.— Весною ты посадишь это зернышко, и к осени оно даст тебе плод. От этого плода ты получишь сто семян. Ты посадишь эти семена и получишь сто плодов! И в каждом плоде — по сто семечек! Через десять лет ты станешь первым богачом в нашей степи!

Не стал Отежан спорить с рыжим муллой. Взял Отежан дынное семечко и вышел из юрты рыжего муллы.

Посадил Отежан дынное семечко и стал плода ждать.

К осени выросла из этого зернышка большая-пребольшая, желтая-прежелтая, душистая дыня.

Срезал Отежан дыню и понес на базар продавать.

Идет Отежан по дороге, а дыню в руках несет. Смотрит на нее и любуется! Идет Отежан по дороге, а навстречу ему бай. Спрашивает бай:

— Ты куда идешь, парень?

— На базар,— отвечает Отежан.

— А что это ты продавать несешь, парень? «Видно, глуп этот бай, если, глядя на дыню, спрашивает, что я несу»,— думает Отежан.

Отвечает Отежан баю:

— Есть у моего отца крылатый конь — Тулпар. Тулпар снес вот это яйцо. Скоро из этого яйца должен вылупиться жеребенок! Вот и несу я это яйцо на базар — продавать!

Обрадовался бай и говорит Отежану:

— Продай мне яйцо!

— Купи! — говорит Отежан.

— А сколько ты просишь за яйцо Тулпара?— спрашивает бай.

— Пятьдесят золотых монет!— отвечает ему Отежан.

Глупый бай не стал торговаться. Отдал он Отежану пятьдесят золотых монет, схватил дыню, завернул ее в полу своего халата и побежал по дороге.

Бежал бай, бежал да и споткнулся. Дыня упала и покатилась по дороге. Покатилась дыня по дороге, ударилась о дерево и разлетелась на мелкие кусочки.

А под деревом заяц спал. Проснулся заяц, испугался и побежал из-под дерева что есть мочи. Увидал зайца бай и решил, что это из яйца жеребеночек вылупился. Подобрал бай полы халата и погнался за зайцем. Бежит бай за зайцем и кричит:

— Подожди, жеребеночек! Подожди!

Чем громче кричит бай, тем быстрее бежит заяц. Так бай и не догнал зайца.

Отежан тем временем в свой аул вернулся. Радуется Отежан, всем про глупого бая рассказывает и пятьдесят золотых монет показывает.

Узнал про удачу Отежана и рыжий мулла. Позвал он парня в свою юрту и сказал:

— Я рад, Отежан, твоей удаче, но почему ты до сих пор не принес мне моей доли? Я дал тебе дынное семечко, и ты посадил это семечко на моей земле. Ведь вся земля в ауле — моя! И на моей земле выросла эта чудесная дыня. Ты должен мне за мою землю двадцать пять золотых монет.

«Кто поднимет гору, тот переспорит муллу», — говорят мудрые.

Не стал Отежан спорить с муллой, бросил ему монеты и сказал:

— На, мулла, возьми! И запомни мои слова — попадешься ты когда-нибудь шайтану на аркан за свою жадность!

Сказал так Отежан и вышел из юрты рыжего муллы. Тут увидел он того самого глупого бая, которому дыню продал. Бай тоже увидел Отежана и закричал:

— О, дорогой! Ты как раз и нужен мне! Большая беда случилась у меня — я уронил яйцо Тулпара, яйцо разбилось, выскочил из него жеребеночек и ускакал от меня; не видал ли ты моего жеребеночка?

— Как же, видел! — отвечал баю Отежан.— Твой жеребеночек забежал в эту юрту. А чтобы ты его не узнал, он прицепил себе длинную рыжую бороду, а на голову навертел белую чалму!

Глупый бай тут же бросился в юрту. В юрте увидал он рыжего муллу. Мулла ползал на четвереньках и подбирал с полу золотые монеты.

— Вот ты где спрятался, проклятый жеребенок! — закричал глупый бай.— Теперь уж ты не убежишь!

Накинул тут бай на муллу аркан и потащил его вон из юрты. Тащит бай муллу, а мулла упирается. Рассердился бай и стал хлестать муллу камчой. Закричал от боли мулла и подумал, что сбылись слова Отежана.

Бьет бай муллу камчой и приговаривает:

— Стой, жеребеночек, стой! Вертится мулла вокруг бая и кричит:

— Отпусти меня, шайтан! Отпусти!

Весь аул сбежался на их крики. Смотрят люди и смеются, а громче всех — Отежан.

Мулла и ученик

У муэдзина Семипалатинской мечети жил ученик из аула. Каждую ночь до слуха мальчика доносилось бульканье, будто в стакан наливали воду. Любопытно мальчику, что это такое? Но он не решался открыть глаза.

Однажды учитель заболел, и уроков не было. Мальчик пришел домой, улегся раньше обычного и вдруг услышал голос хозяина:

- Жена, подай сюда это самое. Да не бойся, мальчик крепко спит.

Опять что-то забулькало. Ученик открыл глаза и увидел в руках муллы полный стакан водки.

- Молдеке, разве правоверные пьют напиток кафыров?— спросил мальчик.

Мулла, растерявшись, ответил:

- Вон какой мороз на улице. Попробуй без водки покричать на минарете, созвать людей на молитву!

Смышленый Куса и муллы-мошенники

Жил-был один Куса, у него была жена и сын. Однажды Куса заболел, позвал к себе сына и сказал:

— Сынок мой, отведи и продай нашу корову, а деньги принеси домой и спрячь. Вдруг я умру, потратишь их на похороны и похоронишь меня с почетом.

Выполняя просьбу отца, сын погнал корову на базар. Вдруг ему повстречались три муллы, которые увидели, что маленький мальчик с трудом гонит большую корову. Они остановили его и спросили:

— Куда гонишь корову?

— На базар, продавать,— ответил он.

Муллы пошептались, посоветовались друг с другом: и сказали мальчику:

— Базар далеко, не возись понапрасну, продай ее нам!

Мальчик согласился, муллы дали ему по тюбетейке сушеного тутовника, взяли корову и ушли. Мальчик же, направляясь домой, с наслаждением стал есть тутовник. Пока он дошел до дому, съел одну тюбетейку тутовника, а остальное принес отцу. Больной отец поднял голову с подушки и спросил его:

— Сынок, продал корову?

— Да, продал, вот это получил за корову,— и мальчик протянул отцу тутовник.

Куса развернул платок и увидел тутовник. Он порылся в нем, но не нашел денег и, пораженный, спросил:

— Где деньги, которые ты получил за корову?

— Муллы мне дали только это,— ответил ему сын.

— О, глупое дитя,— возмущенно сказал Куса,— тебя обманули муллы-мошенники! Вот только немного поправлюсь, я им придумаю наказание!

Куса дня через два почувствовал себя лучше и стал думать, как отомстить муллам-мошенникам. Он вывел из хлева своего осла, вымыл и вычистил его и, положив ему в рот три золотые монеты, повел его на базар.

На базаре Кусу окружил народ, люди стали спрашивать цену осла. Куса запросил за него сто золотых. Покупатели, заслышав высокую цену, с удивлением уходили.

Прошло некоторое время. На базар пришли муллы-мошенники и увидели Кусу с чистым, жирным ослом. Подошли они к нему и спросили:

— Эй, Куса, сколько просишь за осла?

— Сто золотых.

— Какие у твоего осла особые качества, что ты так дорого за него просишь? — спросили удивленные муллы.

— Этот осел выплевывает золотые,— сказал Куса,— как только он закричит, выбрасывает изо рта золотой.

— Хорошо, мы сейчас испытаем его,— сказали муллы и стали наблюдать за ослом.

Скоро осел, подняв голову, закричал, и изо рта у него выпал золотой. Муллы пошептались, посоветовались и решили постоять и еще понаблюдать за ослом. Если из его рта еще раз выпадет золотой, они его купят.

Через некоторое время осел закричал снова, и из его рта выпал еще золотой. Муллы поверили в то, что осел выплевывает деньги, и купили его за сто золотых. При этом Куса им сказал:

— Вы не забывайте, что за этим ослом нужно хорошо ухаживать, нужно постоянно его мыть и чистить. Если не будете этого выполнять, он не будет выплевывать золото.

— Хорошо, хорошо,— сказали муллы и увели осла.

Они ушли далеко от базара, вдруг осел увидел кучу пыли и стал в ней валяться. Долго он валялся и, когда весь выпачкался в пыли, встал. Муллы тут же повели его к воде, стали мыть ему морду и тело, потом вытерли своими шелковыми вышитыми платками. Так они пригнали осла домой, чисто убрали хлев, набросали в него соломы и завели осла.

В полночь осел закричал. Муллы быстро повскакали, зажгли светильник и побежали в хлев. Искали, искали они и, наконец, нашли золотой. Теперь они совсем уверились в способности осла плеваться золотом и, до крайности радостные, говорили:

— Пусть твои боли и беды, осел с золотой казной, падают на нас,— и они целовали осла, расчесывали ему хвост и гриву, бросали ему в кормушку сладости и изюм.

Наступило утро. Осел снова закричал. Муллы вскочили и побежали в хлев. Они перерыли всю солому и выбросили ее, но не нашли золота. Скоро снова послышался крик осла, муллы опять все переискали, но ничего не нашли. Тут они поняли, что Куса обманул их.

Рассерженные, они взяли в руки палки, объявили Кусу неверующим и стали искать его дом.

Куса знал, что не сегодня, так завтра муллы догадаются о его проделке и придут к нему. Он стал искать выхода, как от них избавиться, пошел в лес, поймал там двух зайцев, одного зайца он спрятал у себя за пазухой, другого дал жене и сказал:

— Я пойду на поле пахать. Когда придут к нам муллы, скажи им, где я. После того как муллы направятся ко мне, ты свари блюдо вкусного плова и принеси мне.

Только Куса собрался выйти из дому, как муллы с криком и шумом подошли к его воротам и стали сильно стучать в них. К муллам вышла жена Кусы и спросила:

— Кто вам нужен?

— Нам нужен Куса — мошенник и безбожник!

— Он ушел на поле пахать, идите туда.

С шумом и гамом муллы пошли к Кусе на поле. Он тут же оставил пахоту, пошел им навстречу и, приложив обе руки к груди, вежливо поклонился и спросил:

— О уважаемые муллы, какой это безбожник мог разобидеть ваши чистые и святые сердца, какой это бессовестный мог взволновать вашу чистую совесть?!

Муллы в один голос закричали:

— Ты, ты разобидел наши святые сердца, ты взволновал нашу чистую совесть!

— Я?! — возмутился Куса.— Но если так, накажите меня! Только сначала разрешите угостить дорогих гостей жирным пловом, я считаю своим священным долгом угостить почтенных гостей.

С этими словами Куса вынул из-за пазухи зайца и сказал ему:

— Беги и скажи моей жене, чтоб скорее сварила и принесла сюда блюдо жирного плова, сам ты вернись вместе с ней!

Куса выпустил из рук зайца, который побежал что было силы и скоро скрылся из вида.

Не прошло и часа, как бедная женщина пришла на поле с блюдом плова в одной руке и с зайцем в другой. С большим аппетитом муллы съели вкусный плов, потом стали шептаться и советоваться между собой. Самый старший мулла сказал:

— Ладно уж, пожертвуем сто золотых, но нам нужно завладеть его зайцем. Как только завладеем им, он будет выполнять все наши приказания, и народ, восхищенный нашим чудотворством, еще больше уверует в нас.

Всем троим муллам понравилось это предложение, и они сказали Кусе:

— Продай нам своего зайца!

— Нет, не продам, невозможно найти другого такого хорошего помощника!

Муллы стали его упрашивать:

— Ну, продай же нам его! Мы отказываемся от ста золотых, которые дали за осла, а за зайца дадим тебе еще сто золотых!

— Ладно уж,— сказал Куса,— раз так просите — отдам! Муллы дали ему сто золотых, взяли зайца и ушли.

Дорогой они посоветовались и решили: «Наш сосед хотел устроить жертвоприношение, пойдем скажем ему, чтоб он его начинал, что у нас есть такой посыльный, который быстро созовет всех на это угощение».

Пришли муллы домой, позвали соседа и сказали ему о чудесном зайце. Сосед поспешил позвать двух-трех помощников, они зарезали барана, поставили на очаги большие котлы и стали варить плов.

Муллы же, держа в руках зайца, крикнули:

— Беги и позови весь народ кишлака на жертвоприношение нашего соседа,— и отпустили его. Заяц тут же исчез.

Уже испеклись лепешки, сварился плов, а о гостях не было ни слуху ни духу. Горячие лепешки остыли, плов перепрел, сосед муллы был вынужден залезть на крышу и кричать:

— О люди, что вы за народ, узнали о приглашении, а на плов не идете!

— Мы не слышали о приглашении,— говорили люди, собираясь по одному.

— Как же вы не слышали?!— поражались муллы.— Ведь приглашал же вас наш посыльный!

Люди поражались и спрашивали: «Кто же ваш посыльный?»

— Мы посылали зайчика, — говорили муллы.

— Мы видели одного зайчика,— сказали соседи,— но он быстро умчался в лес! Да как же бессловесный заяц может созывать людей?!—смеялись люди.

И опять муллы поняли, что были обмануты, и с криками и воплями отправились к Кусе, который уже поджидал их. Сразу же после продажи зайца муллам Куса вернулся домой, зарезал петуха, содрал с него кожу, наполнил ее кровью и сказал жене:

— Когда придут муллы, ты быстро привяжи эту кожу себе на шею. Я палкой раз ударю тебя по шее, ты упади и притворись умершей, а когда я ударю тебя еще раз, ты чихни и встань.

Через некоторое время послышался крик и шум мулл. Жена Кусы быстро привязала себе на шею кожу петуха, наполненную кровью. Муж взял в руку палку и приготовился.

Муллы сломали ворота Кусы, ругая его, вошли во двор и, подняв на него кулаки, закричали:

— Ты обманщик, ты неверный, ты безбожник, мы тебя уничтожим!

— Да что вы так ко мне пристали? — закричал Куса, стараясь перекричать мулл.— Видно, пока я не покончу с собой или не убью свою жену, не избавлюсь от вас! — и с этими словами он один раз ударил палкой жену по шее, из шеи жены потекла кровь, а жена упала на землю, как мертвая.

Муллы сильно испугались и, ошеломленные, замерли на месте, потом вдруг бросились наутек к воротам. Куса преградил им дорогу и сказал:

— О муллы, не бойтесь, не горюйте! Вот эта моя палка может воскрешать умерших, сейчас я ею воскрешу свою жену.

Изумленные муллы остановились и увидели, что Куса один раз ударил палкой свою жену, она сначала шевельнулась, потом чихнула и поднялась с земли. Муллы тут же зашептались и, посоветовавшись, решили купить эту палку.

— Этой палкой,— сказал старший мулла, — мы будем воскрешать умерших, будем получать от их родственников большие подарки и так разбогатеем, что даже столбы наших домов будут из золота.

И опять они мольбами и просьбами уговорили Кусу продать им его палку.

Шли муллы с палкой домой и вдруг услышали громкий плач по покойнику. Они пошли на этот плач и увидели, что у одного двора собрался народ, а во дворе женщины с рыданиями и стенаниями оплакивают умершего.

— Скажите, чтоб женщины перестали плакать,— сказали муллы.— Мы сейчас воскресим покойника!

— Чем вы его воскресите?— спросили люди.

— Вот этой воскрешающей покойников палкой!— ответили муллы.

— Эта палка, наверное, как ваш рассыльный заяц! Эй, уходите-ка отсюда! Мы больше вам не верим! — закричал народ.

— Если не верите, так посмотрите вот, мы вас сейчас всех убьем, а потом снова воскресим.— Говоря это, старший мулла взял в руки палку и стал бить людей. Но никто из людей не умер, даже не упал на землю. Люди вырвали из рук муллы палку и стали бить ею самих мулл. Муллы не вытерпели колотушек и убежали, обронив чалмы и каушы.

После этого происшествия люди совсем разуверились в муллах, а это для мулл было самым большим наказанием.

Так смышленый Куса по заслугам наказал мулл-мошенников, которые не постеснялись обмануть его маленького сына

Осел идет в Мекку

Ослу не хотелось работать, и он задумал пойти в Мекку. «Пойду я в Мекку, поклонюсь гробу Магомета, стану ходжи, тогда уж никто не заставит меня работать»,— подумал осел. И отправился в Мекку.

Шел он, шел и уперся в дувал, а на дувале сидел петух и кричал «ку-ка-ре-ку!»

— Эй, осел, куда идешь? — спросил петух.

— Я иду в Мекку поклониться гробу Магомета, хочу стать ходжи, чтоб никогда больше не работать,— ответил осел.

— О-о! И я тоже хочу сходить в Мекку! Не возьмешь ли меня с собой? — сказал петух.

— Пойдем,— сказал осел.— В пути лучше вдвоем, чем одному. И осел с петухом пошли вдвоем в Мекку.

Шли они, шли и встретился им козел.

— Ой, друзья, куда идете? — спросил козел.

— Мы идем в Мекку поклониться гробу Магомета, хотим стать ходжи и никогда не работать,— сказали осел и петух.

— О-о-о! И я хочу сходить в Мекку! Возьмите меня с собой! — попросил козел.

— Пойдем! — сказали осел и петух.— В пути лучше втроем, чем вдвоем. Пошли дальше осел, петух и козел. Шли они, шли и встретили крота.

— Эй, друзья, куда идете? — спросил у них крот.

— Мы идем в Мекку поклониться гробу Магомета, хотим стать ходжи и никогда не работать,— сказали осел, петух и козел.

— О-о! И я хочу сходить в Мекку! Возьмите меня с собой!—попросил крот.

— Пойдем! — сказали осел, козел и петух.— В пути лучше вчетвером, чем втроем.

Шли они, шли, устали; наступила ночь.

— Пора нам отдохнуть,— сказал осел.— Взберемся на этот холм и заночуем. Осел, козел, петух и крот взобрались на холм и легли спать.

Ночью прибежали четыре голодных волка, почуяли, что кто-то лежит на холме, остановились.

— А ну-ка, кто из нас помоложе, влезь на холм, посмотри, кто там лежит,— сказал старый волк.

Молодой волк стал взбираться на холм. Еще издали он узнал осла.

«Если я сейчас вернусь и скажу, что тут спит осел, мне не поверят, скажут, что я струсил и не добрался до верха,— подумал молодой волк.— Подкрадусь-ка я к ослу, оторву у него хвост — вот и будет у меня доказательство».

И, взобравшись на холм, волк стал тихонько подкрадываться к ослу.

Осел не спал и видел крадущегося волка, но притворился спящим. Когда волк подобрался к ослу, тот быстро поднял заднюю ногу и крепко зажал волчью голову между ногами.

Волк взвыл от страха. Проснулись крот, петух и козел. Крот быстро стал разгребать землю, чтобы выкопать себе нору и спрятаться. Петух взлетел на вершину холма и закричал во все горло. А козел разбежался и ударил волка в бок рогами.

От боли волк рванулся что было силы, выдернул свою голову, зажатую ногами осла, и без оглядка пустился бежать с холма.

Добежав до своих товарищей, он закричал:

— Скорее прочь отсюда! Бежим! С ними шутки плохи!

— Да кто же они? — спросил старый волк.

— Не знаю, как и сказать... Один, верно, кузнец, он так сжал клещами мою голову, что она затрещала. Другой, видно, молотобоец, он так меня стукнул, что чуть не вышиб дух из меня. Третий, конечно, мулла,— он взобрался на возвышение и сразу начал заупокойную. А четвертый быстро-быстро стал копать для меня могилу. Не знаю уж, как я остался жив.

Услышав это, волки испугались и пустились бежать в разные стороны.

— Ну, если меня уже считают муллой,— зачем же мне идти в Мекку? — сказал петух, сидя высоко на холме.

— А зачем мне идти в Мекку? — проворчал крот, прячась в вырытую норку.

— Втроем лучше, чем вдвоем,— сказал козел,— я тоже не хочу идти в Мекку.

— Нет, уж лучше вчетвером, чем втроем! — закричал поспешно осел, поглядывая в сторону убежавших волков.

Так осел и не сходил в Мекку и не стал ходжи.

II. РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ

Помимо стандартной темы старой социально-бытовой сказки, как мужик, солдат, батрак, ремесленник ставят в смешное положение, наказывают барина, барыню, царя, боярина и прочих высокопоставленных особ, в русском фольклоре присутствует особая идея. А именно: как мужик, солдат, дровосек побеждают лешего, черта, как они хитростью избегают ада (в татарских сказках абый, джигит, бабай побеждают шурале, лешего). Смысл таких сказок, как и сказок и мужике и священнослужителе – антиклерикальный. Герои не крестятся, не осеняют себя крестным знаменем и не взывают к всевышнему – они действуют сами, не передоверяя высшему существу (царю, президенту, генсеку, начальнику вообще) думать за себя; их яростное желание – думать собственной головой, поступать сообразно собственным мыслям и представлениям.

«… Наше духовенство, - писал В. Г. Белинский, - находится во всеобщем презрении у русского общества и народа… Про кого русский народ расскажет похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочку и попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, колуханы (попирающие ими же декларируемые идеалы, Б. И.), жеребцы? Попов. Не есть ли поп на Руси для всех русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства?» (ПСС, т. Х, М., 1956, с.215). Служители культа в русских сказках – сословие невежественных, лицемерных господских слуг, крестьянских захребетников.

Герцен в «Колоколе» пишет: «О, если в слова мои могли дойти до тебя, труженик и страдалец земли русской!.. как я научил бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставленных над тобой петербургским синодом и немецким царем… Ты ненавидишь помещиков, ненавидишь подъячего, боишься их – и совершенно прав; но веришь еще в царя и архиерея… Не верь им. Царь с ними, и они его.» Еще бы, еще бы, как не ненавидеть, как не бояться, ведь родился – заплати попу, женился – заплати попу, умер – заплати попу. Как только редакция «Колокола получала известие о происшествиях, как, например, крепостной крестьянин убил помещика за покушение на честь невесты, Герцен добавлял в «Колоколе»: «И превосходно сделал!»

Даже религиозный человек, Гоголь, вынужден констатировать: русский мужик крестится, почесывая залатанный зад («Мертвые души»). Даже Гоголь вынужден подчиниться логике фольклора – ни нарисованный круг, крест, ни библия не спасают от нечисти («Вий»).

Несколько примеров бытовой сказки о священниках.

Жадный поп хочет, чтобы работник съел разом завтрак, обед, полдник и ужин, чтобы расходовать еды меньше. Работник не прост и после ужина идет не в поле, а спать, на следующий день всё повторяется.

«Не прелюбодействуй», - говорит поп с амвона, но сам вместе с дьяконом и пономарем нарушает эту заповедь. Чтобы приманить жену мужика, выходит на двор и ржет по-жеребячьи. Муж научил жену, она позвала попа, мужик вернулся, а поп был вынужден залезть в сундук с сажей, который мужик продал барину за большие деньги, якобы там черт.

«Не лжесвидетельствуй», «не укради», «не убий» - все эти заповеди нарушает поп, захотевший убить своего батрака, но обманутый батраком, топит попадью.

В сказке «Как поп работников морил» священник упросил батрака совершить убийство человека и откупается от наказания деньгами, лжет на каждом шагу.

Сказочники настойчиво внушают своим слушателям, пишет В. П. Аникин («Русская народная сказка», М., «Просвещение», 1977) что поп – лицемер, ханжа, не верит ни во что, а его служба – способ обогащения. У старика со старухой был козел – единственное богатство. Нашел козел золотой клад, стали старик со старухой жить богато. Потом козел захворал и издох. Старик со старухой захотели устроить козлу пышные похороны, как людям. Пошел старик к попу. Блюститель веры, узнав, зачем тот пришел, осерчал, начал таскать старика за бороду по избе: «Ах, ты, окаянный, что задумал!» Но вот мужик помянул о завещанных козлом попу двухстах рублях. Поп оставил мужика, ткнул его пальцем в лоб: «Не потому я тебя за бороду таскал, что хочешь козла хоронить, а потому, что не дал мне знать о его кончине. Дьячок тоже сначала рассердился, но, получив деньги, говорит: «Надо было раньше сказать мне.» Кинулся на колокольню, принялся «валять во все колокола». Всех лицемернее – его преосвященство, архиерей. «Безбожники! - накинулся он на попа и мужика. – Как смели хоронить козла?» Но, получив тысячу рублей, архиерей говорит: «Эх, ты, глупый старик! Не за то я тебя сужу, что козла похоронил, а за то, что ты его заживо маслом не соборовал.»

В сказке «Отец Пахом» в одном приходе не было священника, миряне выбрали попом Пахома. Прихожане, как обезьяны, повторяют то, что делает Пахом, которому за голенище из кадила упал уголек. Вышел один мирянин, другой навстречу: «Отошла ли служба? – Нет, не отошла, топанье-то отошло, а теперь ляганье.» Сказка о Пахоме – одна из лучших, максимально обобщающая.

Лейтмотив сказок о духовенстве: нет разницы между светскими и церковными барами – ведь церков и официально является крупнейшим землевладельцем. Но также лейтмотив - ненависть, великая ненависть. Она ставится на последний план, затемняется юмором, но ее выдает исключительная порой жестокость наказания, которая – без сомнения - порождена исключительной жестокостью высшего сословия.

В свою очередь, церковь – вместе с властями, представляющими интересы бар - нещадно преследует сказителей, их разыскивают, ссылают, сажают в острог, казнят. Об этом свидетельствуют обвинительные материалы в судебных документах XVIII в. Церковь воюет и с остатками язычества – образами Деда Мороза и Снегурочки, домового, духов ветра, солнца, дождя, грома. В сказках языческие силы противостоят служителям культа, они – орудие наказания.

Например, в одной сказке поп наряжается чертом, надевает козлиную шкуру с рогами, приходит к мужику, который нашел клад, пугает его и отнимает клад. Но козлиная шкура прирастает к попу.

Но слабая концовка – редкость, в основном, в бытовых сказках народ наказывает священнослужителей своими руками. Так, в сказке о Шабарше вор Шабарша одевается в архиерейское платье, приходит к архиерею: «Я-де ангел божий. Велено-де тебя на небеса взять. – Разве-де я умолил? - Умолил-де, архиерей божий!» Завязал Шабарша архиерея в мешок и всячески наказал.

Наконец, Пушкин в сказке «Гаврилиада» подвергает сомнению и сами возвышенные, но оторванные от жизни, не вырастающие из жизни идеалы, привносящиеся в темные низы церковью, как в бестолковую, косную, инертную материю рабочего класса – идеалы просвещенной КПСС. Неизвестно, пишет Пушкин, от кого Мария зачала Христа, то ли от Господа, то ли от архангела, то ли еще от кого. Уже не в сатирической, но максимально острой форме отрицают религиозные идеалы французские энциклопедисты, Достоевский («Братья Карамазовы»), Толстой («Воскресенье» и особо «Война и мир»), далее - Бабель (рассказ о постоянно беременной бабе, которой бог послал ангела, а она его задушила в объятиях), Марк Твен («Письма с Земли»), Бернард Шоу, Джон Голсуорси, Стейнбек, Фолкнер.

Не отстает от русского фольклор иных наций. Так, в латышском анекдоте католический пастор напился пьяный, упал в канаву. Идет мимо прихожанин, пастор оправдывается: «Лютеранские священники - богачи, плавают по морю. А я, бедный, в канаве.» Во Франции народ представителя церкви из-за его клобука называет черной вороной.

В новое время антиклерикальная сказка сыграла бы огромную объединительную роль для общества, раздираемого по конфессиональным квартирам: каждый прихожанин знает корыстность и угодливость руководителей любой церкви, что местной, что зарубежной. Народы не дружат церквями. Церквями дружат правители. Народы дружат против церквей!

III. ЗВЕЗДЫ ДЕВЯТНАДЦАТОГО ГОДА

- Товарищи трудящиеся мусульмане Прикамья! Братья татары и башкиры! Впервые в истории человечества Советская власть избавила трудовой народ от подневольной жизни, от рабства всяческих кровососов. Мог ли я в прежнее время встать, как сейчас, перед вами и высказать на родном языке всё, что думаю? Поддержим же нашу революцию, нашу Советскую власть. Советская власть – это наша власть. Это власть тех, кто раньше гнул спину перед баями и проливал пот ради их интересов. Мы, башкиры и татары Западного Урала, как и все трудящиеся, должны поддержать революционные органы Советской власти и, чтобы защитить ее от контрреволюции, записываться в Красную Армию. Да здравствуют Советы! Да здравствует революция и свобода! Да здравствует вождь пролетариата товарищ Ленин!

С такими словами 1 мая 1918 года обратился к солдатам председатель созданного 29 апреля окружного комиссариата по делам мусульман при Пермском окружном исполкоме Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Хусаин Мавлютов. Он обращался к только что сформированному 7-му Пермскому стрелковому полку Красной Армии.

Хусаин (Хусейн) Багаутдинович Мавлютов родился в 1893 г. в Чистополе, в семье ремесленника. В 1900 г. семья переехала в Пермь. Хусаин Мавлютов успешно заканчивает Пермскую городскую русскую школу. Затем обучается в Учительской школе (русско-татарских педагогических курсах) в Казани и становится народным учителем в деревне Баш-Култаево Култаевской волости.

В Казани на курсах он знакомится с будущим соратником, Якубом Чанышевым. «Здесь, в Казани, - пишет один из историков, - в день похорон революционера Хусаина Ямашова, поклялись они (Чанышев и Мавлютов, Б. И.) бороться за светлое будущее.»

Начинается мировая война. Мавлютов поступает в Чугуевское военное училище, в 1916 году становится прапорщиком (младшим лейтенантом), уходит на фронт, получает звание поручика (старшего сержанта). После ранения попадает в госпиталь. В 1917 году возвращается в Пермь, знакомится с местными большевиками. К работе его привлекает Александр Борчанинов. Возглавив комиссариат по делам мусульман, Мавлютов организует ликвидацию контрреволюционных мусульманских групп в Кунгуре, Кизеле, Екатеринбурге, на Надеждинском и Чусовском заводах и учреждает там уездные комиссариаты.

Комиссариат издает свою газету «Кызыл Урал» («Красный Урал»), ее редактирует Мавлютов. Вместе с ним в редколлегии – большевики К. Мухтаров, Ш. Саттаров, Г. Гатауллин, Ш. Хабибулин, Н. Еникеев и многие другие. При комиссариате организуются курсы агитаторов и открываются несколько школ для детей рабочих и крестьян.

В Перми работает «Шарек клубы» - «Восточный клуб», позднее «Клуб красноармейцев-мусульман; здесь читаются лекции, показывались спектакли, проводятся другие мероприятия на татарском языке.

Деятельность Мавлютова – не сахар, в эти годы активны и русские, и татарские контрреволюционеры. В день, когда без суда был расстрелян Михаил Романов, на Мавлютова совершают нападение трое активистов контрреволюционного татарского военного шуро. (В документах отмечается, что Борчанинов отправил расстреливавших за самоуправство под арест, но отмечает, что Мавлютов для себя одобрил расстрел.)

19 ноября 1918 г. на собрании пермской ячейки РКПб Мавлютова избирают членом Пермского губкома партии. Он возглавляет татаро-башкирскую секцию при губкоме и делегируется на 1-й Всероссийский съезд коммунистов-мусульман.

С началом гражданской войны Мавлютов организует татаро-башкирские части Красной Армии. В деревне Каяново по его инициативе была создана ударная красногвардейская группа; когда Пермь по трусости Окулова (чьим именем названа улица в Перми) была сдана колчаковцам, группа действовала в тылу врага как партизанский отряд. (Расследовать причины сдачи выезжала комиссия во главе с Дзержинским и Сталиным.)

При участии Мавлютова создаются первые три социалистические мусульманские роты. На их базе впоследствии развертывается 21-й мусульманский стрелковый полк, состоящий, в основном, из татар и башкир Прикамья.

В мае 1919 г. Мавлютова назначают командиром 3-го полка 1-й отдельной Приволжской татарской стрелковой бригады, формировавшейся в Казани и Самаре. В составе бригады полк участвует в прорыве дутовского фронта под Оренбургом и в ликвидации «оренбургской пробки». После чего полк преследует белоказаков в Орском направлении.

Белоказаки и войска контрреволюционного правительства «Алаш Орда» уничтожены; полк в составе Татарской бригады отправляется в Туркестан. В 1920 г. Мавлютов со своим полком возглавляет ударную группу войск, штурмует Бухару, громит войска бухарского эмира.

- Это был исключительно тяжелый штурм, - рассказывает бывший комиссар Татарской бригады, впоследствии генерал-лейтенант Якуб Джангирович Чанышев. – В этом бою Хусаин проявил такую отвагу и с такой стремительностью ворвался в город, что М. В. Фрунзе тут же после взятия города от имени Советского правительства объявил нам благодарность и наградил боевыми орденами Красного Знамени. Бойцы Привожской бригады называют Мавлютова «наш Чапай».

За боевые отличия, доблесть и героизм в годы Гражданской войны Х. Мавлютов был награжден двумя орденами боевого Красного Знамени и именной саблей.

Сухие строки его биографии:

после войны Мавлютов направлен в Военную Академию им. Фрунзе, по окончании основного курса продолжает учебу на Восточном факультете. Закончив учебу, с 1924 г. по 1926 г. работает помощником начальника Объединенной Средне-Азиатской (Ташкентской) военной школы.

С сентября 1926 г. по февраль 1931 г. Мавлютов - в распоряжении Разведуправления РККА, его должность - помощник начальника 1-го отдела Организационного Управления Штаба РККА, на дипломатической работе, в советском консульстве в Персии. Помимо татарского и русского, Мавлютов владеет английским, турецким, персидским языками.

1931-1932 он помощник начальника 3-го отдела 4-го Управления Штаба РККА.

С октября 1932-го по май 1935 г. - начальник разведотдела штаба Кавказской Краснознаменной армии.

В 1935 году Мавлютов получает звание полковника и с мая 1935 г. по август 1937 г. работает начальником разведотдела штаба Закавказского Военного округа.

23 августа его неожиданно увольняют в запас. Приговор ВКВС от 30 октября 1937 г. – высшая мера наказания.

_______________

Осень. Ночь. Тоска глухая. Ветер плачет за стеной –

Весть принес, что призрак голода маячит над страной.

Богачи, чья совесть дремлет, шлют благодаренье богу.

Просьбы нищих и голодных не нашли к нему дорогу.

Тукай

Хусаин Мавлютов реабилитирован 1 июня 1957 г. (Военно-исторический журнал, №1, 1973). Но только в 1961 г. свет выходит брошюра пермского писателя Вазиха Исхакова «Хусаин Мавлютов». В одной из газет Исхаков в статье «Комиссар Хусаин Мавлютов» сообщает лишь, что «трагическая смерть оборвала жизнь этого стойкого большевика». Исхаков пишет еще две книги, «Джигит из Перми» (к 60-летию Октябрьской революции) о Мавлютове (переиздана в 1984-м - «Джигит из Прикамья») и «Здравствуй, генерал!» о генерале Чанышеве и полковнике Мавлютове.

В 1984 г. Башкирское книжное издательство выпускает книгу «Здравствуй. генерал!» Но даже после публикации в Военно-историческом журнале в 1973 г. о реабилитации Мавлютова, в статье Ильдара Сафуанова «Дорогие нам имена» о выпущенной книге – ни слова о расстреле одного из двух ее главных героев («Советская Башкирия», 24.8.1984).

Хотя Сафуанов восторженно говорит о таланте Исхакова, в его статье данные о Мавлютове расходятся с тем, что пишет о нем Исхаков. «У Чанышева и Мавлютова, - отмечает Сафуанов, - сходные биографии. Сиротское детство в задавленной классовым гнетом деревне…» По Исхакову Мавлютов рано потерял отца, но детство провел не в деревне.

Учитель Р. Габтукаев и член Союза журналистов СССР И. Губайдуллин пишут, что Мавлютов заканчивал в Перми не русскую городскую школу, а медресе (статья «Джигит революции», 1977 г.), у самого Исхакова тоже встречается и медресе, и русская школа в одной книге. Незначительные детали не столь важны, главным в обеих статьях и книгах является факт умолчания о расстреле и реабилитации Мавлютова. Не сообщает об этом и заметка «Досье краеведа» в «Вечерней Перми» за 16 апреля 1983 г. Казалось бы – что этому могло препятствовать после ХХ Съезда КПСС. На одном из экземпляров книги «Джигит из Прикамья» на последней странице надпись карандашом: «Дядя, расстрелян в страшном 1937 году.»

В сборнике «Репрессии в Красной Армии» в главе «Полковник» Мавлютов значится под №255, он один из пяти сотен безвинно расстрелянных красных военначальников в звании полковника.

Именем Мавлютова названа школа в Башкултаево. Казань хранит память о выдающихся пермяках-татарах бережнее, чем Пермь. Именем Мавлютова названа одна из казанских улиц, а именем уроженца Кунгура (Пермский край) большевика Муланнура Вахитова – микрорайон города.

Материал подготовил Б. Ихлов